Страница 12 из 15
Хенек. Меня привели в темную комнату, посадили на табурет. Лампа в лицо, за столом — Менахем.
Менахем. Я поручик Здислав Холева, буду вести ваше дело. Фамилия?
Хенек. Если ты, Менахем, — Здислав Холева, то я — китайский император.
Менахем. Я встал.
Хенек. Он встал.
Менахем. Я подошел.
Хенек. Он подошел.
Менахем. И ударил его по морде.
Хенек. И со всей силы ударил меня по лицу. Я сказал: «Бог тебя простит, брат мой». И подставил вторую щеку.
Менахем. Я врезал ему по второй. Он подставил третью. Я разозлился и позвал ребят. «Вспомни, кто убил Якуба Каца», — сказал я. И велел ребятам приниматься задело.
Хенек. Меня били. Обливали водой. Опять били. Приходил врач, говорил, что можно продолжать, и они продолжали. И всё спрашивали про Якуба Каца.
Менахем. Позвонили из министерства: «Что ты творишь, Менахем? Зачем издеваешься над ксендзом? На хер нам война с костелом? Ты что, хочешь, чтобы из него мученика сделали?» Курва, ничего в этой стране не добьешься! У ксендзов везде свои люди.
Владек. Из подвала меня привели в светлую, солнечную комнату. Глаза с трудом приспосабливались к свету. Посадили на стул. Смотрю — входит Менахем. Я очень обрадовался.
Менахем. Привет, Владек, рад тебя видеть.
Владек. Менахем, сколько лет, сколько зим! Я так рад! Как там Зоська?
Менахем. Зоська в Америке. Но письма не доходят. Сам понимаешь, Владек.
Владек. Понимаю, Менахем. За что меня посадили? Марианка одна на мельнице осталась. Ты же знаешь, что это за работа. Она не справится.
Менахем. Ладно. Скажи только, кто убил Якуба Каца?
Владек. Хорошо, Менахем.
Менахем. Мало-помалу картинка стала складываться. Зигмунт в конце концов признался. Хенек — нет, но у нас имелось свидетельство Владека. И других. Получилось убедительно. Начался процесс.
Зигмунт. Я не признаю своей вины. Показания были получены поручиком Холевой путем применения побоев и пыток.
Хенек. Я не признаю своей вины. Показания были получены путем насилия. В тот день меня вообще не было на рыночной площади. Насколько я знаю, Якуба Каца убили немцы.
Владек. Я не видел, что обвиняемые делали в тот день, потому что меня в тот день не было в городе.
Марианна. Я хочу подтвердить слова мужа. Его в тот день не было в городе — он спасал мне жизнь. И еще: я выкрест и осталась жива, в частности, благодаря Зигмунту, который стал моим крестным, и ксендзу Хенрику, который все организовал. По отношению ко мне они никогда не проявляли антисемитизма.
Менахем. Я ушам своим не поверил. Зачем ты это делаешь, Рахелька?
Марианна. Как ты не понимаешь! Ты приехал и уедешь. Месть? Око за око? А помнишь закон Архимеда? А что Кант говорил о звездах — помнишь?
Все.
Урок XIV
Менахем. Я вернулся в Варшаву. Получил орден Строителей Народной Польши. Новую квартиру. На Мокотове. Семьдесят квадратных метров. И отвратительную работу. С подпольщиками.
Зигмунт. Мне дали пятнадцать лет. Хеленка осталась одна с Ханей, Малгосей и Юреком. Как мальчик будет расти без отца? В тюрьме в Равиче я подумал: надо бороться. Что мне терять?
Менахем. Я начал пить. Крепко. Это было похоже на кошмарный сон. Побои, крики, кровь, потом водяра, дансинг и шлюхи. И опять все сначала.
Зигмунт. Я написал генсеку. Ответа не получил. Премьеру. Тишина. Еще раз. Снова молчание. А потом меня вызвали к начальству. Смотрю — сидит какой-то тип в штатском. Не еврей.
Менахем. Я пробудился от этого сна после смерти Сталина, когда меня арестовали. И обвинили в «использовании противозаконных методов следствия». Курва! Те, кто меня обвинял, действовали точно так же. Свидетелями выступили палачи. И Зигмунт.
