Пронто

Не мог он привыкнуть только к этим теперешним заведениям, где подавали тофу, поленту[4], соус песто и всякое такое. Морской окунь – и вдруг с сушеными ягодами и грецкими орехами, это же надо такое придумать.

Двадцать девятого октября, в тот самый день, который запомнится Гарри надолго, он взял овощной суп, крекеры, чай со льдом и клубничное желе, а одет был в бежевый спортивный костюм с красными лампасами и кроссовки «Рибок». И кого же увидел он, выйдя на солнце после хорошего обеда? Увидел он Бака Торреса, стоящего рядом с машиной – голубым «капризом» девяносто первого года выпуска, безо всяких там мигалок и надписей «Полиция». Бак Торрес арестовывал Гарри уже с полдюжины раз, они прилично знали друг друга и почти что подружились. Конечно же они не обменивались визитами, и Гарри ни разу не видел жену Бака, просто Бак и Гарри доверяли друг другу, и беседы их не были чисто деловыми, всегда находилось время поговорить и о чем-либо более интересном. Бак Торрес никогда не задавал вопросов про Джимми Капоторто, не пытался использовать Гарри, чтобы получить что-нибудь на Кэпа.

Но в тот раз, двадцать девятого октября, все было как-то по-другому. Гарри сразу это почувствовал.

– Отлично ты смотришься, позавидовать можно, – сказал Торрес, – прыгай в машину, подвезу домой. Гарри объяснил, что у него есть своя машина.

– Вот и слава Богу, – невозмутимо ответил Торрес. – Все равно залезай, покатаемся.

Они направились на юг, по Коллинз-авеню, а потом свернули на запад, к бульвару Вашингтона; движение на улицах было пока еще не оживленное. В декабре тут все будет забито, машины будут тащиться впритык, бампер к бамперу. В кабине пахло затхлым табачным дымом, и Гарри открыл окно.

– Там, на сиденье, лежат бумаги, – сказал Бак Торрес. – Ты взглянул бы.

Гарри и сам без напоминания успел их просмотреть. Пачка официальных бланков с общим заголовком: «Заявка на организацию прослушивания телефонных разговоров».

Адресована была эта заявка в криминальное отделение окружного суда одиннадцатого судебного округа, от имени и в интересах округа Дэйд штата Флорида. Ниже шла фамилия судьи, а под фамилией типографский текст кончался и следовала отпечатанная на машинке просьба разрешить присоединение к трем телефонам, «зарегистрированным на имя ГАРРИ ДЖЕКА АРНО». Его фамилию выделили большими буквами.

– Ну и стоило мельтешиться? – спросил Гарри. – Все и так знают, чем я занимаюсь.

– На этот раз дело серьезное, – возразил Торрес. – С самого начала футбольного сезона к твоим телефонам были подключены регистраторы; мы знаем, с каких номеров звонили тебе и по каким номерам звонил ты. День за днем, двадцать четыре часа в сутки. Можешь ознакомиться с четырнадцатой страницей.

– Я и так тебе верю.

– В прошлое воскресенье, перед началом двух профессиональных матчей, тебе звонили сто восемьдесят раз или около того.

– У меня очень много друзей, – похвастался Гарри.

– Скажи это в суде, – ухмыльнулся Торрес. – Они от души посмеются, а может – и влепят тебе штраф за оскорбление суда, сотен эдак пять. Ты все не можешь уяснить, что на этот раз дело серьезное.

– Этот судья ставит на университетские команды, – сказал Гарри, продолжая глядеть на пачку казенных бумаг. – Не сам, а через дружка-юриста. По юго-восточной лиге. Ставит всегда на фаворитов. Он обязательно выберет «Флориду», штат Флорида и Майами.

– Открой двадцать восьмую страницу, – посоветовал Торрес. – Взгляни на дату и подпись.

– Вы что, уже начали прослушивать?

– Прослушивание разрешено много недель назад. Правда, только эти три телефона, твой домашний мы не трогали.

– Будто не знали, что я записываю все свои сделки, – возмутился Гарри. – Попросили бы пленки у меня, дешевле обошлось бы.

Торрес свернул на бульвар Вашингтона и поехал на север, мимо белых фасадов магазинов. Под ярким солнцем магазины казались закрытыми. Пастельные тона и неоновая безвкусица, захватившие в последнее время Саут-Майами-Бич, не успели еще добраться в такую даль.

– Это – операция Бюро[5], – сказал Торрес. – У них возникло желание – оно возникает у них чуть не каждый год – прищемить кое-что Джимми Кэпу. Мы сделаем всю работу, а они возьмут наши материалы и представят их федеральному большому жюри.

– Так ты хочешь сказать, – поинтересовался Гарри, – что я могу загреметь вместе с Джимми по обвинению в рэкете?

Он поймал косой взгляд Торреса. Лицо полицейского оставалось серьезным, у Гарри появилось какое-то неуютное чувство.

