Страница 5 из 112
– Вернее, заплатит мой родственник в Лондоне. Он богат и непременно щедро отблагодарит вас, сэр, за оказанную мне помощь.
Она говорила, чуть задыхаясь от волнения, а Кардоне застрял взглядом на ее губах, гоня наплывшие греховные мысли.
– До города?! – удивленно переспросил он и уже собирался добавить, что отправляться в дорогу до Лондона с таким сопровождением было уже не просто безрассудством, а самой настоящей глупостью, но промолчал, решив, что прежде сказал на эту тему вполне достаточно.
– Можете присоединиться ко мне, – небрежно бросил Кардоне, не дожидаясь ее ответа, – женская мольба была приятна, а леди привлекательна, несмотря, а может, и благодаря не слишком удачной встрече с нею.
«Не стоит сопротивляться обстоятельствам, которые свели в пути с молодой женщиной, – со злым удовольствием подумал он, – мало ли к чему это может привести!»
В конце концов, он уже давно не бывал в обществе дамы, равной по положению, не вел куртуазных бесед и не защищал юных дев. Видит бог, он хотел вернуться к той, что принадлежит ему по праву, но не смог. Впереди хватало забот и неизвестности, а юная леди стоит перед ним здесь и сейчас.
– Можете ехать со мной, – повторил он. – Если ваш родственник так богат, что его устроит моя цена, буду весьма польщен. Но не стоит задерживаться, если все дела сделаны. Прикажите своим людям собираться, и тронемся в путь, как только вернутся монахи.
– Благодарю вас, сэр. Можете быть уверены: ваша доброта вознаградится сполна, – ответила Мод.
У нее отлегло от сердца, когда незнакомец – пусть небрежным, даже снисходительным тоном – позволил к нему присоединиться. До Лондона. За определенную цену, сказал он. И, судя по всему, цена эта будет немалая. Что ж, с ним расплатятся щедро. Конечно, не ее кузен, Стивен Стрейнджвей, к которому она ехала. Мод сама отдаст любую сумму за спасение не только собственной жизни, но и жизни своих людей и отца, дальнейшая судьба которого во многом зависит от того, как скоро доберется до Лондона его дочь, и доберется ли вообще.
Когда вернулись монахи с телами разбойников и эскорт был готов отправиться в путь, на востоке разлился первый предутренний свет, луна таяла в меняющем оттенок небе, словно, выполнив свое ночное дело, уходила на покой.
Кардоне наблюдал, как слуга молодой леди, изрядно хромая, повел гнедую арабку к хозяйке. Но едва он собрался помочь ей сесть в седло, как к ним подоспел Бертуччо, изъявляя готовность поухаживать за леди. Кардоне усмехнулся и вдруг, повинуясь собственному желанию, подошел, отстранил слуг и сам подал руку своей спутнице. Тонкая кисть, затянутая кожей перчатки, легла на его ладонь. Он с трудом удержался, чтобы не сжать ее. Девушка ухватилась за луку седла, и он подставил руку, ощутив плотное прикосновение ее ножки и упругую тяжесть тела, взметнувшегося в седло.
Странно, но его прикосновение почему-то взволновало Мод, словно через плотную кожу перчатки она ощутила жар и силу ладони, на которую опиралась. Это испугало ее и заставило опустить голову, скрывая румянец, окрасивший щеки, хотя было еще достаточно темно, чтобы можно было его разглядеть.
– В Кембридже нам нужно будет найти лекаря, чтобы тот посмотрел раненых, – сказала Мод первое, что пришло в голову, пока перекидывала ногу через переднюю луку и устраивалась в седле, расправляя юбки.
Она покосилась на своего нового провожатого. Он все еще стоял рядом.
– Боюсь, Роджер совсем плох, а мне обязательно нужно довезти его до Лондона, – начала было говорить девушка, но осеклась, быстро подобрала поводья и, тронув кобылу с места, поскакала вперед, чтобы справиться с охватившим вдруг смущением. До нее донеслись его резкие, отрывистые команды, топот копыт, суета, сопровождающая отъезд, и, наконец, скрип тяжело груженной повозки, сдвинувшейся с места.
«Пусть распоряжается – мужчины это любят», – думала она, втайне надеясь, что он догонит ее, и надежды ее оправдались. Он поехал рядом, и Мод вновь остро ощутила его присутствие.
