Страница 23 из 112
– Позовите, когда понадобится моя помощь, – сказал он ее спине и вышел.
Ополоснувшись остатками воды и облачившись в чистую рубашку, чуть пахнущую дымом и волосами леди Вуд, он взлохматил пятерней волосы, допил остатки эля и, решив, что ждать зова о «помощи» от женщины, которая, возможно, впервые решилась на подобный шаг, бесполезно, распахнул дверь спальни. Леди Вуд в одной камизе стояла возле кровати, гребнем расчесывая волосы. Она ахнула, увидев его. Ральф подхватил ее на руки и шагнул к кровати, до блаженства оставался один шаг…
– Немедленно отпустите меня, сэр! – вдруг закричала она, уперлась в его грудь острыми кулачками и забила ногами в воздухе. – Немедленно! И покиньте сейчас же эту комнату!
Он не понял, что произошло. Вот сейчас она опустилась бы на постель, и он, стаскивая с ее плеч камизу, должен был ощутить гладкость ее кожи, тугую податливость ее тела… Вместо этого леди Вуд начала сражаться с ним. Она не притворялась, она действительно вырывалась из его рук, но зачем? Не хотела его? Но почему она принимала его ласки, отвечала на поцелуи? Разозлившись и озадачившись, он с размаху, резко посадил, почти бросил ее на кровать.
– Леди Вуд, что это значит? Вы дали понять, что готовы принять меня и отвечали мне, а теперь гоните прочь? Может, это ваша дурная привычка, такая же, как разъезжать по ночам? Как вы смеете так поступать со мной? Если я не нравлюсь вам, можно было сообщить об этом раньше и не принимать мои поцелуи с такой страстью!
– Уходите, как вы смеете! – воскликнула она, прижав руки к груди, словно защищаясь от него.
Ральф замолчал, в бешенстве и растерянности. Стоять вот так, перед нею! Никогда ни одна женщина не подвергала его такому унижению! И пусть не надеется, что он возьмет ее силой! Он развернулся и вышел, едва сдержавшись, чтобы не грохнуть дверью.
Если мгновения назад Мод чуть не задохнулась от удовольствия, когда Кардоне, расшнуровывая ее платья, покрыл поцелуями ее шею и плечо, и даже простила его насмешливую реплику о служанке, то теперь ее дыхание остановилось от возмущения. Он не только посмел войти в комнату, где она, раздетая, готовилась ко сну, но и решил, что у него есть право ложиться с ней в одну кровать! Мод была уверена, что, как джентльмен, он должен был уступить ей единственную спальную комнату в этом домике. Но когда она потребовала, чтобы он вышел, Кардоне разразился гневной отповедью, обвинив ее…
Она уставилась на закрывшуюся за ним дверь, буквально опешив от его слов. Каким образом она дала ему понять, что готова лечь спать вместе с ним? Тем, что поцеловала, а потом разрешала себя целовать? И с чего он решил, что не нравится ей? Как раз очень нравится. Кто позволит себя целовать человеку, который не нравится? Но спать с ним в одной кровати… Это неприлично, это дозволено только мужу и жене.
Мод догадывалась, что существовало еще нечто особое, что происходит между мужчинами и женщинами, о чем со смешком упоминала в разговорах Агнесс, всякий раз обрывая себя словами: «Ну, вам этого, леди Перси, пока лучше не знать. Вы хоть и замужем, но так невинны!» И слово «невинны» звучало в ее устах как издевка. Она действительно весьма смутно представляла себе обязанности жены, поскольку брачная ночь, некогда отложенная до поры ее вступления в определенный возраст, из-за отсутствия мужа до сих пор не состоялась, и не было никакой уверенности в том, что это вообще когда-либо произойдет. Девушка знала, что жена должна разделять с мужем одну постель, но все остальное оставалось для нее тайной, печати на которой чуть приоткрывались намеками миссис Пикок да обрывками разговоров женщин в Боскоме, которые порой судачили при ней о мужчинах и ночах, с ними проведенных, непременно краснея и хихикая.
И вот теперь Кардоне хотел спать с нею в одной постели как муж. Это все объясняло – и его желание целовать ее, и его приход в спальню, и брошенные ей упреки, и его злость, с которой он вышел отсюда. Он решил, что она согласна…
Мод встала и решительно задвинула щеколду на двери. Затем заглянула в большой сундук, что стоял у стены, нашла там чистую простыню, постелила ее на кровать, задула сальную свечу и легла, укутавшись в одеяло. Постель была удобна, только Мод никак не могла заснуть – резкие слова Кардоне растревожили ее.
