Страница 11 из 54
– Ты съешь это мясо на обед сырым или не будешь есть вообще! – свирепо провозгласил Фафхрд. – Мы что, должны опять рисковать попасть под копыта несущемуся стаду? Или дать этому хихикающему летуну шанс напустить на нас несколько снежных львов – а их наверняка тут хватает, ибо где козы, там и львы. Мы что, собираемся преподнести Кранарху и Гнарфи вершину Звездной Пристани на усыпанной бриллиантами серебряной тарелочке? Я имею в виду, если это чертово затишье будет продолжаться и дальше, и они окажутся прилежными и сильными скалолазами, а не толстопузыми лежебоками, как некоторые, которых я хорошо знаю!
Итак, после всего лишь одной или двух жалоб со стороны Мышелова друзья быстро выпустили из козленка кровь, выпотрошили и освежевали его, а часть окорока завернули и уложили в мешок – на ужин. Хрисса выпила еще немного крови и съела половину печенки, а затем последовала за Мышеловом и Фафхрдом, которые направились на север, по направлению к снежному гребню. Оба друга жевали тонко нарезанные и поперченные полоски сырой козлятины, однако шли быстро и время от времени настороженно оглядывались, чтобы снова не оказаться на пути бегущего стада.
Мышелов ожидал, что, глядя на восток вдоль северной стены Обелиска, он сможет наконец увидеть, что находится за восточным краем обрыва, но этому помешал первый же большой подъем снежной седловины.
Однако вид, открывшийся на север, был ужасающе величественным. Белый Водопад, находящийся теперь в доброй половине лиги и почти вертикально внизу, продолжал таинственно низвергаться в пропасть, мерцая даже в тени.
Гребень, по которому путники должны были идти, сначала поднимался вверх ярдов на двадцать, затем плавно опускался и переходил в длинную снежную седловину, расположенную ярдах в двадцати под ними, а потом снова медленно поднимался и сливался с Южной Косой, по которой, как друзья теперь ясно видели, струились и катились лавины.
Теперь можно было легко увидеть, как северо-восточный ветер, дующий почти постоянно в обход Лестницы, нагромоздил гигантские снежные сугробы между более высокой Звездной Пристанью и Обелиском – однако было невозможно узнать, лежит ли скалистый переход между двумя горами только в нескольких ярдах или в целой четверти лиги под снегом.
– Мы должны снова обвязаться веревкой, – провозгласил Фафхрд. – Я пойду первым и буду вырубать ступеньки вдоль западного склона.
– Зачем нам ступеньки при таком безветрии? – спросил Мышелов. – И зачем нам идти по западному склону? Ты просто не хочешь, чтобы я увидел, что лежит на востоке, правда? Поверхность гребня достаточно широка, чтобы по ней могли проехать рядом две повозки.
– Вершина гребня, находящегося на пути ветра, почти вне всякого сомнения нависает на востоке над пустотой и может легко сорваться вниз, – объяснил Фафхрд. – Послушай, Мышелов, кто знает больше о льдах и снегах, ты или я?
– Я однажды пересек вместе с тобой Кости Древних, – возразил Мышелов, пожав плечами. – Насколько я помню, там был снег.
– Пф, по сравнению с этим то была просто пудра, рассыпавшаяся из дамской пудреницы. Нет, Мышелов, на этом участке пути мое слово – закон.
– Очень хорошо, – согласился Мышелов.
Итак, они привязались веревкой довольно близко друг к другу в следующем порядке: Фафхрд, Мышелов, Хрисса, – и без лишней суеты Фафхрд надел перчатки, привязал топор ремешком к своему запястью и начал прорубать ступени вдоль края снежного подъема.
Это было довольно медленным делом, потому что под слоем напорошенного мягкого снега был старый, слежавшийся, и для каждой ступеньки Северянину приходилось наносить по меньшей мере два удара – сначала горизонтально наотмашь, чтобы сделать ступеньку, затем сверху вниз, чтобы расчистить ее. И по мере того, как склон становился более крутым, Фафхрд вырубал ступеньки чуть ближе друг к другу. Эти опоры были не слишком большими для громадных башмаков Северянина, но более менее надежными.
