Жаркие горы

Лейтенант Жарков уже собирался подать команду, как вдруг из-за поворота появились еще две машины, полные духов. И откуда они вывернулись? Соотношение сил резко изменилось. Что делать? Атаковать или отложить удар, запросив подкрепление? Дополнительный взвод сразу облегчил бы дело. Но за это время колонна уйдет в сторону широкой долины, где внезапность атаки утрачивала весь эффект.

Вслух высказав несколько слов, облегчающих душу, Жарков переместил двух гранатометчиков и пулемет навстречу внезапно появившемуся усилению.

Поднял руку, подавая сигнал «Приготовились». Ощущая, как растет внутреннее напряжение, терпеливо ждал, пока машины выберутся на прямую, вытянутся вдоль хребта, подставят борта под огонь.

Понимая, что маскироваться уже незачем, громко, во весь голос, скомандовал:

— Залпом, огонь!

Грохот гранатометов, треск автоматов и пулеметов слились со взрывами. Меткий выстрел поразил первую машину, и она занялась огнем, запылала, превратившись в огромный костер. Вторая машина ткнулась в первую и тоже вспыхнула с треском и гулом.

Средняя машина ахнула сильнее всех остальных. Лейтенант еще не услышал взрыва, но уже увидел, как огромный багрово-дымный шар, клубясь, взвился над грузовиком. И только затем рвануло резко, оглушающе. Все вокруг заиграло кровавыми сполохами, подсвечивая склоны хребта.

Вскочив на ноги, стоя во весь рост, Жарков взял на себя грузовик с ашрарами. Сжав челюсти — аж зубы хрустнули, — он пустил длинную разящую очередь. От борта в стороны полетели щепки. Несколько духов, нелепо взмахивая руками, повалились в кузов. Один, молодой, в кокетливой красной шапочке из сукна, выронил автомат и упал вниз головой под колеса машины. Жарков лишь отметил, как тяжело плюхнулось на землю тело, и сразу перенес огонь.

В тот же миг метко брошенная граната вдрызг разметала кабину, и грузовик охватило оранжевое пламя.

— А, шпана! — азартно закричал Жарков. — Припухли?!

Он кричал, не думая, что тем самым старался подбодрить и себя самого.

С бандгруппой, передвигавшейся в хвосте каравана, пришлось повозиться. Оба гранатометчика промахнулись. Одна граната взорвалась с недолетом, другая — пролетела перед капотом и упала далеко в стороне.

Тупорылые грузовики валко сползли с дороги и остановились. Из кузовов, словно из лопнувших стручков, горохом посыпались душманы.

Они разбегались в стороны, образуя цепь.

Тяжелый дым цеплялся за кусты, заползал в складки местности и прилипал к ним, похожий на клочья грязной ваты.

Как красиво, в добром ключе приключенческих фильмов, можно было поднять взвод в атаку. Только взмахни рукой, скомандуй — и пошли! С высоты склона. Бегом. Поливая пространство огнем. Набирая скорость удара.

Жарков не поддался соблазну. Он уже знал, чем пахнет порох в горах. Представлял, что не атака, а огневой бой в этих условиях обеспечит ему перевес. Он на глаз успел прикинуть — духов набиралось десятка четыре.

Опомнившись от первого потрясения, бандиты перегруппировали силы. Главарь разбил людей на три части. Два отряда по полтора десятка человек он двинул так, чтобы охватить фланги взводной позиции. Оставшиеся в долине растянулись по фронту.

— Сержанты, ко мне! — скомандовал Жарков.

Пригибаясь, к нему подбежали Бородин, Толкунов и Салимов.

— Бородин — влево, Салимов — вправо! — приказал лейтенант. — Идти за гребнем. Наблюдать. Духам для охвата нужно взять подъем. Встретите в упор. Ясно?

— Ясно, — ответили сержанты.

Подняв свои отделения, они начали смещаться вдоль гребня. Позволить душманам выйти по склону к водоразделу было нельзя.

Группа, пытавшаяся охватить левый фланг взвода, отошла километра на полтора вдоль долины и только тогда повернула к горам.

Главарь в этой группе оказался бандитом дошлым. Он не послал на подъем всех сразу. Он выслал трех духов — в разведку. Они растянулись по склону с интервалами метров по двадцать.

