Ромовый пунш

— Давайте сначала покончим с Бьюмонтом, — предложил он.

— Кто-то уже успел сделать это раньше нас, — Орделл сдержанно усмехнулся в ответ. — Ко мне из полиции приходили насчет этого. Наверное узнали, что это я внес за него залог. С вами полицейские уже тоже говорили?

Макс покачал головой.

— Какие ещё полицейские?

— С Ривьера-Бич. Какие-то следователи, но одеты как оборванцы. Женщину мою напугали, мою Шеронду. Она думала, что они собираются забрать меня. Я сказал, что никогда не был знаком с Бьюмонтом близко, и даже фамилию его узнал лишь всего пару дней назад. Тогда они спросили, почему я внес за него залог. А я рассказал, что его матушка всегда очень хорошо относилась к моей и заботилась о ней, когда я ещё только-только перевез её сюда. Они оставались подругами до самой маминой смерти. Замечательная женщина эта Розмари — так мать Бьюмонта зовут. Знаете, ведь вот как странно получается: сколько лет мы были знакомы с Розмари, а её фамилии я тоже не знал. Она потом вернулась на Ямайку, и наверное, до сих пор живет там. Так что оставьте деньги, что вы мне должны, у себя и употребите их на то, чтобы вызволить Джеки из-за решетки. Джеки Берк — вот её полное имя, такая симпатичная блондинка.

— А её матушка что для вас сделала? — поинтересовался Макс.

Орделл снова позволил себе улыбнуться в ответ.

— Послушайте, я считаю Джеки своей хорошей знакомой, я несколько раз встречался с ней во время полетов. А когда мои друзья оказываются в беде, то я делаю все от меня зависящее, лишь бы только вызволить их отттуда.

— А разве Бьюмонт не работал на вас?

Орделл отрицательно покачал головой.

— Полицейские тоже сначала думали точно также как вы. Я же просто сказал им, что, мол, послушайте, ребята, я же безработный, и как вообще я могу нанимать кого-то, чтобы на меня ещё работали? А теперь, когда я стану вносить залог за Джеки, ко мне, наверное, снова полицейские станут докалываться, как вы думаете? Станут распрашивать, что она для меня делала и чего не делала, и не мне ли уж она те деньги везла...

— Ну а на самом деле как все было? — спросил Макс.

Орделл настороженно огляделся по сторонам, изобразив при этом рукой неопределенный жест.

— Надеюсь, я могу рассчитывать на то, что этот разговор останется исключительно между нами? Ведь адвокат не станет разглашать сведений, сообщенных ему конфиденциально клиентом?

Макс покачал головой.

— Сожалею, но моим клиентом вы сможете стать лишь когда угодите за решетку, и мне придется ходатайствовать, чтобы вас выпустили на поруки под залог.

— Вы говорите об этом так, как будто не исключаете, что это может случиться.

В ответ Макс лишь пожал плечами.

— Но если между нами нет — как у вас это принято называть — доверительности? Почему тогда я должен рассказывать вам что-то?

— Потому что вам очень хочется дать мне понять, что вы очень ловкий и изворотливый тип, — ответил Макс, — и что стюардесса должна была доставить те пятьдесят штук именно вам.

— С чего это вы взяли?

— А теперь вам хочется, чтобы я начал бы рассуждать о ваших поступках. Знаете, Орделл, я был бы склонен думать, что вы связаны с наркобизнесом, но меня смущает только то, что деньги почему-то идут в противоположном направлении. Я мог бы позвонить в канцелярию шерифа, чтобы вас и там проверили бы...

— Сколько угодно! Они станут проверять меня по своему компьютеру, но только, уверяю вас, что не найдут ничего, кроме одного единственного упоминания о том давнишнем пустяковом деле в Огайо, о котором я вам уже говорил. И не исключено, что из-за всей своей незначительности оно уже больше среди их данных и вовсе не числится.

— Послушайте, Орделл, я и так уже знаю, что вы очень оборотистый молодой человек, и что теперь вы задались целью любой ценой добиться своего. Ну ладно, вы желаете внести ещё один залог, и сделать так, чтобы деньги, внесенные вами за Бьюмонта, были бы теперь приняты мной в оплату поручительства за стюардессу, а это в свою очередь предполагает некоторую бумажную работу. Для начала я должен получить свидетельство о смерти, чтобы представить его в суд, выписать квитанцию на возврат внесенной в залог суммы, а затем приниматься печатать новое ходатайство, договор о погашении ответственности...

