Криминальная империя

– Ладно, буду иметь в виду. Если что, то сам у Семенова спрошу. Теперь садись, бери ручку. Будем с тобой план дальнейшей работы сочинять по делу Борисова. Кстати, повторное вскрытие его супруги сделали?

– Да, я просто забыл, – смутился Черемисов, – я же его с собой принес, чтобы вам отдать.

– Расхождения есть с первыми результатами? – принимая прозрачный файл с документами, спросил Пугачев.

– Нет, все то же самое. Будем считать, что мы перестраховались и нас упрекнуть не в чем. Увы, бывает, что люди умирают от горя, да еще неблагоприятно протекающая беременность. С патологией.

– Я смотрю, ты все уже для себя по полочкам разложил? – проворчал Пугачев.Почему-то в последнее время старого следователя Черемисов стал раздражать. Он понимал, что молодой человек не обязан разделять его страхов, подозрений, просто плохого настроения. Но все равно что-то в нем раздражало. Ведь столько лет вместе проработали!

Глава 4

Разъяренный Игнатьев вышел из здания Управления. Бесило все: и заходящее солнце, и мягкий ветерок, и улыбающиеся люди. Взгляд, как нарочно, уперся в вывеску открытого кафе в конце квартала. Игнатьев сплюнул с ожесточением и решительно двинулся по улице мимо своей припаркованной машины.

В кафе было шумно и почти все столики были заняты. Играла музыка, молодежь пила пиво, хохотала. Несколько пар в возрасте вели себя немного тише, но тоже были явно в приподнятом настроении. Игнатьева это устраивало. Он терпеть не мог мрачного молчаливого уныния и терзаний наедине с собой. Если нужна разрядка, то нужно идти туда, где шум и гам. И водка.

На полицейскую форму под навесом кафе почти никто не обратил внимания. Единственный, кто насторожился, – это молодой дагестанец-бармен.

– Что вы хотели? Посидеть или?.. – с видом заговорщика спросил бармен майора.

– Водка есть?

– Да, конечно. У нас имеется разрешение на продажу крепких алкогольных напитков.

Оглядевшись, Игнатьев определился с местом для себя. В самом дальнем углу сидели двое. Один помоложе, второй постарше. Курили «Приму», посасывали дешевое пиво и явно подливали в него из кармана принесенную с собой водку.

– Туда принеси, – ткнул Игнатьев пальцем в сторону столика. – И закусить чего-нибудь.

Стащив с головы фуражку, он протиснулся между столами и стульями с развалившимися на них разгоряченными телами. Не спрашивая разрешения, взял в углу за воротник того, что помоложе, и пихнул его на свободный стул. Уселся спиной к залу и стал доставать сигареты.

– Это че? – попытался возмутиться обиженный такими манерами мужчина, поправляя воротник рубашки. – Я мешаю кому?

– Мешаешь! – коротко и веско ответил басом Игнатьев. – Сиди и отдыхай, а то совсем вышвырну.

– Товарищ майор, – заплетающимся языком попытался вставить слово второй мужик, – а в чем дело-то?

– Нажраться хочу, понял? – зловещим шепотом в лицо ответил Игнатьев.

– А мы тут при чем? – снова попытался подать голос первый.

Ручища майора тут же схватила его за рубашку и притянула к себе. Глаза полицейского были злыми и бешено вращались.

– Слушай, говнюк! Я сказал тебе заткнуться? А ну сдернул отсюда, пока я тебя ногами вперед не выкинул через перила!

Игнатьев отшвырнул мужчину назад на стул. Тот ошарашенно стал шарить по столу, нашел свои сигареты и боком сполз со стула в сторону выхода. Второй, который был постарше, тоже попытался встать, но тяжелая рука майора легла на его плечо и придавила к стулу.

– А ты куда? За ним? Сядь, не выделывайся! Сказал же, что нажраться хочу. Сиди, один я не пью. Я буду пить, а ты меня слушать и тоже пить. Денег-то у тебя нет, так ведь? То-то! Повезло тебе, угощаю.

На столик со стуком встала запотевшая семисотграммовая бутылка «Пять озер», тут же появились тарелки с бутербродами, нарезанным дольками лимоном. Игнатьев одобрительно похлопал по руке девушку-официантку. Так и не успев закурить, он отложил сигареты и налил в две рюмки.

– Бери, брат, – кивнул он мужику. – Как меня зовут, тебе знать не обязательно. А вот как тебя зовут?

– Николай, – заулыбался мужик и послушно схватил рюмку.

– Ну, вот и давай, Коля! За то, чтобы вечер у тебя сложился!

Игнатьев выпил рюмку одним глотком. Шумно выдохнув, он закрыл глаза, поморщился и некоторое время так сидел, прислушиваясь к действию алкоголя. Тепло медленно стало расползаться от пищевода и желудка по телу. Удовлетворенно крякнув, Игнатьев закурил и уставился на собеседника потеплевшим взглядом.

