Страница 79 из 106
— Простите, господин Астахов, мне не хотелось бы обидеть вас, но выполнить вашу просьбу я не могу, — на конец сказала она.
Значит, вы не доверяете мне?
Сами подумайте, разве можно доверить судьбу целой семьи...
Девушка замолчала, подыскивая подходящее слово.
— Первому встречному, хотели вы сказать? — усмехнулся Соколов.
Нет, я хотела сказать «неизвестному человеку»...
Вы правы. На вашем месте, пожалуй, каждый поступил бы так же. Не правда ли, мое поведение произвело на вас весьма странное впечатление? Я это предвидел, но надеялся, что вы должным образом оцените мою откровенность. Если эта надежда не оправдалась, нам с вами больше не о чем говорить... Впрочем, если вам хочется еще побыть на воздухе, можем продолжить прогулку.
— Вы угадали, мне действительно не хочется возвращаться в нашу темницу. Если вы не спешите, пройдем до конца аллеи и вернемся назад. Там уж можете сдать меня часовому.
Она встала. В это время вдали показался полковник Планк. Соколов сразу заметил его.
Марианна, сюда идет командир немецкой воинской части. Хотите поразить его?
Как? — впервые за все время встречи лукаво улыбнулась она.
Разыграем перед ним влюбленную парочку.
А почему бы и нет? — неожиданно согласилась она. — Пусть тюремщики знают, что мы тоже люди...
Соколов обнял ее за талию, а девушка, прижавшись к нему, положила голову на его плечо, при этом лоб ее касался его щеки. Увидев это, полковник, очевидно, решил не мешать им и свернул в другую аллею. Теперь «влюбленные» могли прекратить игру, но не сделали этого. Только в конце аллеи, когда надо было повернуть обратно, девушка встрепенулась, подняла голову и, словно нехотя, медленно освободилась из его объятий. Обратно шли еще медленнее, Марианна несколько раз пыталась завязать разговор, но Соколов, погруженный в свои мысли, отвечал только односложным «да» или «нет». Не доходя до часового, девушка остановилась.
По всей вероятности, это была последняя моя прогулка, — проговорила она, чуть не плача.
Если бы вы согласились помочь мне, заверяю вас, она стала бы началом вашего освобождения, — заметил Соколов.
Ну хорошо, я поговорю с мамой и окончательный ответ дам завтра.
Только не забывайте, что каждое ваше слово подслушивается. Зайду утром. А пока до свидания!
Он проводил ее до калитки, передал часовому и ушел. Марианна вошла в дом.
Ну, что он сказал? — спросила мать.
Мама, у меня от свежего воздуха разболелась голова... Поговорим потом, а пока я полежу, отдохну, — нарочито громко ответила она. Затем бросилась на койку так, что затрещали ржавые пружины, но тут же осторожно поднялась, обняла мать и шепнула ей на ухо: — Нас подслушивают. Говори шепотом...
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В эту ночь Соколов спал плохо. На душе было неспокойно. Он ругал себя за то, что рассказал слишком много совершенно незнакомому человеку, да еще графской дочери. Если немцы выпытают у нее признания, его наверняка посадят за решетку. А там — допросы, расстрел. Хуже всего, что он не успел сообщить Турханову о тех тайных планах абвера, ради которых прибыл сюда. Рискованный шаг может привести не только к гибели его самого, но и к срыву плана партизан по уничтожению «Осиного гнезда». Да, было от чего лишиться сна! Правда, где-то в глубине души все же теплилась надежда на благоприятный исход.
Утром он первым делом решил посетить домик садовника. Приняли его там весьма холодно. Графиня даже не ответила на приветствие и, сославшись на головную боль, села в кресло, закрыла лицо платком и сделала вид, что задремала. Марианна хотя и кивнула головой, но сесть не предложила.
Я чувствую, мне здесь нечего делать, — с горечью произнес Соколов.
Да, мы не можем удовлетворить вашу просьбу. Пожалуйста, не сердитесь на нас! Мы вам ничего плохого не желали... Поверьте!
И на том спасибо. Прощайте!
Соколов взялся за дверную ручку, но девушка остановила его.
— Постойте! Неужели вы даже не попытаетесь уговорить нас? — спросила она изменившимся голосом.
— Нет!— ответил он, не оборачиваясь. — Сожалею, что напрасно причинил вам беспокойство. Прощайте.
