Страница 91 из 101
Тито Вецио мне мешал и мешает, я должен его устранить. Это неизбежно так же, как и законы природы. Его гибель будет звуком того самого инструмента, на котором веками играют самые великие артисты и бездарные невежды.
Рассуждая таким образом, этот хитрый философ еще раз осмотрел местность и дорогу, ведущую к храму Дианы Тифатинской, после чего вернулся в лагерь.
МАКЕРО И ЧЕРЗАНО
Два дня спустя после поражения римского отряда в лесу Клании, в то время, когда в Капуе народонаселение обоего пола спешило толпами в храмы богов молиться о спасении города, которому ежечасно грозил приступ мятежников, в караулке около ворот Юпитера в первом часу ночи собралось около двадцати легионеров. Все они были в самом лучшем расположении духа и, нисколько не думая об опасности, пили вино, играли в кости и болтали.
Шлемы, дротики, мечи и вообще всякого рода оружие стояло в углу, солдаты, полулежа и сидя на грязных скамьях, страшно шумели и если бы в это время в караульню заглянул кто-нибудь из начальников, то был бы не слишком доволен поведением своих подчиненных.
Римское войско все больше и больше предавалось разврату, пьянству и игре. В распущенных легионерах претора Лукулла уже нельзя было узнать победителей латинцев, этрусков, галлов, Пирра и Ганнибала. Гай Марий, разрешив прием в войска пролетариев, уничтожил право выбора и тем лишил войско людей из среднего сословия, сравнительно образованных и более воспитанных, чем выходцы из низов.
Нововведения Мария, как всякая реформа, были переходными. Легионеры не были ни солдатами ни гражданами, и впоследствии стали орудием в руках первого честолюбца, желавшего путем насилия и тирании достичь своих бесчестных целей.
Таким образом, Марий приготовил наемных убийц, которые впоследствии в руках Суллы обрушились на своего старого полководца и реформатора, загнав его в Минтурнские болота.
Этим же путем прошли и преторианцы, провозглашавшие впоследствии империю и продававшие ее с публичных торгов![211]
Среди компании пьянствовавших, игравших и шумящих солдат был и наш знакомый «храбрый» воин Макеро.
Благодаря протекции назначенный помощником центуриона в отряд Лукулла, храбрый воин, хотя и старался держать себя с достоинством, но, несмотря на свои клятвы Геркулесом и Марсом, служил предметом всеобщих насмешек.
В этот вечер Макеро был особенно не в духе.
— Теперь твоя очередь поцеловать амфору, — обратился к нему старый легионер Портений.
— Не хочу, сегодня у меня нет жажды, — отвечал Макеро, к величайшему удивлению всей компании.
— Именем всех богов и богинь! Неужели Макеро пить не хочет? Что с тобой случилось?
— Мне холодно.
— Пей — согреешься.
— Спать хочется.
— Пей — и уснешь.
— Не хочу пить, не до того; мне в голову лезет тысяча грустных мыслей.
— Пей, пей и пей!
— Неужели ты не можешь посоветовать мне ничего другого?
— А другое средство — игра. Ты вслушайся, какая приятная музыка от перемешивания костей в кубке. Рискни-ка несколькими десятками сестерций. Клянусь Геркулесом, ты более целебного средства от всех возможных недугов не найдешь. Вино, игра и вино! Изменила тебе любовница — играй в кости. Тебе не удается покорить жестокое сердце какой-нибудь красавицы — играй! А если тебя долги беспокоят — играй и пей, — Вакх[212] заставит тебя позабыть все заботы.
— Да, да! — вскричали хором все солдаты. Партений прав, нет заботы, которая устояла бы против вина. Пей, и ты увидишь, какое благотворное действие окажет оно на тебя.
Макеро, убеждаемый этой логикой и верный своему инстинкту, приложил губы к амфоре и весьма продолжительное время не выпускал ее из своих объятий.
Покончив с этим, храбрый помощник центуриона вытер рот обшлагом рукава, взял кубок с костями, начал их мешать и вскрикнул:
— Ну, кто поставит против меня двадцать сестерций?
— Я, я, я, — отвечали несколько солдат.
