Страница 16 из 97
Каждый придворный обязан выбрать и решить, на чьей он стороне. Граф Шувалов, грозный шеф Третьего отделения, не пожелал променять Романовых на «эту девчонку». – «Поздравляю тебя, Петр Андреевич», – сказал ему на ближайшей аудиенции царь. – «Могу ли узнать, чем вызвано поздравление вашего величества?» – «Ты назначаешься моим послом в Лондон». Глава государственной полиции целой империи дрогнувшим голосом благодарит за эту замаскированную опалу.
Из всех царедворцев самый верный и ответственный путь, грозящий полным разрывом с наследником, царской семьей и всей могучей романовской партией, выбирает первый советник императора.
– «…При сем, объемля мыслию различные случаи, которые могут встретиться при брачных союзах членов императорской фамилии и которых последствия, если не предусмотрены и не определены общим законом, сопряжены быть могут с затруднительными недоумениями, мы признаем за благо для непоколебимого сохранения достоинства и спокойствия империи нашей присовокупить к прежним постановлениям следующее дополнительное правило…»
Лорис-Меликов, читавший государю текст старинного манифеста, взглянул на царя сквозь свои золотые очки. Тот слушал с напряженным вниманием.
– «Если какое лицо из императорской фамилии, – продолжал свое чтение министр, – вступит в брачный союз с лицом, не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому, в таком случае лицо императорской фамилии не может сообщить другому прав, принадлежащих членам императорской фамилии, и рождаемые от такого союза дети не имеют права на наследование престола…»
– Когда был издан этот манифест?
– Ровно шестьдесят лет тому назад, ваше величество, в момент бракосочетания его высочества Константина Павловича с княгиней Лович.
Всплыли далекие образы ранних лет. Царь помнил в детстве своего дядю – страшного, обезьяноподобного, с тяжелой звериной челюстью и длинными висячими руками, почти безносого, покрытого жесткой рыжей шерстью, урода и распутника, замешанного в какие-то кровавые романические истории, о которых только осторожно перешептывались по углам. Вспоминал его дикие юродства: устроил для любимой гориллы Машки из лиц своей свиты особый двор, целый штат обезьяньих гофмаршалов, шталмейстеров, обершенков. Бдительно наблюдал за исполнительностью их шутовской службы и приходил в ярость от малейшего недовольства своей лохматой любимицы. И этот страшный человек, влюбленный в обезьяну, был мужем юной польки, по нежности и очарованию превосходившей всех знаменитых красавиц Зимнего дворца. Жанетта Грудзинская, получившая при венчании титул княгини Лович, обожала своего звероподобного супруга.
– Ты не помнишь подробностей бракосочетания дяди Константина?
Лорис ждал этого вопроса и был подготовлен к нему.
– Синод разрешил развод Константина Павловича с великой княгиней по силе десятого пункта духовного регламента. Манифест о даровании графине Иоанне Грудзинской титула княгини Лович был распубликован только в Царстве Польском. Так совершился лучший из браков, государь, – брак в честь феи Морганы.
– А кто венчал?
– Сначала православный священник в церкви королевского дворца, а затем католический патер в каплице замка. Но случай, непосредственно интересующий ваше величество, – любезно улыбнулся Лорис, – несравненно проще…
– О да, ведь она русская, из рода Рюриковичей! Благодарю тебя, Лорис, за твои разыскания, благодарю от имени княжны и от моего собственного.
Великий визирь отвешивает низкий поклон своему повелителю. Он чувствует, как крепнет под ним пьедестал власти и растет его влияние над личностью монарха. Неожиданной матримониальной диверсией он посрамляет соперников и утверждает свое господство.
О, недаром еще четверть века назад хитрый наместник Кавказа «полумилорд» Воронцов любил поручать молодому ротмистру Лорис-Меликову самые сложные дипломатические дела. Писал о нем военному министру Чернышеву, как о «достойном и очень умном офицере, к которому сам головорез Хаджи-Мурат питает любовь и уважение».
Будущий диктатор уже в пору его адъютантства славился изощренной гибкостью и лукавой остротою мысли. В напряженной боевой атмосфере, среди фанатической ненависти горцев, он блестяще выполнял труднейшие политические поручения, несмотря на природную склонность своих восточных контрагентов к тончайшему дипломатическому искусству.
Этот счастливый дар кавказскому генералу пришлось развернуть полностью в бурный и кровавый год его диктатуры. Облеченный властью, какую знали в России только Бирон и Аракчеев, Лорис-Меликов был окружен ненавистью революционеров и завистью высших сановников империи. В подпольи его называли волком с лисьим хвостом, в верхах – «армянским шарлатаном». Все эти Валуевы, Маковы, Победоносцевы не могли простить ему его первенствующей роли. Всю тайну завоевания сердец и вкрадчивого подчинения людей своему невидимому влиянию Лорис должен был сосредоточить на самом императоре. Всю изощренность своего тактического дара он приложил к запутанному роману старого царя, возбуждавшему сложнейшую игру вражды и подпольных интриг в царской семье и в придворных кругах. Эту напряженную партию диктатору необходимо было разыграть с изощренной политической виртуозностью, – от исхода игры зависело его пребывание у власти.
Он наметил точную линию поведения и уверенно вел ее. Пусть в придворных кругах тревожно перешептываются, а парижские хроникеры оповещают Сен-Жерменское предместье и мир о том, что царь позабыл в объятьях Долгорукой всю величественность своего сана. Лорис-Меликов осторожно и тонко играет на царской страсти, уверенно ведя события к намеченной и неизбежной развязке.
Тысяча восемьсот восьмидесятого года, шестого июля, в три часа пополудни, в часовне Царскосельского дворца его величество император всероссийский Александр Николаевич изволил вторично вступить в законный брак с фрейлиной княжной Екатериной Михайловной Долгорукой.
Мы, нижеподписавшиеся, бывшие свидетелями их бракосочетания, составили настоящий акт и подтверждаем его нашими личными подписями.
Брак в честь феи Морганы был обставлен глубокой тайной. Был выбран момент, когда все царское семейство находилось в разъезде. Обряд происходил в большом Царскосельском дворце тайком от караульных офицеров, от камер-лакеев, даже от Дворцового коменданта.
В уединенном маленьком зале на столике красного дерева был устроен алтарь: свечи, кольца, чаши. Царь в черном сюртуке. Долгорукая в суконном цветном платье.
Согласно ритуалу, генерал-адъютанты Баранов и Рылеев держат венцы над их головами.
По распоряжению царя протоиерей большой церкви Зимнего дворца исключает из обряда обращение к брачующимся: «облобызайтесь».
Слово, данное в Петергофском бельведере, наконец выполнено. «Не император женится, – сказал он приближенным, указывая на свой черный сюртук, – а частный человек, исправляющий старинную ошибку и восстанавливающий репутацию девушки…»
Екатерина Михайловна Долгорукая получает титул светлейшей княгини Юрьевской.
Но этот титул и это имя, сочетающее имена представителей двух родов – Романовых и Долгоруких, – кажутся царю недостаточными.
Ему ведомы честолюбивые вожделения своей подруги, и втайне он сочувствует им: он должен увенчать свою последнюю любовь императорской короной.
Мечты Екатерины Долгорукой о власти возникли и крепли постепенно.
С первых же лет роман фаворитки тесно переплетается с текущей международной политикой. Она становится поверенной и советчицей одного из крупнейших суверенов мира. Ей открываются сокровенные источники государственных тайн и правительственных интриг, от разрешения которых зависят судьбы империи и миллионы человеческих жизней. Она первая узнает коварные и убийственные планы коронованных распорядителей человечества.