– Да, об этом шла речь вначале, – признал Торрес. – Ты даешь показания и либо поможешь им засадить Джумбо по обвинению в рэкете, либо загремишь сам. «Ну и каким же образом намерены вы расколоть Гарри Арно? – спросил я агента, руководящего расследованием. – Пригрозите ему шестью месяцами отсидки? Все его операции проводятся в границах одного штата. То, чем он занимается, – всего лишь мелкое прегрешение против законности». – «Да, – отвечает Мак-Кормик, этот самый агент. – Надо, значит, что-то придумать, чтобы довести его до полного отчаяния, верно? – А потом подумал и говорит: – О'кей, а что, если этот ваш Арно узнает, что Джумбо хочет его убрать?»

– Зачем бы это ему понадобилось? – нахмурился Гарри.

– Чтобы не позволить тебе дать на него показания.

– А что я могу про него сказать? Что он – долбаный гангстер? Так это и так каждая собака знает.

– Ты что, думаешь, я шучу?

Нет. Торрес был очень серьезен, даже озабочен. Он подвел машину к обочине, остановил ее, повернулся к сидевшему на заднем сиденье Гарри и начал рисовать малоприятную картину:

– Задумка состояла в том, чтобы тебя подставить. Гарри Арно решает, что Джумбо хочет его убрать, и бежит под крылышко министерства юстиции.

– Быть стукачом, – сказал Гарри, – мечта всей моей жизни.

– Ты лучше послушай, – продолжил Торрес. – Так вот, а дальше Мак-Кормик говорит: «Раскрутите дело так, что Арно действительно пришьют, тогда можно будет отдать Джумбо под суд за убийство. А что тут такого?» Причем говорит так словно шутит, но как-то не верю я в такие шутки. Затем он задумался и выдал новую блестящую мысль: «А не шепнуть ли Джумбо на ушко, что Арно снимает пенки?» – Гарри энергично затряс головой, но Торрес гнул свое: – "Джумбо угрожает. Арно видит, чем оборачивается дело, и, наложив полные штаны, бежит за помощью к дядюшке[6]".

– Сколько я ни знал контор, – сказал Гарри, – везде то же самое. Управляющий снимает пенки. Это считается само собой разумеющимся, не надо только хапать по-наглому и в открытую. Ну прихвачу я сотню в неделю на текущие расходы, так Джимми и сам это понимает. Пока я выкладываю его долю, он ни хрена не скажет.

– Это ясно, – согласился Торрес. – Но Мак-Кормик говорил совсем о другом. Надо подкинуть Джумбо идейку, что ты чистишь его по-крупному.

Гарри снова энергично затряс головой.

– Ты тут помянул долю Джумбо. Это сколько будет, половина?

– Ровно половина, – подтвердил Гарри.

– А он знает, сколько набирается у тебя за неделю?

– Конечно знает.

– А откуда он знает точную цифру?

– Я сам ему сообщаю, – сказал Гарри. – А если не верит – может в любой момент прослушать пленки.

– А он их слушал когда-нибудь?

– Ты что, шутишь? Это с его-то ленью?

– Ну что ж, – сказал Торрес. – А вот Мак-Кормик поручил своим ребятам записывать все ставки и подбивать итог.

– Брось, они что, слушали всю эту хренотень собачью?

– Мак-Кормику хочется узнать, совпадет ли то, что ты зарабатываешь, и то, что ты говоришь Джумбо.

– Свихнулся он, – уверенно сказал Гарри. – А как насчет того, что приносят курьеры? Это же почти не учитывается. Или хорошо знакомые клиенты, которые звонят мне домой? А как насчет различных способов делать ставки, которыми пользуются люди, приехавшие из других мест, например из Джерси? Насчет языка, на котором они говорят? Звонит парень и заявляет: «Мне „Викингов“ и шесть на пять даймов». Звонит другой: «Гарри, „Сэйнтс“ без семи тридцать раз». Ну вот, он проиграет, а какие комиссионные? Чистые десять процентов? Если не учесть комиссионные, даже и близко к окончательному итогу не подойдешь. Я храню пленки яа случай, если возникнут разногласия – кто, кому и сколько должен, или я вдруг иду получать, а мужик заявляет, что в жизни не делал эту ставку. Такое бывает редко, при малейшем сомнении, сколько и на что ставит клиент, я его переспрашиваю. Или звонит парень: «Гарри, дай мне „Лайонс“ и „Найнерс“ двадцать раз в обратном. „Беарс“ – никель, „Чарджерс“ – никель, „Джайантс“ – пять раз. „Новая Англия“ – десять раз, но только если „Рэмс“ – десять». И вот дважды в день, по субботам и воскресеньям, я принимаю простые ставки, двойные условные, ставки на турниры и игры на вышибание. Мы принимаем ставки на игры НБА, даже на хоккей. И ты хочешь сказать, что люди твоего «героя» из Бюро сумеют во всем этом разобраться?

4

Тофу – дальневосточная тюря из свернувшегося соевого молока; полента – итальянская густая болтушка из муки.

5

Бюро – то есть ФБР.

6

Дядюшке – Дядюшке Сэму, то есть федеральным органам.