Страница 5 из 25
— Даже вампиры есть, сестра рассказывала. Соберутся на квартире, пригласят какого-нибудь здоровяка-спортсмена, за 200–300 долларов спустят у него крови литра полтора и давай её пить!..
— Зачем? — не поняли мы с Виталиком.
— А так, организм требует, вроде мела… Выпьют по стаканяке и кто куда разбегаются по своим делам.
Мы покачали головами. Виталик, шмыгая туда-сюда глазами по столу, сообщил, что недавно в универе познакомился с парнем из новой партии — граммар-наци, это значит: «партия национал-лингвистов», этот парень на экономическом учится, но в философии сильно сечёт. И главный лозунг у них ништяк: «Чем больше убитых безграмотных, тем вольнее дышать».
— Хвалился, что недавно в прессе заметка была, как их радикальное крыло в Москве акцию сделало, кого-то избило… Сейчас декрет об отмене глаголов готовят…
Я удивился:
— Не может… Какая это глупость? Как можно… глаголы?
— А междометиями заменить: вместо «нырять» — «бултых», вместо купаться — «чупи-чупи», вместо «включить» — «щёлк», вместо «целовать» — «чмок», вместо «трахаться» — «шпок» или «чих-пых»!..
— А что, клёво! — весело всполошилась Настя. — Давай «чмоки-шпоки» делать! Чихи-пыхи!
Виталик тоже развеселился:
— Ну, такие вот черти. Я, кстати, с ними должен встретиться, просили софт им сделать, а у меня брат дока… Если интересно, пошли вместе.
— Да, хочу. Национал-лингвисты!.. — Отмена русских глаголов! Было бы очень хорошо!
— Они сейчас деньги собирают, хотят место в Думе купить, чтобы потом там шороху навести, всех депутатов на чистоту языка проверить…
До Эрмитажа пешком идти было далеко, на метро я не умел. Какой-то старичок повёз меня на злокачественном для экологии «опеле», каких в Германии уже давно нет.
Но женщина в кассах Эрмитаже тут же поняла, что я иностранец. А когда я не поленился спросить, как она узнала, услышал, что в очереди я не суетился, стоял смирно, и взгляд у меня чересчур спокойный.
— А у других какой? — спросил я. — Сутулый?.. Сугрюмый?
— Да уж не такой, как у вас.
Это меня так удивило, что в музее я смотрел больше на глаза людей, чем на стены. И, скоро устав от картин и жары, вышел наружу, стал ходить по улицам.
На Невском скорая толпа шелестела мимо. И все говорили по-русски!.. Это была русская река! Она шевелилась и жила, я понимал смысл фраз — вот, пожалуйста: «я ему сказала, что он в корне…», «ну, у них так принято…», «чего в натуре старое полоскать…». И я чувствовал единение с этой рекой!..
Много кокетливых женских лиц. Молодые милиционеры переминаются с ноги на ногу, помахивают жезлами. У входа в магазины — водовороты, диффузия. Около витрины сидит черный ньюфаундленд, похожий на огромного спаниеля, и смотрит не отрываясь, на хозяина, а хозяин закутан в шарф и громко говорит в никуда:
— Ничего!.. Напьются на том свете смолы, закусят угольями!.. Для всех уже сковороды приготовлены, котлы начищены!.. Скоро буди сие, скоро, скоро буди!..
Монах?.. Мормон?..
Как будто кто-то включил над городом слабый неон — за каждым домом, особняком, дворцом — низкое, плотное, словно на крупнозернистом холсте, отечное, одутловатое небо. Напряженно стоят чугунные львы, недоверчиво щупают лапами ядра земных шаров, проверяя их на прочность. На задворках старушка приличного вида в шляпке украдкой ворошит зонтиком мусор в баке, чёрные джипы аккуратно объезжают её.
Гуляя по каналам, я думал о том, что заставило царя Петра Большого предпринять такое строительство. Почему на самом углу империи?.. Ведь опасно?.. Почему на болотах?.. Ведь трудно строить, когда нет почвы?.. Через каких-нибудь пятьсот лет город может исчезнуть, как Венеция. Наверно, все тираны лишены здравого смысла, иначе бы не строили городовна воде и пирамид в пустыне, забывая, что люди — не рыбы и не жуки. Но зато потомкам есть чем любоваться.
Покупая на Невском мороженое, я спросил румяного пожилого продавца:
— Здравствуйте. Мое имя Манфред, можно Фредя. Я турист. Нравится город. Но почему Петр Большой строил город тут, где сыро, мокро, газы?… Разве сухое не хорошо?..
Продавец — в колпаке и белом переднике с медвежонком — вопросу не удивился:
— А на сухом месте воды нет, потому.
— Ну не надо!
— Это вам не надо, а ему надо было. Стоит же Амстердам?.. Ну и Петербург будет стоять — мы что, хуже?.. Вот что он думал.
— Но ведь волнения воды?.. Колдунцы смотрели-посмотрели череп, где змея… Сказали, что плохо, опасно?
