Страница 24 из 106
Громов посмотрел, на часы. До очередной смены оставалось тридцать минут. Часовые уже больше пяти минут стояли вместе, облокотившись на перила, смотрели вниз и довольно громко переговаривались.
— Пошли! — тихо скомандовал Громов.
Одна группа партизан бесшумно двинулась к караульному помещению — небольшой землянке, вырытой на бугорке в тридцати шагах от полотна дороги, другая группа подкралась почти к самому мосту и залегла там.
Первая группа благополучно добралась до землянки. Двое подошли к двери. Один растянул плащ-палатку, другой приготовился стрелять из автомата. Третий взобрался на крышу и по сигналу старшего бросил в трубу ручную гранату. Тут же внутри землянки грохнул взрыв. Для тех, кто должен был снять часовых, это прозвучало как сигнал для нападения. Они точно выполнили предусмотренный планом маневр: вскочили на ноги и несколькими короткими очередями из автоматов сняли обоих часовых.
Сразу после взрыва из землянки выскочил немецкий офицер. Его тут же обмотали плащ-палаткой и, как запеленатого ребенка, понесли к основной группе партизан на исходный" рубеж. В это время другой партизан дал в открытую дверь несколько очередей из автомата, а потом метнул ручную гранату, после чего там все стихло.
Теперь можно было подумать о трофеях. Двое вошли в землянку, чиркнули спичкой. На полу валялись изуродованные трупы, еще несколько лежали на нарах. Горящие угли взорванной печки попали на суконные шинели солдат, на шерстяное одеяло и на подушки. Все это тлело. Пахло гарью. Дышать было трудно, поэтому дальнейший осмотр землянки пришлось прекратить. Захватив оружие и боеприпасы убитых, партизаны поспешили к своим товарищам.
Бойцы, принимавшие участие в ликвидации охраны, заняли оборону, а основную группу подрывников Громов повел на мост. Туда доставили два ящика взрывчатки. Прикрепили их к центральной опоре моста. К взрывателям подвели сдвоенный конец телефонного кабеля. Другой конец кабеля остался на исходном рубеже, в руках специально назначенного человека. Громов еще раз тщательно проверил всю систему взрывного устройства, после чего отвел своих товарищей на исходный рубеж. Можно было уже потянуть за конец кабеля, и мост моментально взлетел бы в воздух. Но в это время вдали показалось множество ярких огней.
Приближается колонна машин. Вижу двадцать пар светящихся фар, — доложил наблюдатель.
Пуганем фрица? — спросил партизан, державший конец кабеля.
Подожди, — остановил его командир. — Слышишь, как ревут моторы? Это не автоколонна, это танки. Мост взорвем, когда передний танк дойдет до заминированного места.
Вот танки подошли вплотную к мосту. Очевидно, отсутствие часового на обычном месте смутило водителя переднего танка. Он остановил машину и включил прожектор. Яркие лучи тщательно ощупали весь мост с одного конца до другого, потом обшарили окружающую местность. Должно быть, немцы ничего подозрительного не обнаружили — моторы снова взревели, и танки двинулись вперед. Наступил решающий момент. Все затаили дыхание, а один из молодых партизан даже заткнул уши. Громов дернул конец кабеля, и тут же воздух сотрясся от мощного взрыва. Две фермы моста рухнули в воду, увлекая за собой несколько танков.
Бесноватый фюрер! В честь именин прими от советских партизан этот подарок! — крикнул командир группы. — Теперь быстро отходить! Пока фрицы не очухались...
Товарищ майор, как быть с пленным? — напомнил боец, охранявший завернутого в плащ-палатку офицера.
Распеленайте его, свяжите руки, а рот заткните кляпом и гоните впереди себя...
На базу подрывники возвратились утром. Партизаны завтракали. Увидев немецкого лейтенанта, которого вели на веревке, все оставили свои котелки и окружили подрывников. Майор вытащил изо рта пленного мокрую тряпку. Тот сплюнул, со страхом посмотрел на смеющихся партизан и без всякого принуждения выпалил: «Гитлер капут!»