Когда снизу донесся едва уловимый шум, Бородин подобрался к гребню и, прячась за камнями, оглядел склон. Он скорее угадывал, чем слышал, что там внизу кто-то движется.

Только приглядевшись, увидел душманов. Они шагали цепочкой, нисколько не таясь. Камни, потревоженные ногами, глухо перестукивались.

Солнце уже давно выкатилось в зенит. Небо, удивительно чистое, почти бесцветное, казалось, выгорело от летнего зноя.

Бородин скрипнул зубами. Он понял замысел духов. Теперь их группу уже не возьмешь с одного удара. Если трое выйдут на гребень без осложнений, наверх двинутся все остальные. Нет — не заманишь и калачом. Значит, обречены только первые трое. Правда, и их без шума не возьмешь. Придется брать с шумом.

Сержант пристально следил за каждым шагом душманов.

Первый, держа автомат в правой руке, вышагивал, широко выбрасывая ноги. Они работали ритмично, как маховики мотовила. Каждое движение толкало тело вперед. Казалось, у такой живой машины не может возникнуть ни усталости, ни сбоев.

Слева, чуть отставая, двигался невысокий толстенький колобок. Он суетливо семенил, выбрасывая легкие ноги вперед, и двигал задом, будто старался подтолкнуть тело на несколько лишних сантиметров вперед. Растрачивал силы и сам того не подозревал.

Третий душман шел вдалеке, и Бородин не мог разглядеть его хорошо.

— Кучкин, Борцов, — сказал сержант негромко, — принимайте крайних. Я беру среднего. Борцов, глаза не закрывай!

Солдаты сдвинулись вправо и влево, чтобы выйти на места, к которым приближались духи.

Основная группа бандитов ждала результатов разведки. Душманы спокойно уселись на землю и наблюдали за тем, как дозорные одолевали склон.

Три очереди прозвучали с интервалом — одна за другой.

Три разведчика попадали на склоне — один за другим.

Выстрелы встревожили бандитов. Они вскочили, о чем-то посовещались, размахивая руками и оружием. Потом, не оборачиваясь, двинулись в глубь долины.

— Вот гады! — в сердцах выпалил Кучкин. — Плюнули на все и подались!

— А что ты хочешь? — спросил Бородин. — Банда, она и есть банда. Удалось — шуруют. Застопорило — сразу удирать.

На правом фланге успех решила броня, посланная Бурлаком на всякий случай. Когда бэтээры вылетели в долину на полном ходу, ощетинившись яростным пламенем, душманы прекратили сопротивление.

Мрачные, удрученные поражением, бандиты со злостью швыряли оружие на камни и отходили в сторону. Лица их, угрюмые, серые, не выражали ничего, кроме покорности судьбе. Лишь глаза, затравленно зыркавшие по сторонам, выдавали их душевное состояние — люди эти смирились перед чужой силой, однако не стали ни добрее, ни покладистее.

В бою чаще выигрывает тот, кто в переплетениях бестолковщины умеет разгадать определенную закономерность, понять ее смысл.

Человека, далекого от военных дел, очаровывают схемы боевых операций, помещаемые в учебниках истории и энциклопедиях.

Вот на карте стрела синего цвета, как меч, вскинутый сильной рукой, разрубает, раздваивает красное поле. Это значит — враг нанес удар. А вот другая стрела, на этот раз цвета алого, бьет в середину синей и ломает вражеский меч пополам. Это наши, свои, родные, нанесли сокрушающий контрудар.

Поразительно ясная, убеждающая схема.

Все в ней обозначено четко и понятно. Нужен ли какой-то особый военный гений, чтобы в этом разобраться и оценить обстоятельства?

Должно быть, разглядывая схемы минувших сшибок, нарисованные на песке ветеранами, — персы шли отсюда, а мы их сюда — вдоль и поперек спины! — великий Шота Руставели изрек удивительно вечную мудрость: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».

Исторические схемы, рисующие прошедшие бои, — это необъяснимый обман зрения. Нет на поле боя ни стрел, ни пунктиров.

Представим — на каком-то пространстве идет бой. Рота мотострелков атакует позицию духов. Стрелу на карте в штабе нарисуют потом. А пока идут люди по полю. И не взвод бьется со взводом как монолитные единицы. Бой ведут люди. Из плоти и нервов состоящие.