Вторая гробница

Говард поблагодарил за информацию, влез на осла, а погончик направил его на восток.

– Но не питайте больших надежд, мистер Картер! – прокричала ему вслед миссис Навилль. – Лучше промолчите о том, с кем вы работали!

Картер кивнул и помахал на прощание.

– Спасибо за совет. Я приму это к сведению, миссис Навилль!

Проехав двести метров, Говард наткнулся на узкоколейку, которая, как стрела, вела к скалистым утесам.

– Приказал построить мистер Навилль! – гордо заметил Мохаммед. – Чтобы вывозить мусор от храма мистера Навилля. Нет локомотива, но такая куча народа, чтобы тащить! – Произнося эти слова, погонщик смеялся и радовался, как ребенок.

Приблизившись, Говард увидел, как много батраков работало на раскопках. Их, наверное, было здесь не меньше пятисот. Минимум десять помощников передвигали вагонетку, на которой отвозили мусор. У подножия отвала – больше ничего на раскопках не удавалось увидеть – был натянут огромный тент, под ним сидел Навилль с планами и картами, как на центральном командном пункте. Заметив Говарда, он вышел к нему навстречу из-под тента. На Навилле был белый костюм, стоячий воротничок с бантом – будто и жары никакой для археолога не существовало. Он был среднего роста и отличался манерностью жестов – среди песков пустыни это выглядело очень элегантно. Светлые, с рыжеватым оттенком волосы и покатый лоб выдавали в Навилле некую неприступность. Нет, ни о какой симпатии говорить не приходилось, ибо Навилль являл собой полную противоположность Флиндерсу Питри.

После того как Говард представился и сказал о своем желании работать, лицо Навилля еще более посерьезнело. Повысив тон, будто ему надоел незваный посетитель, он сказал, скрестив руки на груди:

– И как вы убивали время до сегодняшнего дня, мистер Картер?

Говард чуть не поперхнулся. Он уже сомневался, что когда-нибудь отношения с этим человеком станут более дружелюбными. В тот же момент ему в голову пришла мысль, не назвать ли ему. учитывая обстоятельства, имя своего учителя, ведь рано или поздно Навилль об этом все равно узнает. Поэтому Говард ответил:

– Сэр, я два года проработал на раскопках в Амарне вместе с Флиндерсом Питри.

– Ах, так вы протеже лорда Амхерста!

– Если вам так будет угодно, сэр.

– Он называет уважаемое собрание своим, но к науке не имеет ни малейшего отношения. А что касается Питри, то у него достаточно заслуг, однако я не терплю ученых в рубашках с засученными рукавами и сандалиях.

Картер взглянул на себя. Его изношенная одежда вряд ли могла впечатлить Навилля.

Археолог продолжал задавать вопросы:

– А в чем заключалась ваша работа у Питри, мистер Картер?

– Я составил план города Ахетатон. Собственно, я хотел показать вам эту работу, но меня обокрали на корабле по дороге сюда. Один человек по имени Бругш, которому я отдал на хранение рисунки, украл их.

– Эмиль Бругш?

– Да, именно он, сэр!

– Поздравляю, вы отдали ваш план в руки самому злостному спекулянту антиквариатом. Надеюсь, что ваши планы не были слишком подробными, иначе этот мошенник без труда управится.

– Вы думаете, что Бругш будет проводить раскопки в Амарне ради своей корысти?

– Он уже не раз проделывал это, мистер Картер. Честно говоря, я удивляюсь, как вам пришло в голову отдать планы на хранение Бругшу.

«В последнее время, – подумал Картер, – у меня все идет наперекосяк». Его шансы устроиться на работу к Навиллю стремительно приближались к нулю. И Говард совсем не удивился, когда Навилль холодно сообщил:

– Мне очень жаль вас, мистер Картер, но в данное время У меня нет места, которое я мог бы вам предложить. Возможно, позже, вы понимаете? Вы уже где-то остановились?

– В одном пансионе возле вокзала, – ответил Говард, – он называется «Маамура пэлэс».

Навилль подошел к своему столу под тентом и сделал пометку в блокноте.

– Сэр, – спросил Картер, – можно мне поближе взглянуть на раскопки?

