Тщеславие

На землю спрыгнул тощий господин в парике и принялся суетливо вытаскивать шпагу. На грабителя, невозмутимо восседающего верхом, он смотрел довольно безнадежно.

— Ты… проходимец! Прежде чем ты получишь от меня хоть пенни, тебя закуют в кандалы, — произнес он явно неуверенно.

— Дорогой сэр, уверяю вас, меня нисколько не интересуют ваши деньги, — спокойно возразил Лорд Ник. — И прошу вас, не мучайтесь со своим оружием, это только приведет к неприятностям.

Мужчина замер, откровенно изумленный, рука застыла на рукояти наполовину вытащенной шпаги.

— Не интересуют?

— Нет, — учтиво ответил Лорд Ник. — И ничто другое из ваших пожитков. Так что, повторяю, оставьте в покое оружие.

— Эй, Роберт, что ты там делаешь? Ты его уже проткнул? — В окне кареты показался высоченный парик — Эх ты, что с тебя толку? — продолжала женщина, оценив ситуацию. — Теперь меня ограбят и изнасилуют. Ну же, убей его! Говорю тебе, убей!

— Хорошо, дорогая… Но видишь, это не так-то просто. — Тощий человечек, по-прежнему сжимая шпагу, беспомощно смотрел на грабителя. — Он ведь на лошади. — Он наконец нашел удобное извинение.

— Вижу, ты, пустомеля. — Дверца карсты с треском распахнулась, и из нее вышла закутанная в меха толстуха. — Дай мне шпагу. — Она протянула руку. — Я буду защищаться сама!

— Извините, мэм, но вам нечего защищать. — Глаза Лорда Ника смеялись, но голос был по-прежнему тверд. — Прошу вас, возвращайтесь в карету.

— Не смей так со мной разговаривать, ты, грязный вор! Она вырвала шпагу из ножен, при этом рукоять клинка врезалась в подбородок несчастного джентльмена. Не удержавшись на ногах, он отлетел в сторону.

— Ну, негодяй! Нападай на беззащитную женщину! Сможешь? — Грузная фигура направилась к Лорду Нику, бешено вращая шпагой. Все это очень напоминало танец слона.

Раздался легкий свист, и длинный кнут, обвившись округ рукояти шпаги, без видимых усилий вырвал орудие из рук женщины. Клинок со звоном упал на дорогу.

Свесившись с седла. Лорд Ник подобрал шпагу и чтиво осведомился:

— Надеюсь, я не поранил вас, мадам? А теперь, может быть, вы все-таки вернетесь в карету? — В его голосе послышался металл. Ошарашенная женщина смотрела на него с ужасом, а ее лицо сделалось белым, как простокваша.

Несчастный муж наконец сумел подняться на ноги.

— Дорогая, делай лучше, как он говорит. — Он успокаивающе дотронулся до руки жены.

— Трус! — закричала та на беднягу, отдернула руку и, шелестя юбками, забралась в экипаж.

— Сэр! — Лорд Ник жестом предложил ему последовать за женой. — Понимаю, что сейчас вам кажется безопаснее оставаться на дороге, но все же вынужден настаивать.

Джентльмен безнадежно пожал плечами и покорно забрался в карету. Грабитель спешился и, все еще держа в руке шпагу, заглянул в окно. В углу кареты, стараясь остаться незамеченным, трясся коротышка в коричневом костюме. Женщина, устроившись на сиденье, слава Богу, молчала, обмахиваясь перчаткой. Однако, увидев в окне грабителя, она зашипела, как змея, и погрозила ему мясистым пальцем. Сверкнул изумруд.

— Скорее отдам свое тело, чем кольца… негодяй!

— К счастью для нас обоих, мне не нужно ни то, ни другое, — ответил Лорд Ник сухим, как сама Сахара, голосом.

— Мерзавец, — не унималась та. — Делай же что-нибудь, Роберт!

— Придержи язык, Корнелия, — взмолился многострадальный Роберт, теряя осторожность.

— Браво, сэр! — Бандит захлопал в ладоши, а разъяренная Корнелия злобно надулась, как индюк. Лорд Ник вежливо обратился к съежившемуся в углу человеку:

— Будьте столь любезны, передайте мне кожаную сумку, что лежит у вас под сиденьем.

Коротышка уставился на Лорда Ника так, словно перед ним оказалась кобра:

— Что?.. Как?..