Продавец усмехнулся:
— Колдунцы!.. Тут одним черепом не обошлось… Кто знает, что этот инквизитор думал… Кому он отчеты давал?.. Может, доказать хотел Европе, что и мы можем, не хуже их… Пломбир? «Магнум»? — уточнил он у девочки, дал ей брикетик. — Вы голландец, немец?
— Да, зарубежец. — (Язык не повернулся сказать, что немец.)
Продавец навел порядок на лотке:
— Вы нашей жизни не знаете. Так повелось, что наш царь был хозяин всей земли, а весь народ эту землю у него как бы арендовал. Царь делал что хотел. Потом Сталин делал что хотел. А куда денешься?.. Всё это из Византии пришло, — заключил продавец, передавая толстому мальчику два пломбира. — Не только двуглавого орла, купола и иконы, а всю систему переняли…
— Византия? Бизанц? А вы откуда… так хорошо?.. — удивился я (у нас продавцы мороженого не знают, как соседний городок называется).
— Как же не знать?.. Я учитель истории. На пенсию вышел, вот подрабатываю… — («Работать-подработать-подрабатывать, работать-переработать-перерабатывать», — застучал в голове мотор, который иногда целыми днями не даёт покоя.) — Сыну ремонт нужно делать, а цены кусаются, надо как-то вертеться, — искренне ответил он. — Каждый день всё дорожает. У вас в Европе тоже после кризиса цены так повысились?
Когда я объяснил, что у нас после кризиса цены по-снизились и не кусают, он не поверил:
— Как же так?.. Что же это? Всюду дешевеет, а у нас дорожает! Есть кризис — дорожает. Нет кризиса — дорожает еще больше!..
— А почему говорите про Петра — Инквизитор? Он же хорошее для России делал-сделал? Романов-царь?
Продавец вытер руки о фартук, достал портсигар, подмигнул мне:
— Трофейный! Отец с войны привёз, — закурил и объяснил, что назвал он его Инквизитором потому, что Петр с бухты-барахты скинул русский народ с насиженного места, заставил его чему-то подражать, что-то копировать, копошиться не в своей тарелке, а после царя всё окончательно стало плохо, хуже некуда:
— Верхи оказались в раю, стали жить, есть, пить и говорить по-другому, слушать другую музыку, одеваться по-европейски, а низы попали к ним в полное рабство. И реформы все пошли крахом. Даже флот его хвалёный сгнил, из-за которого он пол-России сгноил… Такая страна… И что вообще осталось от Романовых? Только Петербург. Да и никаких Романовых на самом деле нет, были Захарьины-Юрьевы…
— Как?
Он не успел ответить — к лотку подошли туристы, и я, забрав ещё один «Магнум», отправился дальше, думая о том, что все произносят эту магическую формулу — «такая страна»… И как это — нет Романовых?.. А кто есть?.. И кто такие эти Юрьены?..
Я ходил по городу, а стыд грыз меня. Петербург — это молчаливый позорный срамный шрам на лице Германии (которой и помимо этого есть за что стыдиться). Я антифашист, мы объездили все концлагеря. Когда я стоял в Аушвице перед черными печами, мне было до бешенства стыдно, что я принадлежу к этому преступному племени. И я поклялся перед печами, что буду полной противоположностью своих предков… Надо целовать камни этого блокадного города, как это сделал Раскольников, о котором Вы нам рассказывали с такой теплотой…Конечно, не в центре, чтобы не повели в милицию… Лучше всего в садике или на кладбище… Есть, говорят, специальное…
И что вообще нам было надо в России?.. Неужели ни один генерал не осмелился развернуть перед Гитлером карту и сказать, что да, мой фюрер, до Урала мы еще кое-как доберёмся, людей и бараньих тулупов хватит, но за Уралом открывается сибирская бездна. И воевать в России можно только с мая по октябрь. А зимы?.. А провиант, логистика, подвоз снарядов по бездорожью в тундру?.. А плачевный опыт Наполеона, Чингисхана, Карла и прочих?.. Ничего нельзя сделать со страной, которая сама с собой ничего сделать не может!.. Анархия лежит в сердцевине русской души, её не подавить порядком… Поэтому, мой фюрер, не лучше ли заняться тем, что поблизости, под рукой, и оставить Московию в покое?.. Есть же Польша, Чехия, Прибалтика… Посылал же геноссе граф Шуленбург из Москвы отчаянные телеграммы о том, что вторжение в Россию будет гибельным и губительным для Рейха, приводил четыре пункта доказательств: безграничные просторы, неисчерпаемые ресурсы, мощь Красной армии и стойкость советского народа?.. Говорил же фон Риббентроп, что Кремль лучше держать в сторонниках, нужно только поласковее обращаться с ним, не дразнить, а задабривать уступками и дарами, как других восточных владык?.. Не лучше ли, великий фюрер, начать прополку с нашей картошки, а звезды оставить в покое?.. Ведь Московия — это недосягаемая звезда, смутный мираж, мутный миф без конца и начала… Разве миф можно победить? Разве мираж подвластен разуму?