Наркомафия

– Тем более. – Юдин махнул рукой: – Идите.

Гуров устроился в кресле и закурил. Юдин закончил разговор по телефону, спросил:

– Пытался прорваться?

– Угу, – Гуров кивнул. – Пустой номер, тебя охраняют профессионалы.

И хотя Гуров старался говорить абсолютно серьезно, Юдин почувствовал подвох и быстренько сменил тему:

– Когда сможешь приступить к работе?

– Недельки через две.

– Отлично. В штат я тебя зачисляю с сегодняшнего дня, соответственно и деньги начинают капать.

– Хозяин – барин, – Гуров пожал плечами: ему был неприятен разговор о деньгах.

Юдин это почувствовал, вышел из-за стола, взял Гурова под руку.

– Пойдем, покажу твой кабинет. Может, ты захочешь внести коррективы.

Когда они вошли в знакомую Гурову комнату, рабочие уже сложили огромный стол, состоявший из трех частей шестигранника, обращенный центральной плоскостью к дверям.

– Наш дизайнер, Виктор Хохлов, талантливый парнишка, видите, Лев Иванович, какую он для вас «Бастилию» соорудил? Надо понимать, что вы будете находиться внутри крепости и держать круговую оборону.

Гуров понял, что в присутствии сотрудников предлагается обращаться на «вы», улыбнулся и ответил:

– Интересно, изящно, современно, только если оборона, необходима амбразура.

– Ребята, представляю вам Льва Ивановича Гурова. С сегодняшнего дня он начальник службы безопасности, хозяин этого кабинета, всего офиса и ваших душ.

Рабочие вспомнили, как шутили в присутствии незнакомца, смутились. Повисла неловкая пауза. Юдин глянул на Гурова, на своих сотрудников, покачал головой и усмехнулся:

– Вы успели познакомиться?

– Уважаемый Борис Андреевич, я впервые вижу молодых людей, – Гуров подмигнул Вите. – Просто мы мешаем людям работать. Все прекрасно, Виктор, действуйте, я сумею приспособиться.

Как и обещал, Гуров приступил к работе. Когда на огромном столе расставили всю аппаратуру: телевизор, компьютер, телефон, факс, на левом крыле – кофеварку и поднос с посудой, то оказалось, что Витя все рассчитал правильно. За «Бастилией» – кресло хозяина, перед ней – пять кресел для гостей. Гурову было удобно, одно мешало – он привык во время серьезного разговора стоять или расхаживать, чувствовать себя свободным. В новом кабинете это получалось плохо, точнее, совсем не получалось. Тогда Гуров на время бесед облюбовал себе место у задвинутого в угол холодильника, где можно было даже сделать два шага в сторону и вернуться. В общем, чисто физически он к новому месту приспособился, со всем остальным дела обстояли значительно хуже.

В розыске он знал свои обязанности, и ему не надо было ни у кого спрашивать, чем следует заниматься, он сам определял, что следует делать немедленно, что можно отложить. В первый же день он пришел к Юдину и спросил:

– С чего мы начнем, шеф?

И сразу возникла неловкость. В прежние времена Гуров был лидером и определял характер отношений. Он потому и назвал Юдина шефом, чтобы тот понял – полковник Гуров не страдает комплексом неполноценности: раньше распоряжался, а теперь готов выполнять указания, это нормально.

– Садись или шатайся по кабинету, как ты это делаешь обычно. Каждый из нас шеф в своей области. Ты, Лев Иванович, начальник службы безопасности, следовательно, круг твоих обязанностей – безопасность. Так как ты все равно вытрясешь из меня душу, сразу расколюсь. Уже несколько месяцев я чувствую утечку информации, которая наносит фирме серьезный ущерб. – Юдин открыл лежавший перед ним блокнот, написал четыре фамилии, вырвал лист, передал Гурову. – Люди, которые имеют доступ к информации. В каждом из них я уверен, как в себе.

Гуров сложил листок, убрал в карман, перегнулся через стол и вырвал из блокнота чистый лист.

– Ты это дело, – Гуров пальцем провел вдоль стен и потолка, – проверял? Хорошо, я займусь, перепроверю. Ты говоришь, что уверен в себе. А это точно? Насколько мне известно, ты не женат, девочки меняются, всякое может быть.

– Глупости! – Юдин рассердился. – Я никогда нигде не говорю о работе.

– Никогда не говори «никогда»! Кажется, есть такой боевик. Оставим. Что еще? Господа рэкетиры?

– Пока бог миловал. Да ты и сам убедился, у меня надежная охрана.

– Убедился. – Гуров даже не улыбнулся, хотя хуже охраны он даже и представить себе не мог. – Кстати, кому она подчиняется?