— А я отвечаю против всех! — говорил Макеро, входя в азарт и забывая то печальное обстоятельство, что фальшивую кость, налитую свинцом, он на этот раз не захватил с собой.[213]
Макеро бросил кости на стол и — о! ужас! — проиграл.
Партений в свою очередь бросил кости и сделал пятнадцать.
Солдаты завыли от радости.
Макеро побледнел и теперь только вспомнил, что он оставил на квартире свои заветные фальшивые кости!
Портений бросил еще раз, и опять ему выпало семь очков.
Макеро ободрился и пробормотал сквозь зубы: «Кажется, дело-то можно поправить».
— Что же ты там шепчешь? — кричали солдаты — кидай!
Макеро бросил — и опять проиграл.
Солдаты, не обращая внимания на ярость помощника центуриона, дружно хохотали.
— Браво, браво!. Опять собачий глаз. Тут что-то неладно, — говорили они, посмеиваясь, — это весьма скверные предзнаменования!
Макеро тоже силился улыбаться, но на его звериной физиономии ничего кроме отвратительной гримасы не выходило.
— Будь я на твоем месте, Макеро, — сказал Портений, — я бы испытал еще счастье.
— Конечно, лучшего средства нет для уничтожения дурного предзнаменования, — кричали собеседники.
— А если я еще раз брошу неудачно?
— Это невозможно!
— Я ставлю пятьдесят сестерций.
— Чтобы ни выпало, лишь бы не собачий глаз?
— Да.
— В таком случае было бы крайне глупо не пользоваться такими шансами. Я принимаю. Дайте мне кости.
— Идет, на три ставки! — вскричал один из играющих.
— Будет тебе каркать, проклятая ворона! — отвечал, побледнев, Макеро.
— В таком случае, ты мне должен отдать семьдесят сестерций.
— Нет, я предпочитаю попытать счастье, — сказал, побледнев, Макеро и дрожащей рукой бросил кости.
— Собачий глаз! — загорланили все солдаты, с суеверным страхом отходя от стола, на котором три раза выпал собачий глаз.
Игра прекратилась. Макеро сидел, потрясенный, с выпученными глазами, точно перед ним стояло приведение. После первого крика радости наступила тишина. Солдаты с удивлением глядели друг на друга, относя несчастье помощника центуриона к дурному предзнаменованию. Каждый из них украдкой целовал фаллум[214] и бормотал сквозь зубы магические слова: «ardanabon, duknaustra, abracadabra».[215]
Первым прервал тяжелое молчание Партений.
— Полно, дружище, не печалься, — сказал он, ударяя по плечу Макеро. Сегодня проиграл, ну, а завтра отыграешься. Авось и тебе фортуна улыбнется.
— Желаю, чтобы твое предсказание сбылось, — отвечал проигравшийся храбрец, Что же касается дурного предзнаменования, я полагаю самое лучшее об этом не думать. Хотя, сказать правду, сегодня я с самого утра в дурном расположении духа, все это африканская образина наделала.
— О каком африканце ты говоришь?
— О неразлучном приятеле Тито Вецио, о нумидийце, сражающемся в лагере мятежников. Сегодня я его видел со сторожевой башни. Он был верхом на лошади, как видно, осматривал окрестности города. Жаль, что между нами было большое расстояние, а то бы я его угостил железной закуской. К сожалению, я ограничился лишь наблюдениями за его действиями, чтобы в случае необходимости поднять тревогу. Вскоре он уехал, что доставило мне большое удовольствие, потому что образина этого африканского зверя, цвета кампанской посуды, напоминала мне самые неприятные минуты в моей жизни. Однако полно думать о проигрыше и проклятом нумидийце, будем лучше пить.
211
В 193 году н. э. преторианцы, убив императора Пертинакса, устроили уникальный аукцион. Предметом торга стала императорская власть. Патриций Дидий Юлиан сумел предложить наивысшую цену, но недолго наслаждался властью. Его войска были разбиты Септимием Севером, а его самого зарезали те же преторианцы.
212
Вакх — бог растительности, покровитель виноградарства и виноделия. В его честь устраивались так называемые вакханалии.
213
Такие поддельные кости найдены при раскопках Помпеи.
214
Фаллум — талисман из дерева, слоновой кости или металла, предохранявший от злого волшебства.
215
Бессмысленные слова, используемые колдунами.