— Не важно как, дорогой мой сэр, — ответил грабитель. — Просто дайте ее мне. И тогда вы и ваши попутчики можете продолжить путь. Не очень подходящая ночь для путешествий, не правда ли? И о чем вы только раньше думали?

— Говорила же, что на ночь надо остаться в «Колоколе и книге». — Корнелия снова обрела дар речи. — Никто не послушал!

— Но, мадам, это вы настаивали на том, чтобы приехать в город сегодня же, — возразил ее муж. — А я старался доказать, что ехать через пустошь ночью — просто безумие…

— Придержи язык! — Корнелия замахнулась на мужа сумочкой. — Ты что, собираешься со мною спорить? Память как у цыпленка, а сам утверждает, что я не права!

Лорд Ник перестал слушать их все усиливающуюся ругань, взял сумку у трясущегося пассажира и собрался отойти от кареты.

— Слева! — Крик Октавии прорезал ночь. Лорд Ник резко обернулся: один из форейторов подбирал оставленный на дороге пистолет. Грабитель проворно прыгнул вперед, в темноте сверкнул клинок. Застонав, форейтор выронил оружие и схватился за кисть.

— Дурак! — грубовато сказал Лорд Ник, отбрасывая ногой оба пистолета и ружье в придорожные кусты. — Эй ты, — кивнул он второму форейтору, — перевяжи-ка своего приятеля и смотри — чтобы больше не делать глупостей.

Лорд Ник вскочил в седло. Он подождал, пока оба они не оказались на лошадях, а кучер не взялся за вожжи, и только тогда отъехал в сторону.

— Кучер, вперед!

Второго приглашения не потребовалось. Щелкнул кнут, и упряжка рванула вперед. Лорд Ник приподнял шляпу и учтиво поклонился, когда в окне проносившейся мимо кареты показалось красное от ярости лицо Корнелии.

Когда экипаж скрылся из виду, показалась Октавия. Она тряслась от беззвучного хохота, тыльной стороной ладони утирая мокрые от слез глаза.

— Несчастный! — только и сумела выговорить она.

— Да, глядя на него, сердце исходит кровью, — сухо согласился Руперт, стаскивая с лица маску. Он внимательно посмотрел на Октавию:

— Скажи на милость, чем это ты тут занимаешься?

— Откровенно говоря, я не думала, что дело обернется так круто.

— Да? А поразмыслила бы раньше, может быть, и не оказалась здесь…

— Но тогда ты бы сейчас лежал с пулей в голове.

— Возможно. Постараюсь принять это в расчет. Но запомни: я не терплю, когда вмешиваются в мои дела.

Прежде чем Октавия успела ответить, Руперт направил коня в сторону вересковой пустоши.

— Следуй за мной. Питер сам побежит за Люцифером. — Он пришпорил коня, и тот с места рванул в галоп — светлый силуэт начал быстро растворяться в темноте.

Без всякой команды Питер поскакал следом. Он уверенно и без разбору несся по неровной, замерзшей земле: видимо, местность была ему хорошо знакома.

В просвете бешено несущихся облаков засеребрилась луна. Холодный, призрачный свет озарил черную фигуру на белом коне. Вокруг ни души, лишь кусты и кривые деревья — такие фантастические на этой плоской равнине.

Октавия не знала, куда конкретно они направляются, но понимала, что они все дальше и дальше углубляются в пустошь, оставляя позади себя дорогу, тепло очага и согретые постели. Пропало чувство времени, только в разрыве облаков она иногда видела луну, которая стояла теперь высоко. Сколько часов назад она была пленницей сладострастного сплетения рук и ног в объятиях мужчины, который скакал впереди? Теперь он казался совсем чужим, даже пугал ее, уводил в неведомые края, известные лишь ему одному. Это с ним она заключила дьявольское соглашение, по которому должна обмануть и ограбить неизвестного ей человека. В холодный ночной час их сговор показался Октавии совершенным безумием.

Люцифер повернул вправо и спустился с небольшого холма. Питер последовал за ним, и они оказались на грязной деревенской улочке. Мысль о возвращении хоть в какое-то подобие обычного мира вызвала у Октавии вздох облегчения, но Люцифер не замедлил бега, и Питер не отставал от него. Всадники миновали спящую деревню и подъехали к небольшому каменному домику, стоявшему особняком, в полумиле от других. В нижнем окне мелькнул свет.

Люцифер перешел на шаг и, уверенно обогнув дом, приблизился к длинному строению. Питер держался сзади, и вскоре Октавия оказалась в темной конюшне, прохладный воздух которой был пропитан запахом душистого сена.