Презумпция любви

Три года лишения свободы в колонии общего режима — огласив приговор, судья с укором посмотрела на Саню. А он согласно кивнул в ответ. Светлана смогла его обнять и поцеловать, а потом, выйдя из зала суда, подошла к прокурору и влепила ему звонкую пощечину. Люди в коридоре замерли, ожидая, что наглую девицу сейчас скрутят и увезут.

— Ты тварь продажная, говнюк несчастный! — закричала она.

Ударила бы еще раз, но Владимир Сергеевич обнял ее, сковывая руки, отвел в сторону.

— Козел ты, ублюдок! — кричала она. — Ну давай, арестуй меня, посади, тварь!

Никто в коридоре не сомневался, что за такие слова в адрес человека в солидном прокурорском мундире и увезут, и посадят непременно и немедленно. С прокурорами без толку спорить, а оскорблять их никто не может безнаказанно. Каково же было их удивление, когда солидный прокурор растерянно развел руками и пробормотал:

— Не надо… держи себя в руках… — и поспешил к выходу.

Не арестовал, даже испугался!

— Успокойся, Света, пожалуйста, прошу тебя, — шептал ей на ухо Владимир Сергеевич.

Она и сейчас не могла успокоиться, вспоминая этот процесс. Почему Саня так безропотно согласился с идиотской формулировкой — избил на почве личной неприязни? Даже судья была на его стороне, нужно было рассказать о том, что произошло на самом деле. А он спокойно молчал. Спокойно оставил ее в полном одиночестве! Дурак!

Да разве только он? Когда Саню арестовали, позвонила Ивану Дмитриевичу Хлопову, другу семьи, помнила, как он говорил на похоронах отца, что сделает все, что в его силах, если нужно будет помочь семье Игоря Воронина. Она ведь тоже семья, позвонила, попросила его помочь Сане избежать сурового наказания, все объяснила. Но Иван Дмитриевич только заохал, как баба, сказал, что не может влиять на правосудие, все в руках закона…

Как будто она не знала, как можно трактовать этот закон, если имеешь силу! И это означало только одно — мать всех напугала, всех заставила работать на себя. А сама хотела только одного — избавить ее от Сани!

Зараза! Еще о чем-то говорить пытается, хочет знать, почему Саня избил Полевика!

Теперь-то что это может изменить?!

Она не плакала, глаза были сухими, но тоска холодной жабой легла на грудь. Вот эта левая грудь, которую Саня так любил целовать, была тяжелой и холодной, давила на сердце…

Хорошо бы уснуть, да не получалось. «Эх, Саня, Саня, что ж ты наделал? Дурак».

Зазвонил телефон, Светлана посмотрела на аппарат в своей комнате и не двинулась с места. Наверное, матери звонят по работе, пусть она и берет трубку.

Не только она не могла уснуть в этот вечер. Полковник Хлопов вернулся домой в дурном настроении. Ужин ему не понравился, наорал на жену, а она взяла да и обиделась. Младший, Вадим, пришел, чтобы сказать ему: «Ты, папа, настоящий Скалозуб. Зачем обижаешь маму?» Досталось и сыну, хотя и не очень, весь запал ушел на жену. Тем не менее парень распсиховался, убежал к себе.

Идиоты! Устроил им безбедную жизнь в четырехкомнатной квартире, где у каждого была своя комната, оборудованная по последнему слову… кому что нравилось. У младшего — компьютер и аудиоаппаратура высшего уровня, у жены — пуфики и косметика в спальне. А в гостиной — кожаная мебель, солидные горки и бар с набором лучших мировых напитков. Знали бы, чего это ему стоит! Не знали и знать не хотели.

Хлопов всерьез обиделся на всех и спать решил в своем кабинете, который был обставлен сообразно его личным понятиям о солидной жизни — массивный рабочий стол с компьютером, кресло на колесиках, кожаный диван и два таких же кресла, полки с книгами. Что-то похожее он видел когда-то по телевизору, показывали интервью со знаменитым писателем, ну вот и себе устроил такое же… логово.

Не думал, что придется скрываться тут от сердитых членов семьи, но вот оно так и случилось. Дураки, не понимают, не ценят, и черт с ними!