Раздался такой хохот, что вороны, ожидавшие, когда повара выбросят остатки пищи в овраг, панически разлетелись, словно после выстрела. А немец все продолжал гнусавить свое «Гитлер капут!», хотя никто его об этом и не просил.
— Вот полюбуйтесь! — воскликнул Турханов. — Перед вами сегодняшний немецкий воин, так сказать, фриц образца тысяча девятьсот сорок четвертого года. Посмотрите, во что превратились после Сталинграда и Курской дуги гитлеровцы, которые когда-то считали себя непобедимыми. Нам ли бояться этих презренных трусов!
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
После подрывников постепенно стали втягиваться в дела бойцы и командиры других подразделений. Один из взводов второй роты, посланный Байдирековым в разведку, напал из засады на колонну грузовиков, забросал ее ручными гранатами, перебил охрану, состоявшую из десяти человек, захватил большие трофеи и, предав огню все, что нельзя было взять с собой, возвратился на базу без потерь. Через день взвод старшины Колпакова из третьей роты отбил у полицаев стадо крупного рогатого скота, угоняемого в Германию с территории Советской Украины. Причем из пятнадцати полицаев семеро были убиты в бою, остальные сдались в плен. После допроса Турханов передал их в руки партизан, те присудили изменников и предателей к смертной казни и сами же привели этот приговор в исполнение.
Наступила страдная пора и для первой роты. В очередной шифровке генерал Барсуков окончательно уточнил разведывательные задачи отряда. Партизаны должны были установить непрерывное наблюдение над всеми перевозками по железным дорогам, идущим из Сталевой-Воли на Люблин, Перемышль, Тарнобжег и Сандомир. Разведчики лейтенанта Волжанина побывали на всех этих железных дорогах, установили несколько наблюдательных постов, откуда уже начали поступать донесения о движении немецких воинских эшелонов. Но считать эти сведения полными пока нельзя было. Да и сами наблюдатели жаловались, что частенько им мешают воинские патрули или ремонтные бригады железнодорожников, при появлении которых приходится оставлять посты иногда на несколько часов.
Турханов долго ломал голову, как лучше организовать выполнение задания Штаба партизанского движения, но ничего не мог придумать. Тогда он созвал своих ближайших помощников и рассказал о всех затруднениях.
— Прошу подумать и внести предложения, — закончил он свою информацию.
Командиры задумались. В руках они держали карту района Сталевой-Воли. Каждый искал выход из создавшегося положения, но, кроме некоторых изменений в системе постов наблюдения, никто ничего не предложил.
Это не решение вопроса, — сказал полковник. — Такие изменения могут внести сами наблюдатели, им на месте виднее. Мне хотелось бы услышать от вас что-нибудь новое.
Хорошо бы иметь своего человека при начальнике станции Розвадув. Но как туда проникнуть? — высказал свое пожелание лейтенант Волжанин.
А вы пробовали? — спросил Турханов, внимательно посмотрев на карту.
Пробовал, да неудачно. Мои люди побывали там, даже успели набросать план станционного поселка, но пришлось поспешно уйти. Причем при перестрелке с немецким патрулем убит один из участников операции, — сообщил командир роты.
И вы отказались от этой идеи?
Пришлось отказаться. Нельзя же лезть на рожон.
Скажите, что вам больше всего мешает? Какой не преодолимый барьер вы встретили на своем пути?
Языковой барьер. Многие белорусы и украинцы из моей роты прекрасно понимают по-польски, но стоит им заговорить, сразу видно, что они не поляки.
Да, препятствие серьезное, — согласился командир отряда. — Пока оставим вопрос открытым. Подумайте на досуге, — может быть, кого-нибудь осенит блестящая идея.
Прошел день, а блестящая идея никому не пришла в голову. Ждать больше нельзя было, и Турханов решил поговорить с Яничеком. Чтобы придать разговору неофициальный характер, полковник не вызвал Зденека в штаб, а решил сам зайти к нему. Яничек сидел перед входом в землянку, где жил с Кальтенбергом и Соколовым. Сидел один и с тоской смотрел куда-то вдаль.
— О чем задумался? — спросил полковник, подсаживаясь рядом.