Страница 24 из 112
– Вам что-то требуется, леди Вуд? Ваш наемник к вашим услугам.
– Я… нет… сэр, – голос ее заметался, задрожал, – я просто хотела… хотела…
– Хотели что?
– Я подумала, что вы… уехали, – выдохнула она.
– Уехал? Какого же вы низкого мнения обо мне! Что вы, леди Вуд, я не мог уехать. Во-первых, я не привык бросать на дороге слабых женщин, во-вторых, мы заключили с вами соглашение, а я склонен выполнять таковые, несмотря на то…
– Несмотря на то… Вы хотите сказать…
– Только то, что сказал, ничего более, леди Вуд! – перебил он ее, уже почти не слыша себя, поскольку эти глаза напротив помимо его воли выпили всю его злость и обиду.
– Мне показалось, по двору кто-то ходит, – тихо сказала она, будто оправдываясь.
– Это был я, – ответил Ральф. – Вы напрасно испугались, я только что обошел все вокруг. Лишь кричит сова, но не бойтесь ее… «Ведь я рядом», – хотел он добавить, но промолчал. Повисла напряженная пауза. Леди Вуд отвела взгляд, туже стянула полы плаща, накинутого на плечи.
«А под плащом у нее одна камиза…» – подумал он.
– Простите, я… побеспокоила вас, сэр, – наконец сказала она.
«Она жалеет о том, что сделала? Играет обманный маневр? Или берет на абордаж своими извинительными речами? Ну что ж, леди Вуд, я вовсе не против вашей алебарды! Но, черт побери, как к вам подойти? Словно мы не вдвоем среди леса, а на приеме при дворе. Каков политес, diablo!»
– Вы отнюдь не побеспокоили меня, леди Вуд, отнюдь. Я только что вошел в дом и размышлял, где мне прилечь, поскольку устал с дороги…
– Да, да, конечно, – она сделала шаг назад, словно намереваясь уйти.
Свеча на столе затрещала, пламя задрожало, словно намереваясь погаснуть.
– Спокойной ночи, сэр, – прошептала она, сделав еще один шаг, и вдруг, будто очнувшись, заговорила, пылко и отчаянно: – Вы все неправильно поняли, сэр. Я… я только поцеловала вас, но вовсе не соглашалась… Вероятно, вы привыкли к другому, но это не моя вина. Вы дали слово, и я вам поверила!
– Леди Вуд, – начал он, вновь закипая и мгновенно забыв о тонкостях обхождения, – я дал слово, но вы взяли его назад, и не говорите, что это было не так! Да, я привык следовать за обещанным… И это вы ставите мне в вину! Нет, постойте, леди Вуд, не уходите!
Он перехватил ее, развернул к себе и приподнял над полом, осторожно, как ему показалось. Он просто хотел доказать ей, что она не права. Ничего более.
– Я ничего не забирала! – воскликнула она. – Это вы так почему-то решили! Вы!
Она ощутимо больно ткнула его пальцем в грудь, словно стараясь усилить этим жестом правдивость своих слов. Она не вырывалась, а лишь говорила, чуть задыхаясь и волнуясь, а он держал ее, прижимая к себе и почти не понимая, что она говорит.
– О! Вы целовали меня – или вы целуете всех, раздавая обещания? – пробормотал он, вдыхая аромат ее волос.
– Как, как вы можете такое говорить обо мне? – Она не пыталась вырваться, но вцепилась в его плечи, и он с ужасом увидел слезы, хлынувшие из ее глаз.
«Слезы, опять слезы, diablo!»
– Вы такая красивая, леди Вуд… – ему не оставалось ничего, как собрать их губами, и не только слезы. – Вы же не боитесь меня?
Ральф донес ее до спальни на руках, уложил на постель и лег рядом. Она дрожала, и он осторожно тронул губами ее волосы, откинул прядку с лица, чтобы добраться до еще мокрой от слез щеки, до уже знакомых губ. Потянул камизу с ее плеч, ладони его скользнули к груди, маленькой, совсем девичьей, затем ниже, гладя нежную кожу. Она не сопротивлялась, не шевелилась, он чувствовал лишь ее дрожь.
– Ты красива и нежна, – прошептал он. – Не бойся меня… обними…
Мод не могла противиться его желанию. И своему.