Вскоре гребень и Обелиск Поларис скрыли от друзей солнце. Стало очень холодно. Мышелов зашнуровал тунику и стянул капюшон вокруг лица, а Хрисса между короткими прыжками со ступеньки на ступеньку исполняла что-то вроде небольшой кошачьей джиги, чтобы ее лапы в пинетках не замерзли. Мышелов напомнил себе, что нужно напихать в эти башмачки немного овечьей шерсти, когда он будет смазывать ей лапы бальзамом. Его скалолазный шест был теперь сдвинут до конца и привязан к запястью.
Путники прошли подъем и оказались около начала снежной седловины, но Фафхрд не стал прорубать путь по направлению к ней. Ступеньки, которые он теперь делал, спускались вниз под более острым углом, чем прогибалась седловина, хотя склон, по которому друзья шли, становился очень крутым.
– Фафхрд, – запротестовал Мышелов, – мы направляемся к вершине Звездной Пристани, а не к Белому Водопаду.
– Ты сказала «Очень хорошо», – возразил Фафхрд между ударами. – И кроме того, кто здесь работает?
Его топор зазвенел, впиваясь в лед.
– Послушай, Фафхрд, – сказал Мышелов, – вон там две горные козы бегут К Звездной Пристани по верху седловины. Нет, три.
– Мы, что, должны доверять козам? Спроси себя, зачем их туда послали.
И снова зазвенел топор.
Солнце, передвигаясь по небу на юг, вновь оказалось в поле зрения, и три движущиеся тени темными полосами легли далеко вперед. Бледно-серый снег стал сверкающе-белым. Мышелов снял капюшон, подставив голову золотистым лучам. На какое-то время наслаждение ощущать их тепло на макушке помогало ему держать рот закрытым, но затем склон стал еще более крутым, а Фафхрд безжалостно продолжал рубить ступеньки вниз.
– Я смутно припоминаю, что нашей целью было подняться на Звездную Пристань, но с моей памятью, должно быть, что-то не в порядке, – заметил Мышелов. – Фафхрд, я верю тебе, будто мы должны держаться подальше от верха гребня, но неужели нам надо держаться так далеко? И ведь все три козы проскакали по гребню.
И опять единственным ответом Фафхрда было:
– Ты сказал: «Очень хорошо».
И на этот раз в его голосе послышалось некое подобие рычания.
Мышелов пожал плечами. Теперь он постоянно помогал себе шестом, а Хрисса изучающе замирала перед каждым прыжком.
Их тени тянулись теперь впереди не более, чем на бросок копья, а горячее солнце начало растапливать поверхность снега, посылая вниз струйки ледяной воды, от которых намокали перчатки и опоры становились ненадежными.
И все-таки Фафхрд продолжал рубить ступеньки вниз. Теперь Северянин начал спускаться еще круче, добавляя постукиванием топора маленькую выемку для рук над каждой ступенькой – и эти выемки были очень кстати!
– Фафхрд, – мечтательно сказал Мышелов, – возможно, некий дух снегов нашептал тебе на ухо секрет левитации, так что с этой прекрасной точки опоры ты можешь нырнуть, выровняться и затем взмыть по спирали к вершине Звездной Пристани. В таком случае, мне бы хотелось, чтобы ты научил меня и Хриссу, как можно вырастить крылья за одно мгновение.
– Ш-ш-ш! – тихо, но резко заговорил Фафхрд в этот же самый миг. – У меня предчувствие. Что-то надвигается. Обопрись на шест и оглянись назад.
Мышелов глубоко воткнул пику в снег и огляделся. Одновременно Хрисса спрыгнула с предыдущей ступеньки на ту, где стоял Мышелов, приземлившись наполовину на его ботинок и прижимаясь к его колену – однако это было проделано так искусно, что Мышелов удержался на месте.
– Я ничего не вижу, – сообщил Мышелов, глядя почти прямо на солнце. Затем его слова внезапно стали набегать друг на друга:
– Снова лучи искривляются, словно от вращающегося фонаря! Вспышки на льду рябят и колышутся! Это снова тот летун! Держитесь!
Раздался шуршащий звук, громче, чем когда бы то ни было раньше; он быстро усиливался, затем путников накрыла гигантская волна воздуха, словно от огромного тела, быстро пронесшегося всего в нескольких пядях от друзей. Эта волна взметнула одежду, мех Хриссы и заставила приятелей неистово вцепиться в снег, хотя Фафхрд успел широко размахнуться и рубануть топором по воздуху. Хрисса зарычала. Фафхрд чуть было не нырнул вперед со своей ступеньки вслед за ударом.