– Закусывай, Коля, закусывай. Жизнь штука хорошая, если иногда случаются приятные вещи. Вот у тебя случилось. Человек должен быть оптимистом, иначе сопьешься. Ты оптимист, Коля?

– Я-то? Да что я, – залепетал совсем осоловевший мужик. – Вот на халяву выпил, и уже хорошо. Мне много не надо.

– Правильно, – одобрил Игнатьев и снова наполнил рюмки. – Давай за оптимизм. Каждый человек должен быть оптимистом. Пессимистом допускается быть человеку только при одной профессии – врача-проктолога. Он каждый день на работе видит такое! Знаешь, Коля, кто такой врач-проктолог?

– Нет, – испуганно заморгал мужик.

– Ну и выпьем за то, чтобы ты никогда этого не узнал!

Игнатьев снова опрокинул рюмку и съел бутерброд с колбасой. Только сейчас он понял, что зверски голоден. Поймав проходившую мимо официантку за локоть, потребовал две порции горячего. И снова наполнил рюмки. Коля, сидевший напротив, совсем раскис. Он безуспешно пытался прикурить сигарету.

– Эх, Коля, – опять с шумом выдохнул Игнатьев пары алкоголя, – живешь ты и счастья своего не знаешь. Вот брошу скоро все к чертовой матери и заживу такой же жизнью, как и ты! И пусть все катится в тартарары. Пусть друг друга жрут, тарелки друг другу вылизывают… и задницы. Ты слушай меня, Колян! Я тебя что, зря пою? Ты меня слушать обязан и поддакивать… Жизнь, Коля, вокруг дерьмовая, потому что люди вокруг дерьмовые! И я дерьмо, поэтому от меня и жена ушла. Детей у нас не было, вот и ушла. Она думала, что детей из-за меня нет, я думал, что из-за нее. А пока гадали да думали к врачам сходить, она взяла и ушла. Пью я, видишь ли! А как не пить, когда вокруг столько дряни, когда жизнь дрянь?

Игнатьев не видел, как мимо кафе проходил какой-то человек. Он замедлил шаг и внимательно посмотрел на дальний угловой столик, где сидел майор в расстегнутой до пупа форменной рубашке и бомжеватого вида тип в крайней стадии опьянения. На голове этого алкаша красовалась надетая набекрень милицейская фуражка. Человек криво усмехнулся и полез в карман за телефоном.

Дагестанец-бармен, который в этот момент проходил из туалета мимо незнакомца с телефоном, осуждающе покачал головой. Он вернулся за стойку и продолжал оттуда поглядывать. Наконец человек закончил разговор, еще раз посмотрел с нехорошей улыбкой в сторону майора и двинулся своей дорогой. Бармен тут же стал протискиваться к столику Игнатьева.

– Товарищ майор, – бармен присел на край соседнего стула и громко зашептал, – товарищ майор, там тип какой-то сейчас звонил по поводу вас…

– Чего? – зарычал Игнатьев, фокусируя взгляд на лице парня. – Какой тип?

– Не знаю, он, наверное, начальству вашему звонил, что вы тут сидите в форме и пьете.

Игнатьев сгреб бармена за загривок и нежно посмотрел ему в глаза.

– Осуждают… а ты-то меня не осуждаешь, а… ты-то во мне человека видишь?

– Тихо, тихо, – заворочался бармен, пытаясь освободиться из железной хватки пятерни майора. – Мне-то какое дело. Отдыхаете и отдыхайте. Имеет человек право выпить, когда ему хочется.

– Во-от! – толстый указательный палец Игнатьева закачался перед носом парня. – Когда хочется! А хочется всегда. Люблю я тех, кто понимает… ты понимаешь, друг? – и тут Игнатьева прорвало. – А остальных я всех имел в виду! И в остальные места тоже. Я уважения требую к себе, уважения, прежде всего как к человеку! А можно в этом дерьме человеком остаться?

Когда Игнатьев открыл глаза, то почувствовал, что вокруг тихо и темно. Тупо болела голова. Майор пошевелился, поднял голову и открыл глаза. Он сидел за рулем в машине. То, что это его машина, он понял сразу. Никто в общем-то об этом не говорил, просто почти все люди интуитивно чувствуют свое, родное. Что ты проснулся в своей постели или в чужой, в своем доме или в чужом. Это воспринимается на уровне подсознания, даже если ты еще не открыл глаза. То же самое было сейчас и у Игнатьева. Он просто понял, что сидит в своей машине, и порадовался, что организм сработал на полном автомате. Он никуда не поехал, а в почти бессознательном состоянии залез в машину и уснул.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.