Как глупо она вела себя с ним! Ведь леди Риттор не раз предупреждала, что нельзя позволять себе вольностей с мужчинами, потому что это может… может ввести в грех…
Мысль о грехе привела Мод в трепет. Измена мужу – вот, о чем говорила Анна. Грешно было даже думать о мужчинах, а еще грешнее – услаждать с ними плоть. Целоваться – тоже означает услаждение плоти, а она сегодня несколько раз целовалась с Кардоне, и ей это очень понравилось. Мод вздохнула и перевернулась на другой бок, пытаясь отогнать греховные мысли и справиться со странными и непривычными ощущениями, разливающимися истомой по ее телу, когда она вспоминала себя в его объятиях и его губы, прикасающиеся к ее коже.
Кажется, она задремала, провалившись в полузабытье с таинственными и тревожными видениями, когда вдруг услышала отчетливый звук. Стук входной двери о притолоку. Мод открыла глаза и насторожилась. Ей показалось, что снаружи раздался какой-то шум… Кардоне?
Она села и прислушалась. Во дворе определенно кто-то был. Неужели он так сердит, что решил уехать ночью, бросив ее здесь одну? Мод запаниковала. После того что произошло здесь, в спальне, она не могла ни о чем просить его. Он лишь нагрубит ей и сделает по-своему. Девушка пыталась успокоиться, напомнила себе, что утром приедет лесничий и поможет ей добраться до деревни. Но Кардоне… Он уедет вот так, тихо, один, и она больше никогда не увидит его?! А вдруг он спокойно спит в доме, а на улице бродят разбойники? И застанут их врасплох?
Мод потянулась за платьем, вспомнила, что не может надеть его без «служанки», тихонько встала, завернулась в плащ и пошла к двери. В доме было очень темно – ставни на окнах закрыты. Девушка ощупью выбралась в переднюю комнату, боком больно задела угол стол, сделала еще шаг, наткнулась на кого-то – и завизжала.
Ральф вылетел из комнаты, как ядро из пушки. Он весь кипел и клокотал от негодования. Он кинулся на кухню, выпил остатки эля из кувшина, затем рухнул на стул и несколько минут сидел неподвижно, уставившись на тлеющие угли в очаге и пытаясь понять, что же произошло. Не придя ни к какому мало-мальски утешительному выводу, он натянул дублет и вышел во двор. Тьма уже сгустилась, порыв ветра пробежал по верхушкам деревьев, сыграв на тысячах лютней умирающей осенней листвы. Где-то в глубине леса резко и жутко крикнула сипуха. Ральф прошел в стойло, где зашевелился, потянулся к нему рыжий. Он потрепал коня за гриву, оттолкнул его и двинулся дальше, в стремительный, бешеный обход, с трудом подавив желание вскочить в седло и рвануть в черноту леса, не разбирая дороги, как, бывало, делал в Корбридже, на заре туманной юности. Леди Вуд отвергла его, оттолкнула, плеснула в лицо страхом и презрением. Высокородная леди, считающая его своим наемником?
Рейд по лесу и несколько срезанных взмахом кинжала веток отчасти успокоили его, но с видимостью покоя навалилась усталость и противно заныла спина. Он повернул обратно, чертыхаясь и проклиная ночь и разгулявшуюся в лесу сову.
В доме было совсем темно. Ральф двинулся вперед, в поисках свечи, которая, как он помнил, стояла на столе в деревянном подсвечнике. Он нащупал стол и начал шарить по нему, но в этот момент послышалось какое-то движение, и что-то живое и теплое врезалось в него, вскрикнув голосом леди Вуд. Он схватил ее в темноте и отодвинул от себя.
– Не бойтесь, леди Вуд, это всего лишь я, Кардоне.
– Мистер Кардоне…
Он все-таки нашарил свечу и, вытащив огниво и кресало, зажег огонь. Колеблющийся огонек очертил теплый круг, осветив бледное лицо леди, темные волосы, волной спадающие на плечи, черные, совсем черные глаза. Проклятие, он не мог спокойно смотреть на нее и, сжав кулаки, произнес, внезапно охрипнув: