Страница 15 из 27
— Да, Аррах бар Ригон, с этим Ольмером ты слегка погорячился. — Вождь, подхватив Одинцова под руку, повлек его к столу. Там уже никого не было; бородатые соплеменники Ильтара с помощью десятка воинов влекли бесчувственные тела капитанов к причалам.
— В сущности, неплохой парень, этот Ольмер, — продолжал Ильтар, подвинув Одинцову табурет и наливая вина в бронзовый кубок. — Однако не в меру задирист. И тебе от этого не легче — боец он превосходный… Ну, ладно, — вождь поднял кубок, — что сделано, то сделано, и Семь Ветров того не изменят! Выпьем за встречу, Эльс!
Одинцов вздрогнул и опустил свою чашу на стол, расплескав вино. Этому человеку было известно его хайритское имя! И вообще, он знал на удивление много — столько, сколько может знать друг или смертельный враг. В голове у Одинцова всплыли слова лекаря: «Верь тому, кто назовет тебя Эльсом!» — или что-то в этом роде. Арток бар Занкор, несомненно, умный человек, но Одинцов доверял только себе — особенно в этой чужой реальности.
Он пристально посмотрел в глаза Ильтара, голубые и безмятежные, как небо над хайритской степью.
— Хмм… Значит, ты слышал имя, которым я назвался?
— Почему — назвался? Это и есть твое имя. Аррах Эльс бар Ригон.
— Ты веришь каждому встречному, выдающему себя за потомка бар Ригонов? Тебе не нужны доказательства? Легковерные же вожди у хайритов!
Ильтар вздохнул, покопался в сумке на поясе и протянул Одинцову круглое металлическое зеркальце:
— Вот… Взгляни на себя и на меня… Каких еще требовать доказательств… брат?
Проклиная свою невнимательность, Одинцов кивнул. Да, сходство было несомненным, таким несомненным, что ему полагалось бы это заметить — даже в том случае, если одна из этих физиономий принадлежит ему самому. Проглотив досаду, он кивнул и поднял кубок:
— За твое здоровье, брат мой Ильтар! — и осушил его в пять глотков.
— Вот и последнее доказательство, — улыбнулся хайрит. — Мать моя перед смертью говорила: «Есть у тебя, Ильтар, непутевый братец в Айдене, сын моей младшей сестры, похищенной длинноусыми. Молод он, но пьет как шестиног после двухдневной скачки. Найди же его и наставь на путь истинный!» И я наставлю! Я, Ильтар Тяжелая Рука из Дома Карот, военный вождь и предводитель хайритской тысячи, клянусь в том! — Он поднял свою чашу и опорожнил ее с такой же лихостью, как и новообретенный родич.
Одинцов улыбнулся. Этот Ильтар внушал ему симпатию. У него не было ни братьев, ни сестер, кроме совсем уж далеких, троюродных да четвероюродных, которым он был, по сути дела, безразличен. Были отец и мать, давно покойные, были друзья и враги, были две супруги и другие женщины… Но впервые за пятнадцать последних лет, с тех пор как он потерял родителей, Георгий Одинцов услышал голос кровной связи. Разумом он понимал, что Ильтар не родич ему, но душа Рахи — вернее, то, что еще оставалось от этой души, почти полностью изгнанной в мрак небытия, — бессознательно и доверчиво тянулась к голубоглазому хайриту. Забавно! Перенестись в неведомый мир, чтобы обрести в нем брата!
Ильтар продолжал что-то толковать ему. Одинцов потянулся за кувшином, наполнил кубок и прислушался.
— Ваши имперцы опять затевают поход на Юг… Наняли нас, боятся тяжелой пехоты Ксама. Что ж, мы пойдем… Битвы, добыча, женщины, новые места… Интересно! Я поведу хайритскую тысячу, десять сотен тархов, и ты бы мог взять один отряд. Конечно, если останешься в живых после завтрашней схватки и воины почтят тебя доверием… Кстати, Ольмер — сотник. Отличный боец, но плохо ладит с людьми.
Одинцов понял намек.
— Я с ним справлюсь, — спокойно произнес он, отхлебнув терпкого айденского вина.
— Справлюсь! Как же! — Ильтар недоверчиво покачал головой и отодвинул кубок. — Идем, Эльс! Покажу тебе кое-что.
Они поднялись и нога в ногу зашагали к хайритскому лагерю.
— Если ты и побьешь этого недоумка, проблем останется немало, — буркнул Ильтар. — Я слышал, до этого… до несчастья с твоим отцом… ты вроде командовал одной из полуорд столичного гарнизона?
Не вдаваясь в детали, Одинцов молча кивнул.
— Значит, умеешь проверять, приказывать и наказывать… Но хайритская сотня — не айденская полуорда. Это только так говорится — сотня… Сотня боевых тархов да полсотни запасных… — Одинцов понял, что вождь имеет в виду огромных шестиногов, которыми он любовался перед дракой с Ольмером. — …Всадников двести человек да тридцать обозных… Большое хозяйство! И сражаемся мы совсем иначе, чем твои южане… Опять же надо знать животных… у нас мальчишки в пять лет залезают тарху на шею… с десяти — мечут стрелы не хуже взрослых…
Одинцов слушал, кивая головой и усмехаясь про себя. Знал бы брат Ильтар, какие отряды и каких бойцов водил он в сражения! От диверсантов ГРУ до безжалостных ангольских партизан… На этот раз будут всадники на шестиногих скакунах… Пусть так!
Внезапно Ильтар замолк и бросил на него странный, будто бы вопросительный взгляд.
— Что-то я разболтался о наших хайритских делах. Будешь жив, сам во всем разберешься. Скажи-ка мне, брат… — он явно испытывал неловкость, — скажи, во имя Семи Ветров, что случилось со старым Асрудом?
Одинцов полоснул по горлу ребром ладони и испустил печальный вздох, как то приличествовало случаю. Все-таки в этом мире Асруд был его отцом.
— Да, об этом мы слышали, — сочувственно закивал головой Ильтар, не уточнив, кого он понимает под этим «мы». — Слышали и сожалеем. У нас долг перед Асрудом — ведь он спас женщину нашего Дома, сестру моей матери, выкупил ее у длинноусых. И он наверняка был достойным человеком, раз она сделалась его женой и родила ему сына. Тебя!
Он хлопнул Одинцова по плечу, и тот, с прежней скорбной миной, поинтересовался:
— Кто такие длинноусые?
— Дикари из Восточной Хайры. У нас с ними распря, — помрачнев, сказал Ильтар. — Значит, Асруда казнили, хотя он был пэром и знатным нобилем… За что?
— Путь на Юг, — коротко ответил Одинцов. — Император почему-то решил, что отец его знает. Есть в столице такой Амрит Савалт, важный чиновник… он и дознавался у отца… — Одинцов потер подбородок и, припомнив рассказы целителя, добавил: — Все родовые поместья забрали в казну. А мне велено по возвращении из Хайры отправляться в южный поход.
— Вот как! — Вождь хайритов помолчал, размышляя. — Значит, не выпытал тайны у отца, посылает сына… Вовремя ты встретил меня, Эльс, я о тебе позабочусь… Вот только зря с Ольмером связался!
Они остановились у просторного полотняного шатра, напоминавшего юрту. Ильтар отбросил дверной клапан и сказал:
— Входи, брат. И пусть Семь Священных Ветров и ваша Ирасса, богиня удачи, одарят тебя счастьем под кровом моего дома.
Одинцов шагнул внутрь. Убранство шатра было небогатым: в углу — огромная косматая шкура неведомого зверя, брошенная на сундук — видимо, постель; посередине — походный легкий стол и четыре табурета; у полотняной стены — стойка с оружием. Ильтар подошел к ней, потянул нечто длинное, сверкнувшее металлом, и бросил на стол.
— Смотри, брат, это чель. — Он повернул оружие, и лезвие засияло дымчатым отливом булатной стали. — Не меч, не копье, не секира — чель!
У всех наставников замашки похожи, мелькнуло в голове у Одинцова. Когда-то сам он говорил Манжуле: это сабля… сабля, а не топор… Когда это было? Тысячу лет назад, в другой жизни…
Он протянул руку, погладил полированную рукоять, коснулся остро заточенного клинка. С первого взгляда это оружие напоминало зулусский ассегай, а еще больше — китайскую алебарду с непростым названием чуэн чиоу да дау. Лезвие, однако, было больше, длиной сантиметров семьдесят и шириной в ладонь, чуть изогнутое и обоюдоострое. Рукоятка — или, вернее, метровое древко — казалась еще удивительней; на ощупь из дерева, но странного, похожего на кость и, видимо, очень прочного, она словно прилипала к ладони, но стоило ослабить захват, как рукоять легко скользила в пальцах. Самый ее конец был обшит шершавой кожей; место, где клинок сочленялся с древком, прикрывала широкая чашеобразная гарда с приклепанным к ней крюком.