Сначала она попыталась объяснить ему, что ее поцелуи вовсе не были обещанием и согласием на большее, но он словно не слышал и не понимал, и она расплакалась от бессилия что-то втолковать ему, а потом… потом в ней все перевернулось от нежности, с какой он обнял ее, коснулся губами ее мокрых от слез глаз, щек, губ. Глухим, хриплым голосом он сказал ей, как она красива, и Мод поверила, и позволила отнести себя в спальню, положить на кровать, а ему – лечь рядом. Ей было страшно и стыдно, ее била дрожь, и внутри все обмирало, когда Кардоне дотрагивался до нее, но ей было нужно, просто необходимо ощущать его рядом с собой, и мысль о том, что она опять останется одна, а он уйдет, казалась невыносимой. Но он не уходил, шептал ей ласковые слова, руки его гладили ее тело все смелее… Он просил не бояться его.
Мод, желая показать, что не боится, хотя ее пугало то, еще неведомое, что ей предстояло испытать с ним, осмелилась, потянулась, обвила руками его шею, провела – как это делал он – ладонями по его плечам, забираясь под ворот рубашки, осторожно гладя его гладкую горячую кожу.
– Я не боюсь вас, сэр, – прошептала она и услышала его вздох, будто он ждал этих слов.
Он перестал замечать боль в растревоженной ране.
Как давно он не касался женщины! У него мутнело в голове от ее нежной неловкости, и неожиданно покорного «я не боюсь вас», и осторожности рук, гладящих его спину.
Он снял с нее рубашку, жалея, что в комнате совсем темно и он не может видеть ее всю, подвластную ему и несущую греховное наслаждение, которому было невозможно противиться. Да и зачем? Ужели один грех усугубил бы ту чашу, что он носил с собой? Впрочем, сэр Ральф никогда особо не сокрушался по этому поводу, разве что в последнее время, когда ему перевалило за тридцать, и, обращаясь к всевышнему о помощи, прежде всего полагался на себя, свой меч и свои силы. Как распорядилась судьба.
Леди Вуд была неумела и тихо покорна, он слышал, как бьется ее сердце, его ладонь скользнула по какому-то украшению или талисману, тому, что был прикреплен к витому кожаному шнуру – прохладный округлый камень был гладок и казался чуть влажным. Он слышал и удары своего бешено бьющегося в ритм движениям сердца и вдруг понял, почему она так неумела и так сопротивлялась ему. Она испуганно вскрикнула, и Ральф, вряд ли уже владея собой, поцелуем остановил ее крик.
Отпустив ее, он лег рядом, прижав ее к себе, она еще дрожала и, кажется, плакала.
«Она девственница, и я ее первый мужчина? Не муж, а я… Либо мужа нет совсем, либо он не способен стать мужем?»
Мод проснулась на рассвете, когда узкие полосы серого света проникли через щели ставен в темную комнату, где она лежала в постели в объятиях мужчины. Кардоне, даже спящий, не выпускал ее из своих рук. А ей было так приятно ощущать его тепло и тяжесть, что и, проснувшись, она не спешила вставать, пытаясь растянуть последние мгновения близости с ним, потому что это была не только первая, но и последняя ночь, когда они могли быть вместе.
Она лежала и вспоминала, как стыдлива и неловка была с ним, не понимая и не подозревая, что ей надо делать и что он собирается сделать с ней. И доверилась ему – как уже привыкла доверять. В какой-то момент ей стало больно, и она не смогла сдержать вскрик, а потом опять расплакалась – уже не из-за боли, а от щемящего ощущения счастья и нежности к мужчине, который ласкал и баюкал ее в своих объятиях. Потому она не протестовала, когда он еще и еще делал то, чего так хотел, и находила поразительное удовольствие в его прикосновениях. И сейчас Мод не жалела о том, что произошло. Стыд и раскаяние придут позже…
Кардоне зашевелился, что-то пробормотал во сне, чуть ослабил объятия, в которых держал девушку. Она тихонько выскользнула из его рук и с трудом встала с постели, ощущая странную, необычную болезненность тела. Наскоро обмыв себя остывшей водой, Мод подобрала с пола и натянула смятую камизу и юбку нижнего платья, смущенно любуясь спящим обнаженным мужчиной, вбирая глазами, будто стараясь навсегда запомнить, силуэт его крупного, сильного тела, смуглую кожу, темные, курчавые волосы на затылке, блестящую золотую серьгу, вдетую в мочку уха. И только потом заметила на простыне темные пятна… Догадываясь, что это означает, Мод быстро вышла из спальни.