Без правил

Прежде Джеф никогда в горах не бывал.

Сам он из Мемфиса, штат Теннесси.

В четырнадцать сбежал из дому и с тех пор в родных краях был лишь однажды. Да и то случайно. Какие-то бродяги ограбили его и вышвырнули из вагона, когда товарняк подходил к Мемфису. Он тогда не собирался возвращаться домой, а они вытолкали его из вагона, да и все. Он потом целую неделю выковыривал угольную крошку из ладоней и подбородка. На руках, там, где уголь и гравий въелись в кожу, до сих пор отметины.

Когда ему было восемнадцать, подоспел первый срок. Осудили его в Кентукки за нанесение тяжких телесных повреждений. Он тогда облил бензином алкаша-бродягу и поджег...

Он находил свою выходку довольно забавной. В суде он даже усмехался, слушая, как обвинитель расписывает присяжным страдания несчастного. Видите ли, бродяга бежал по улице и вопил... Выжил, пьяный обормот, хоть и провел два месяца в больнице.

Он вообще на дух не выносит бродяг. А когда они его ограбили и выкинули из товарного вагона, поклялся отомстить. Вот и поджег одного мухомора! В награду получил три года и доктора Толби в качестве сокамерника в Эддивилле.

Они познакомились в последний год заключения доктора и отлично поладили. Доктор Толби ему нравится. Хоть и образованный, дантист и все такое. Никогда никакого высокомерия, то есть не считает себя лучше других.

Он не умел драться, но, когда кто-нибудь из заключенных пытался взять над ним верх, доктор обычно успокаивал нападающую сторону, просто поговорив с этим зеком. Только раз доктору Толби пришлось туго. Один здоровенный малый с бычьей шеей и здоровенной челюстью велел ему каждый день добывать мешочек табака и папиросную бумагу. Не то грозился переломать ему руки. Доктор приносил то, что тот требовал, до тех пор, пока Джеф не изготовил в мастерской из оловянной ложки заточку. И однажды, в тот день моросил дождь... словом, зеки столпились в дверях, не решаясь выйти на прогулку. А он не растерялся и всадил заточку тому мордовороту в бок.

С тех пор неприятностей у доктора Толби больше не наблюдалось. Выйдя на свободу, он написал Джефу письмо и пригласил в гости. Спустя пять месяцев Джеф освободился и стал работать на доктора. Новая жизнь пришлась ему вполне по вкусу. Доктор Толби вообще супер! Держит слово, честен и не замешан ни в какой коррупции и прочих мерзостях, процветающих повсюду. Ну и что, если он следит за модой и предпочитает яркие галстуки? Зато бабы к нему так и льнут...

Да, быстро летит время! Однако все имеет свой смысл. Если бы его не отправили в Эддивилл, он никогда не встретился бы с доктором Толби. Если бы его тогда не выбросили из товарняка и он не засорил себе ладони угольной крошкой, он не облил бы того пьяного вонючку бензином и не поджег бы его.

Да и вообще, не отправься он скитаться, его бы не сбросили с поезда... Но уж если начистоту, не убей он камнем одноклассника, не надо было смываться из дому. Тот толстяк был как слон или как буйвол. В школе всем все по фигу, и он целый год цеплялся к нему и избивал.

И вот однажды идет он после школы домой, подбирает с земли тяжеленный камень, забирается на крышу гаража и ждет. Немного погодя мимо топает толстяк, и он с силой запускает камнем ему в голову.

Значит, не попади он тогда в цель тем камнем, не работал бы сейчас на доктора Толби.

Работа что надо! Хорошая, непыльная работа... Море веселья и сколько хочешь выпивки и девочек. А "смит-и-вессон" 38-го калибра просто душу греет. Приятно гладить вороненую сталь и тяжелую рукоятку из древесины гикори. С его помощью он может получить все, что захочет.

Да, пацаны, револьвер куда лучше камня и оловянной заточки!

Глядя в зеркало заднего вида, Джеф спросил: – Этот твой Фрэнк Лонг, он что, в отеле остановился? Когда доктор Толби поднял голову, Майли пошевелилась. Ее голова покоилась у доктора на плече, глаза были закрыты.

– Сказал, в отеле.

– До Марлетта уже недалеко. – Джеф перевел взгляд на дорогу. Гудроновое покрытие прямо-таки плавится на солнце! Жарища, прямо как в духовке! – Казвелл живет за городом. Он наказывал повернуть у кладбища, а дальше все прямо, мол, мимо не проедем. Дом двухэтажный. Когда-то был покрашен в белый цвет.

– Ты уже говорил, – нехотя произнес доктор Толби. Он сидел неподвижно и смотрел в окно. Они уже давно катили по живописной местности, через горы и долы, по вьющейся дороге, где на каждом повороте открывались прелестные виды. Вечерело. Поперек дороги ложились длинные тени от высоченных деревьев, стоявших вдоль обочины.

– Эммет, ты Казвелла помнишь?

– Фамилию помню, а в лицо нет.

– Бойд Казвелл. Это нечто... Всегда подчеркивал, что он из Марлетта. Как только ты сказал, мол, едем в Марлетт, мне на ум сразу пришел Бойд Казвелл. Он в тюрьме отличался предприимчивостью. Знаешь, что он сказал, когда я ему позвонил?

– По-моему, ты уже рассказывал, – отозвался доктор Толби.

– Он заорал: "Господи Иисусе! Да приезжайте! Здесь никого, кроме меня и моего отца. А папаша у меня глухой на одно ухо и слепой на оба глаза!"

– Проверим, насколько он слепой... – сказал доктор Толби.

Джеф посмотрел на его отражение в зеркале.

– Раз Бойд сказал, значит, так оно и есть! – хохотнул Джеф.

– Ты говорил, будто он сидел за вооруженное ограбление?

– Ну да! Но мы подружились. Я вот что хочу сказать. Если Бойду Казвеллу не доверять, значит, доверять нельзя вообще никому.

– Золотые твои слова! – воскликнул доктор Толби. – Повторяй их каждый вечер перед сном.

– Я тут подумал, может, мы ненадолго заедем к нему, осмотримся, а потом уж повидаем этого Фрэнка Лонга. – Высказав свое соображение, Джеф уставился на дорогу.

Голос у него за спиной произнес:

– Нет, сперва поговорим с Лонгом. Надо понять, серьезное он предлагает дело или мы просто зря потратим время.

– Или это ловушка, – добавил Джеф.

– Или это ловушка... – повторил следом за ним доктор Толби.

– Как тут поймешь?

– Понять ничего нельзя! Надо взглянуть...

– А если он играет честно?

– Все равно! С ним надо ухо востро...

– Не знаю... – Джеф покачал головой. – Что-то я такого Фрэнка Лонга не припомню.

– Зато я припоминаю. Я с этим парнем виделся мимоходом дважды, и оба раза говорил себе, что, если понадобится купить себе агента службы по надзору за "сухим законом", он – как раз то, что надо.

– Прежде он к тебе не обращался?

– Нет, не обращался. Позавчера позвонил впервые.

– И все-таки нельзя исключить, что это ловушка...

– Ты про это не забывай, – сказал доктор Толби. – А теперь давай-ка пораскинем мозгами в тишине. Пусть Майли отдохнет.

Джеф снова взглянул в зеркало:

– Она спит?

Майли прижалась к доктору. Она лежала, свернувшись калачиком. Он обнимал ее одной рукой.

– Спит как ребенок, – умиленно проговорил доктор. – Преданное существо!

Через четверть часа Джеф торжественно произнес:

– Леди и джентльмены, вы въезжаете в город Марлетт, штат Кентукки. Население – две тысячи сто тридцать два человека!

Лоуэлл Холбрук спустился в вестибюль, подошел к стойке регистрации, нагнулся, чтобы взять регистрационный журнал.

– Я был уверен, что девица с молодым парнем, – сказал он. – Подумал, она его жена. Но она велела отнести ее сумку в один номер с пожилым. Он кто, ее отец?

Озадаченный, он посмотрел на миссис Лайонс, ожидая объяснений.

– Муж, – сказала Кей Лайонс. – Доктор и миссис Эммет Толби из Луисвилла.

Миссис Лайонс начала просматривать почту. Должно быть, почту принесли, пока он был наверху.

– Ну а тот, другой? – спросил он. – Ведь не сын же он ей?

– Мистер Джеф Мидерс. Он тоже из Луисвилла.

– Надолго они к нам?

– Не сказали.

– Молодого я отвел в двести восьмой, а парочку в двести десятый. Правильно?

– Прекрасно, Лоуэлл.

– Знаете что, миссис Лайонс?