– Разумеется, тебе.

– Прекрасно. Значит, не рэкетиры. Что тебя беспокоит?

Юдин молчал, морщился, вздыхал, хотел что-то сказать, не сказал.

– Угрозы? Какие-то недоразумения? Необъяснимые увольнения? – спросил Гуров. – Ну давай, не стесняйся, что ты, ей-богу, словно красна девица!

– Предчувствие! – выпалил Юдин и смутился. – Не могу объяснить, но чувствую приближение беды. Тревога… Стал плохо спать.

– Так-так. – Гуров поднялся из кресла, закурил, прошелся по кабинету, неожиданно сказал: – Чувствуешь, значит? Это прекрасно! Я чувствительный, ты чувствительный, значит, мы не проморгаем, не лопухнемся. Ты не смотри на меня, как на шизика, предчувствовать опасность могут немногие. Я это дело знаю, потому и живой пока…

Гуров остановился напротив стола, за которым сидел Юдин, посмотрел внимательно.

– Борис, припомни, у тебя тревога появилась враз или наползала медленно?

– Не враз, постепенно.

– Вы заключали крупные сделки, подписывали новые договора?

– Естественно, но это обычная, повседневная работа.

– У вас появился новый партнер?

– Новый? – Юдин задумался. – Да нет, пожалуй, знакомые все лица. Знаешь, – он погрозил Гурову пальцем, – может, ты и прав, кое-что произошло. Три месяца назад «Фора» неожиданно отступила. Фирма, которая частично партнер, частично конкурент. Приезжали немцы, я был убежден, что между мной и «Форой» начнется серьезная конкуренция, а они обозначили свое присутствие на переговорах и отступили, практически отдали без борьбы около миллиона марок.

– Вы их уже получили?

Юдин рассмеялся, махнул на Гурова рукой.

– Нет, конечно, но мы подписали выгодный контракт, деньги получим, когда выполним свои обязательства…

– Борис Андреевич, напоминаю, что через пять минут вам надо выезжать, – прервал их разговор голос секретарши.

Юдин нажал кнопку и ответил:

– Спасибо, Леночка. – Он поднялся из-за стола, снял с вешалки плащ. – Может, я и на воду дую, но было в самоустранении коллег-соперников нечто странное. Но это ты из головы выбрось. Если они под меня закладывают мину, это финансовая операция.

Гуров начал с того, что побывал в двух крупных фирмах, где охрану вели бывшие сотрудники милиции и безопасности. Он быстро выяснил, что так плохо, как охраняют «Стоик», не охраняют никого. Хотя ребята Юдина внешним видом, то есть разворотом плеч, весом, тяжестью подбородков буквально подавляли, Гуров понял, что люди подобраны ленивые, выпивающие, не спортсмены вовсе, просто обожравшиеся качки. Охранников следовало менять, но, во-первых, надо иметь замену, во-вторых, Гуров терпеть не мог начальников, которые, не успев разобраться в деле, начинали тасовать людей и передвигать в своем кабинете мебель. А тут надо всех сменить, и кабинет Гурову отстроили новый.

Была еще одна, пожалуй, главная сложность в новой жизни Гурова. Он двадцать лет работал в розыске, создал себе имя, которое последние годы уже активно работало на него. Гурова в милиции уважали, любили, ненавидели, но все знали: данный человек – профессионал высокого класса, на хлеб его не намажешь, лучше с ним не связываться и коли не согласен или супротив, так отойди в сторону, целее будешь. Он пришел в фирму, люди понятия не имели, кто он такой, да и знать не желали, и Гуров новых сослуживцев прекрасно понимал. Должность для новенького придумали – начальник службы безопасности! У нормального человека каждое слово вызывает протест. Начальник! Служба! Безопасность! А по мысли, так сродни бывшему первому отделу, то есть надсмотрщик над людьми работающими и служащими. Гуров никогда к людям не приспосабливался, полагая, что взаимоотношения устанавливаются со временем, держался с людьми ровно, спокойно, несколько безлично. Если в милиции даже недруги признавали, что Гуров честен и смел и начальник для него такой же человек, как и подчиненный, то на новом месте ничего о нем не знали. К некоторым его странностям в милиции давно привыкли, одни ругали, другие подшучивали, но в основном привыкли и не обращали внимания. Например, Гуров довольно часто не отвечал на вопросы, лишь пожимал плечами, улыбался и похлопывал спрашивающего по плечу. На его языке это означало: «не задавай дурацкие вопросы» или «ты же, дружок, и сам знаешь ответ». Да, многое в этом всегда элегантно одетом, подтянутом, самоуверенном человеке, любезном с женщинами и ироничном с мужчинами, раздражало сотрудников фирмы.