Разозлился он после сегодняшнего звонка Любки Ворониной. Зачем-то опять понадобился ей. Но так противно было видеться с ней после глупого, немотивированного ареста парня, а потом после подставы его и суда, что… отказался. Не баба, а прямо-таки изверг какой-то! О чем с ней говорить, после того как невиновного парня запихнули в зону?

Он и сам жил и действовал не всегда по закону с большой буквы, который клялся защищать, а что поделаешь? Да, участвовал в солидных разборках, посредничал, помогал большим людям избежать уголовного преследования или хотя бы смягчить его. Такова жизнь, не он же придумал ее правила? Можно подумать, хоть один из многих десятков министров, уволенных из правительства, живет на скромную зарплату преподавателя! Но подставлять восемнадцатилетнего пацана, ни за что загонять его в зону — это уж слишком.

Она сумасшедшая, Любка, сдвинулась, оберегая дочку! Да и пусть бы встречались, коли хочется, ей-то что? А вот поди ж ты! На такое дерьмо решилась, неподкупная наша прокурорша. Сегодня отказался с ней встретиться, а она — большой начальник! Как воспримет это, как повернет дело? Ни хрена не ясно, сдвинутая баба! Ну и как тут быть спокойным?

А домашние ни черта не понимают! Хоть бы задумались: как жить будут, если с ним что случится? У старшего-то свои заморочки, бизнесмен, живет в свое удовольствие и вряд ли захочет ограничить себя ради родственников, которых видит в лучшем случае раз в месяц!

Хлопов постелил простыни на кожаном диване, включил телевизор, лег. И тут зазвонил телефон. Он потянулся, взял трубку радиотелефона, почти не сомневаясь, что это Воронина. Лег, негромко буркнул в трубку:

— Да?

— Иван Дмитриевич? Это вас Шестипалов беспокоит.

Один из двух оперативников, которые осуществили погром в магазине Полевика! Хлопов внутренне напрягся, предчувствуя новые проблемы.

— А-а… Привет, Миша. С чем пожаловал?

— Да проблемы у меня, Иван Дмитриевич. Частный сыск не очень-то прибыльный бизнес, да и проблемный. Бывает, что нарвешься на того… с кем не можешь совладать.

— Это да. Ну так ты сам того захотел. Работал бы в органах, так все нормально было бы.

— Теперь уж не вернусь, свобода, она дороже всего. Иван Дмитриевич, так мне нужны бабки, пять тысяч баксов, надеюсь, поможете. Помните меховой салон? По вашему приказу действовали с Артеменко, царство ему небесное.

— Миша, тебе за это заплатили, — осторожно напомнил Хлопов.

— Проблемы навалились, вы ж понимаете… Пять тысяч, Иван Дмитриевич, для вас это разве деньги? Лучше всего решить этот вопрос завтра.

Шестипалов организовал свою охранную фирму на деньги, которые получил за нападение на салон мехов на улице Журенко. Значит, бизнес не удался, и теперь ему нужны деньги, а потом еще и еще…

— Миша, ты понимаешь, с кем говоришь?

— Отлично понимаю, Иван Дмитриевич. И заранее подстраховался. Дискета с моими откровениями в нужных руках, если что со мной случится — будет обнародована. Я вам не завидую в этом случае.

Говорил он уверенно, нагло. Напоминать о том, что доказать его причастность к нападению на магазин практически невозможно, а вот Шестипалов гарантированно угодит на зону, вряд ли стоило. Бывают ситуации — когда «пан или пропал», загнанный в угол человек способен на все. Его конкретная угроза — чепуха, но если начнутся масштабные проверки, много чего могут обнаружить люди из отдела собственной безопасности.

— Понял, Миша, понял тебя правильно. Так чего ты хочешь?

— Пять тысяч баксов завтра. И обещаю вам, Иван Дмитриевич, это последняя просьба. Лады?

— Договорились, Миша. Завтра позвони мне на службу, скажу, где встретимся. Ну, бывай!

Больших трудов стоило Хлопову сохранить видимость спокойствия. После всего, что было сегодня, этот звонок — капля, которая переполнила чашу терпения! Миша обнаглел, с ним разберутся… лучше — если оперативники Генпрокуратуры. А еще лучше, если Любка сама займется наглецом, в конце концов, это ее проблема! Он торопливо набрал телефонный номер.