— Это ваши проблемы, — перебил его Орделл. — Мои деньги у вас.

— Я просто перечисляю вам, что мне придется сделать, — сказал Макс. — От вас же требуется лишь — я повторяюсь на тот случай, если вы забыли — доплатить мне ещё тысячу баксов за то, что я буду этим заниматься.

— Да, конечно... Через пару дней у меня будет эта сумма, — согласился Орделл. — Но вы можете уже начинать работать, оформлять бумаги.

Макс откинулся в кресле.

— Через пару дней? Что ж, я вполне могу подождать.

— Послушайте, вы же меня знаете. Я исправно плачу.

— А что если с вами, не дай бог, что-нибудь случится до того, как вы успеете заплатить мне...

— Ничего со мной не произойдет. Я самый обыкновенный человек, живущий самой обыкновенной жизнью.

— А вдруг вас застрелят? Бьюмонта-то убили...

Орделл покачал головой.

— Деньги у меня есть. Я ими не нуждаюсь. Тысяча долларов — это же ничто.

— Да, тут вы совершенно правы. Это ничто, до тех пор, пока вы не положите их вот сюда, ко мне на стол.

— Послушайте, — заговорил Орделл, подаваясь вперед, опершись при этом руками о стол и в упор глядя в глаза Максу. — Эту интеллегентную женщину упекли за решетку и теперь она находится в Форте, тюрьме в обществе тех сучек, которых там содержат вместе с ней. Джеки провела под одной крышей с ними пока всего лишь одну ночь, а сегодня днем у неё состоялась первоначальная явка — все происходило в суде, что недалеко от тюрьмы «Ган-Клаб», я уверен вы знаете, где это. Она сидела, понурившись, опустив голову и глядя в пол. Меня она не видела — я оставался в задних рядах. Короче, вид у неё был неважный. Еще несколько дней, проведенных в тюрьме, могут просто-напросто убить её.

— Если её утонченная натура не может вынести предварительного заключения, — Макс тоже не отвел взгляда, — то как она собирается отсиживать положенный срок?

Орделл ещё какое-то время продолжал в упор разглядывать его. Он оторвал от стола одну руку, и сунув её за растегнутый ворот шелковой рубашки, подцепил большим пальцем и вытащил наружу висевшую у него на шее массивную золотую цепочку.

— Вот за это я заплатил две с половиной тысячи.

— Я не ношу украшений, — отказался Макс.

Тогда Орделл выпустил из руки цепочку и сунул Максу под нос руку с часами.

— Настоящий «Ролекс». Взгляните сами. Это на все пять штук потянет, запросто. Ну давайте же, выпишьте это чертово поручительство.

— У меня здесь не ломбард, — сказал Макс. — Можете пойти и загнать свои часы кому-нибудь, если вам так не терпится, а потом вернуться сюда с тысячей баксов. Это мое последнее слово.

— Да вы только посмотрите, — продолжал уговаривать Орделл, поворачивая руку, отчего золото часов поблескивало при свете ламп. — Ну, разве не прелесть?

Глава 6

Макс разговаривал с Зорро, сидя в гостиной, обставленной хоть и старомодной и видавшей виды, но все же не утратившей своей добростности мебелью из дуба, рядом с которой запросто соседствовали легкие пластиковые стулья, какие обычно принято ставить в летних кафе; по стенам были развешаны вставленные в рамки картины на библейские темы и мечи. В руках у обоих были стаканы с выпивкой — ром с пепси-колой. Зорро сидел в кресле, свободной рукой то и дело прикладывая к лицу завернутые в кухонное полотенце кубики льда. Женщины были в кухне. Макс слышал, как их испанская речь сливалась с говорившими по-английски голосами, доносившимися из телевизора. В гостиной стояли также четыре радиоприемника; но включенным на этот раз оказалось лишь радио на кухне. «Это очень освежает. Как раз то, что надо,» — вслух сказал Макс, поднимая свой бокал, а сам между делом поглядывая на шпаги тореро в кожанных ножнах, скрещенные под картиной с «Пресвятым Сердцем Иисуса». Рядом были развешаны и другие, самые разннобразные сабли и кинжалы, среди которых имелись даже турецкий ятаган и абордажная сабля, а также несколько картин, изображавших Пресвятую Деву, Святого Йозефа и других святых, в одном из которых Макс узнал Святого Себастиана, — юношу, пронзенного стрелами.