Она схватила его за руку:
— Подождите, господин Астахов! Ведь это было лишь испытание... Если бы вы начали упрашивать или, не дай бог, угрожать, я ни за что не отдала бы вам это... Вот возьмите. Судьба брата и наша судьба в ваших руках. Прошу лишь об одном: если узнаете о моей смерти, пожалуйста, не считайте меня доверчивой дурой, как окрестила меня пять минут назад мама.
Она подала записку Тадеушу и письмо на имя Бурковского. Соколов прочитал их. Это было то, что он хотел. Записку он спрятал в блокнот, а незапечатанное письмо положил в карман.
— Скоро вы будете на свободе, — шепнул он ей. — Если услышите выстрелы, забаррикадируйте дверь, ложитесь на пол и ждите меня. Я приду обязательно. До скорого свидания!..
Полковник Планк ожидал Соколова в своем кабинете.
Как успехи? — сразу же приступил он к делу.
Кажется, все в порядке, — сказал Соколов, подавая ему письмо Бурковскому. — Поеду, договорюсь с профессором о времени и месте свидания с неуловимым поручиком. Устроить засаду и задержать его — это уж ваше дело.
Шеф абвергруппы чуть не лопнул с досады, когда прочитал письмо и адрес на конверте.
К сожалению, господин Бурковский там уже не живет, — со вздохом сказал он. — Придется придумать что-нибудь другое...
Значит, все мои старания были напрасными. Черт побери! А как трудно было уломать старую графиню! Да и дочка ее согласилась не сразу... Куда же мог переехать этот старый хрыч Бурковский? — проворчал Соколов.
Мы его арестовали. Видно, поспешили — настаивал старший следователь. Жаль, я согласился с ним... Что же нам теперь предпринять? Вы не смогли бы предложить какой-нибудь другой план?
Можно было бы придумать что-нибудь, но не теперь. Вчерашняя прогулка в саду мне напомнила о том, что в мире существуют... Ну, вы сами понимаете... Хочу съездить на пару дней в город, проветрить мозги. Надеюсь, вы не возражаете?
Желание ваше мне понятно, но сейчас прошу повременить. Если пани Марианна так вас взволновала, можете взять ее себе на ночь, — предложил шеф.
Плаксивые девки не в моем вкусе, — отказался Соколов. — Лучше уж заплатить хорошие деньги и повеселиться в ночном кабачке со шлюхой. Прошу отпустить хотя бы на одну ночь.
Ну, что поделаешь, — развел руками полковник. — Не хочется вас стеснять... Если не случится непредвиденного, после обеда можете выехать в Кельцы. Деньги у вас есть?
Если бы жалованье выдали вперед, не стал бы отказываться, — осклабился «власовец».
За этим дело не станет. Конечно, желательно, чтоб одолжение было взаимным.
Но когда после завтрака начались переговоры, Планку пришлось порядком поволноваться. Сначала он торжественно объявил, что мысль капитана Астахова о создании ложного партизанского отряда для уничтожения жителей деревни Бохеньки понравилась всем руководителям абвергруппы 505 и они разработали подробный план, по которому предусматривалась передача отряда в распоряжение самого Астахова. Соколов с этим согласился без особых возражений. По плану предусматривалось, что в отряд войдет от шестидесяти до восьмидесяти военнопленных, главным образом чувашей, так как немцы хотели добиться хотя бы видимого объединения ложного отряда с отрядом Турханова, где, как они знали, по количеству чуваши занимали первое место. Для того чтобы договориться о слиянии отрядов, Астахов должен был посетить Турханова. Затем, в ближайшее же воскресенье, немцы должны загнать всех жителей деревни Бохеньки в костел, а бойцы ложного партизанского отряда забросать их ручными гранатами и поджечь костел. В это время капитан Нордау нападет на них. Большинство ложных партизан будет перебито, а их руководитель с несколькими бойцами сдастся в плен. Тут Соколов высказал опасение, что в пылу сражения немцы по ошибке могут убить и его. Поэтому план изменили: он, Астахов, с пятью-шестью бойцами попадет в плен до начала сражения. Основное разногласие возникло при обсуждении заключительной части плана. Немцы хотели предать Астахова и его бойцов гласному суду, где им, в присутствии многочисленных представителей польской и мировой общественности, прессы, радио и кинофоторепортеров, пришлось бы сознаться в совершенных зверствах.