«Я просто устала и до сих пор никак не приду в себя, – оправдывала она свою странную реакцию на этого человека. – Он спас меня, нас всех, я благодарна ему. Ничего более… Обычный мужчина и, кажется, не так уж хорош собой…»
Она краем глаза взглянула на него, чтобы удостовериться в последнем, с некоторым разочарованием в этом окончательно убедилась, хотя не могла не признать, что в грубоватых чертах его лица было что-то привлекательное.
Осмотрев невзначай вверенное ему хозяйство, Кардоне пришпорил рыжего и догнал свою подопечную, которая пустила свою арабку легким галопом и, лишь когда он поравнялся с нею, подтянула поводья, перейдя на шаг. Какое-то время он ехал рядом, молча поглядывая на девушку, та же смотрела вперед, словно не желая взглянуть на него. Подумав, что нужно прервать молчание, Кардоне сказал:
– Уже светает, до города осталось мили четыре, доедем быстро, если ничто не помешает. И что же вас заставило тронуться в такой нелегкий путь?
Она ответила не сразу, словно обдумывала ответ.
– Мне очень нужно в Лондон. Меня там ждет отец. А вы, сэр? Вы… направляетесь туда же? Я попросила вас сопровождать меня, но так и не узнала цели вашего путешествия.
Две недели назад, покинув в Дувре борт каракки[21] под названием «Пунта», Кардоне узнал подробности событий, происшедших на родине за время его странствий: король Генрих объявил себя главой Церкви, развелся с королевой Екатериной и женился на фрейлине Анне Болейн, которую уже успел казнить и тотчас же жениться на другой. За годы скитаний Кардоне сталкивался с разными людьми и разными верованиями и даже был подвергнут ритуалу посвящения в воины в индейском племени йеттов. Он был католиком по рождению и по привычке и скорее циником по судьбе, и сейчас был более озабочен собственными делами, чем последствиями реформаторской деятельности короля.
Впрочем, все это имело весьма отдаленное отношение к леди, которая ехала рядом. Там, у монастырской стены, он увидел женщину, с которой могло что-то сложиться, ненадолго – на время поездки. Он так давно не был с женщиной, а совместное путешествие – прекрасный повод для отношений. Она замужем, но это никак не помешает ему пообщаться с приятной леди, попавшей в трудную ситуацию.
– Вы едете к отцу в Лондон? И как же ваш отец позволил вам отправиться в такое путешествие… И прежде дороги не были спокойными, а ныне в Йорке мятеж. Вы знали об этом? – продолжил начатую еще в монастыре обличительную речь.
– Да, знаю, – тихо ответила она, взглянув на него. – Но вы не ответили…
– Знали и все же поехали, – снова укорил он, глядя, как она слушает его, чуть повернув голову. Внимательный взгляд ее глаз, темных в предутреннем свете, теперь манил его, словно она стала другой, не той перепуганной девушкой, казавшейся ему помехой. Он подумал о своей жене, но тут же отогнал эту мысль подальше.
– Да, я еду в Лондон, у меня дела в городе. Меня зовут Кардоне.
Кардоне?! Странное имя для англичанина. А в том, что ее спутник англичанин, сомневаться не приходилось. Он говорил без акцента и держался так свободно и уверенно, как может вести и чувствовать себя человек, находящийся на родине. Мод посмотрела на него и только открыла рот, чтобы назвать себя, как что-то остановило ее. Кто знает, как быстро распространились слухи об аресте сэра Уильяма Бальмера и как ее спутник отнесется к дочери человека, арестованного по обвинению в измене? Она носила имя мужа, но кто-то мог вспомнить о происхождении жены младшего брата графа Нортумберленда. Нет, лучше не рисковать, открываясь случайному попутчику.
– Леди Вуд[22], – склонив голову, Мод назвала первое пришедшее ей на ум имя, чему в немалой степени поспособствовал лес, который они как раз проезжали.
«Нужно предупредить моих людей, чтобы они случайно не проговорились, кто я такая на самом деле, – подумала девушка, – и не проговориться самой…»
21
Каракка (исп.) – большое торговое или военное парусное трехмачтовое судно XVI—XVII веков.
22
Вуд (англ. Wood) – лес.