Зигмунт. Я охотно подтвердил, что обвиняемый использовал сорок видов пыток. В том числе ломал дверью пальцы. Загонял иголки под ногти. Бил милицейской дубинкой по гениталиям. Голым задом сажал на ножку стула.
Менахем. «Что ты несешь, сукин сын! Когда это я тебе пальцы ломал? И где у тебя вторая дырка в жопе?» Я бросился на него, но нас растащили! Я получил десять лет. И предложение. Или тюрьма, или вон из Полыни!
Зигмунт. Я вернулся домой. К Хеленке, Хане, Малгосе и Юреку. Юрек не отпускал меня ни на шаг. Вцепился в штанину и ходил следом, как собачка.
Менахем. Я уехал в Израиль. В кибуце «Даверат», то есть «Пчела», устроился механиком сельскохозяйственных машин. Вот когда пригодился учебник советских авторов Волкова и Райста «Трактора и сельсохозяйственные машины».
Зигмунт. В 1956 году я вступил в Польскую объединенную рабочую партию.
Хенек. Я долго был викарием, потом наконец получил свой первый приход. В богом забытой деревне под Белостоком, где даже католики говорили по-хохляцки. Но и то хлеб, как говорится.
Менахем. Я написал Абраму. Хотел узнать, как дела у Зоськи.
Абрам. Как дела у Зоськи? Менахем, мало ты принес людям горя? Мало из-за тебя женщины слез пролили? Зоська вышла замуж, у нее дети. Оставь ее в покое.
Зоська. Когда Стэн пошел в школу, а Люси — в детский сад, я начала подрабатывать портнихой. В общем, жизнь как-то наладилась.
Менахем. Я женился на Рут, сефардской еврейке. У нее были красивые глаза и ноги. Как у Доры. Родился Иаков. Настоящий сабра. Я ушел из кибуца, взял кредит и открыл собственную мастерскую. Построил дом.
Зигмунт. В шестидесятые годы все складывалось отлично.
Хенек. Хвала Богу, наконец исполнилась моя сокровенная мечта. Когда Господь призвал к себе моего предшественника, епископ назначил меня приходским священником в наш город. Этому поспособствовал один из моих одноклассников.
Зигмунт. Товарищи, ксендз Хенрик — один из нас. Наш одноклассник. Нам известны его достоинства и, так сказать, его грехи. Он разбирается в специфике нашего города. Он здесь родился. Всех знает, и все его знают. Я считаю, нужно убедить епископа поддержать кандидатуру ксендза Хенрика.
Хенек. Только среди своих человек может по-настоящему расправить крылья. Особенно ксендз.
Зигмунт. Я выдал замуж обеих дочерей. Ханя вышла за врача. Гося — за прокурора. Юрек поступил на архитектурный в Варшавский политехнический. Во время так называемых «мартовских событий» [12]он, в отличие от других студентов, не поддался на еврейские провокации и прилежно учился. С Хенеком мы сработались. Одноклассники, мы доверяли друг другу и помогали, сообща решая спорные вопросы. Раз, по пьянке, он сказал:
Хенек. Я знаю, Зигмунт, это ты тогда на Рысека красным донес, а не бедняга Кац. Я всегда это знал.
Зигмунт. Перестань, Хенек! Хочешь, чтобы я тебе напомнил, за какую ногу ты держал Дору? И что при этом происходило у тебя в штанах?
Хенек. Больше мы к этой теме никогда не возвращались.
Зигмунт. Мы не забывали и о других наших одноклассниках. Владек, не без моего участия, был провозглашен Праведником народов мира, но семейная жизнь у него не заладилась, на мельнице, которая могла его озолотить, дела шли плохо, он слишком много пил, и помочь ему было трудно.
Владек. Зигмунт, одолжи сотню до первого числа…
12
В Польше в марте 1968 г. была развязана антисемитская кампания. Поводом стали массовые студенческие протесты. 8 марта 1968 г. мирный митинг студентов Варшавского университета был разогнан отрядами милиции и вспомогательных служб. Это стало началом повсеместных студенческих митингов и забастовок, которые были также подавлены силой. Пропаганда подчеркнуто указывала на студентов-организаторов этих событий, происходивших из семей отдельных влиятельных лиц, особенно еврейского происхождения.