– Да, конечно. – В один момент мрачное лицо археолога просияло улыбкой. Он схватил свою соломенную шляпу с широкими полями и водрузил ее на голову. – Пойдемте, мистер Картер!

Когда они шли по отлогой рампе, поднимавшейся на первую террасу высеченного в скалах храма, Навилль походил на триумфатора. Он запрокинул голову и почти смежил веки. Археолог смотрел то в одну, то в другую сторону и останавливался у отдельных групп рабочих, причем каждый раз хмурился и на его лбу проявлялись две вертикальные морщины, но через секунду они тут же исчезали, будто их и не было.

Дойдя до галереи, археолог распростер руки, как проповедник, и, совершенно неожиданно рассмеявшись, сказал дрожащим голосом:

– Добро пожаловать в храм царицы Хатшепсут, прекраснейшей из всех!

На секунду Навилль даже закрыл глаза, и казалось, что он наслаждался эхом своих слов.

За два года работы вместе с Питри в Амарне Говард еще ни разу не видел такого торжественного представления. И Картер, учитывая ситуацию, воспринимал подобное поведение как вполне уместное. Этот Навилль и в самом деле был странным человеком, но в то же время его жесты и слова завораживали. Поэтому Картер отреагировал тоже весьма необычно: он поклонился, так что его руки свисали, как плети, а голова была чуть не на уровне колен, что иногда можно было увидеть на древних рельефах. Говард произнес:

– И возрадовалось сердце слуги ее величества, правительницы обеих земель!

Навилль смущенно взглянул на юношу, который явно подыгрывал ему. Он не ожидал такой реакции от Картера и, чтобы скрыть свое удивление, произнес:

– Есть три причины, благодаря которым этот величественный храм пережил три тысячи лет. Так, в раннехристианскую эпоху на самом верхнем этаже храма устроили церковь, стены с изображениями древних богов были оштукатурены и разрисованы христианскими фресками. Потом пришли арабы и перестроили весь комплекс под оборонительное сооружение. Еще несколько лет назад снаружи можно было видеть громадную сторожевую башню, построенную из камней храма. И третья причина – природное окружение храма. Тысячелетиями каменные глыбы и осколки откалывались от утесов и не было никого, кто бы убрал их. Поэтому храм вскоре исчез под громадной кучей камней.

Говард задумчиво кивнул.

– Мариэтт предполагал, – продолжал Навилль, – что под этой грудой находится маленький храм. Но потом он начал проводить систематические раскопки, и на свет появилось много интересных фрагментов. Прежде всего настенные рельефы помогли прийти к выводу, что значение этой женщины на троне фараонов было колоссальное. Она была дочерью Тутмоса I и вышла замуж за своего сводного брата Тутмоса II. Между ними в браке было много конфликтов, из которых победительницей вышла Хатшепсут. Она стала правительницей, первой в истории царства женщиной-фараоном. Идите за мной, мистер Картер!

Они прошли через остатки колонного зала. Навилль становился все возбужденнее. Его глаза, в которых обычно ничего нельзя было прочитать, теперь горели от волнения.

– Вы только посмотрите, мистер Картер, это Хатшепсут – правительница обеих земель!

Он указал пальцем на рельеф, который был едва ли больше трех футов. Царица выглядела как мужчина: в набедренной повязке и с голым торсом. На подбородке у нее висела накладная борода.

– Какая таинственная женщина, – заметил Говард и покачал головой.

Как и все они, – ответил Навилль. – Как все женщины, Хатшепсут тоже была весьма общительной. Но, в отличие от нынешних представительниц слабого пола, приказывала изображать на камне все, что было достойно внимания. Я убежден, что, если когда-нибудь этот храм будет полностью откопан, мы узнаем о Хатшепсут столько же, сколько о королеве Виктории.

– И за какое время вы справитесь с этим заданием?

– Это в основном вопрос денег, мистер Картер. Я не уверен, что успею осилить эту работу до конца своих дней.

С другого конца храма послышался крик ассистента Навилля. Чтобы усилить голос, он использовал рупор – длинную воронку из листового металла с ручкой сбоку. Навилля звали на место находки.