Имеющие Право

— Об этом будут говорить веками, — спокойно сказал Ил. — Это было великое деяние.

— Величина деяния измеряется количеством пролитой на землю крови?

— Разумеется, — Ил даже не посмотрел на Эстер, поэтому его слова воспринимались не как снисходительное пояснение, а как констатация факта. — Крови Бессмертных. Это самый сладостный напиток.

— Где-то я слышала про ребят, которые считали кровь лучшим питьем в мире, — Эстер уперла руки в бока. — Соперничаете?

Ил наконец слегка скосил глаза в ее сторону, что было само по себе исключительным событием. Презрения, которое плескалось в его взгляде, хватило бы на то, чтобы потопить небольшой город.

— А что вы все понимаете в том, кто такие Бессмертные? На вас пытались по-настоящему воздействовать через хэнди-передатчик? Или вы благополучно отсиделись за своими должностями и прикрылись заслугами? Или… — его рот дернулся, — заработали себе привилегии умением лежать на спине? Хотя, может быть, вам был бы не так и неприятен тот факт, что вам постоянно диктуют, что нужно делать? Может быть, получать инструкции было бы только проще? Ведь говорят, что истинно свободных людей очень мало. Таких, кто покушение на свою свободу считает большим преступлением, чем покушение на свою жизнь?

— Настоящей свободе никто помешать не может, — резко произнес Вэл. Намного резче, чем положено дипломату — пусть даже бывшему. — По-вашему, свобода заключается в отсутствии хэнди-передатчика?

— Я не уверен, что н-н-необходимо ставить подобные эксперименты, — задумчиво сказал Корви, вновь погружаясь в созерцание экрана, — но сдается, что б-б-большинство людей, лишившись своей дозы п-п-приказов свыше, потеряют смысл существования. Вы г-г-готовы предложить им альтернативу?

— Своими проповедями вы меня не собьете, — Ил ощерился. — Все свободные здесь, со мной, а кто выше всего ценит свисток хозяина, могут горько оплакивать участь своих кумиров, которые будут следующими.

— Они ведь тоже люди, — Вэл продолжил разговор негромко, скорее для себя. Впрочем, один слушатель был ему гарантирован — широко распахнутые глаза Эстер провожали каждое его движение. — Они все живые, они появились на свет. Для чего — это другой вопрос. Даже если многие из них об этом не задумываются, все равно жизнь — величайший дар, которым они наделены. И если намеренно делать ее тяжелее и запутаннее…

— Вы мне обещали, что хотите уничтожить Бессмертных, — перебил его Ил, вновь адресуясь исключительно к Лафти. — Только поэтому я терплю ваших тронутых приятелей.

— Помилуйте! Тихий и скромный Лафти никого не собирается уничтожать, — спутник Эстер скорчил невинную гримасу. — И как это возможно, что вы?

— Чем в таком случае вы здесь заняты?

Лафти выразительно покосился на Эстер, как всегда, когда не хотел отвечать.

— Лично я, — произнесла она громко, возвращаясь к столу и скептически рассматривая содержимое остывшего кофейника, — ломаю над этим голову все утро. И должна вас расстроить, разумного названия нашим действиям у меня нет

— Хотел бы попросить вас запомнить на б-б-будущее, — Корви отвернулся от экрана, скрестив руки на груди, и пробивающихся сквозь шторы ярких полуденных лучах стало особенно хорошо заметно, что глаза у него все в красных прожилках. — Мы н-н-никого уничтожать не собираемся ни при к-к-каких условиях. У Клуба Пятерых есть незыблемое п-п-правило — мы ценим жизнь п-п-превыше всего.

— Ну конечно, — Ил широко усмехнулся, вернее, просто растянул рот в усмешке, — но при этом презираете большинство живущих. Тех, которые не вписываются в ваше высокоинтеллектуальное сообщество. Что вы вообще знаете о жизни? У вас умирал когда-нибудь на руках ваш товарищ, умоляя добить его? Вас били когда-нибудь по-настоящему, так, чтобы вы начали мечтать о смерти? Жизнь наполнена злом и несправедливостью, и пока я в силах двигаться, я буду зубами грызть тех, кто эту несправедливость устроил.

— Мы не собираемся с вами спорить, — Вэл положил руку на плечо Корви, который задвигался в кресле, пытаясь что-то сказать. — Тем более что в данный момент мы ваши гости. Я никого не осмелился бы назвать правым или неправым, потому что мой жизненный опыт в самом деле ничтожен по сравнению с вашим. Но в одном я убежден твердо — не мы придумали этот мир и не мы наполнили его живыми людьми. Значит, ни у кого из нас нет права делать их мертвыми.

Он серьезно посмотрел на Лафти, словно втайне надеялся, что тот подтвердит его слова. Но их непредсказуемый спутник закатил глаза под лоб и умоляюще замахал руками.

— До чего я люблю философские диспуты! Даже больше, чем темное пиво! Особенно те, в которых ни один из участников не понимает толком, о чем говорит! Но сейчас хочу обратить ваше внимание, господин Гарайский, что еще пара глубокомысленных заявлений с вашей стороны — и вы сможете заканчивать свои изречения в сугробе. Поскольку наш гостеприимный хозяин вас всех отсюда просто выкинет.

— А ты, конечно, останешься? — ядовито спросила Эстер. На всякий случай она прикинула, можно ли запустить в Ила кофейником, если тот вдруг перейдет к решительным действиям. — Странно только, зачем вам понадобилось ломать со мной эту комедию. Рисовали какие-то рунические знаки, пугали бедного Фейзеля своими появлениями. Встретились бы сразу с Непокорными, прихлопнули вместе с ними всех Бессмертных, и пошли бы к себе домой обедать.

— Я уже пытался тебе объяснить, Эстер Ливингстон, кто может быть моим проводником, — устало сказал Лафти, укладывая голову на спинку стула. Он даже громко всхрапнул, всем видом выражая смертельную скуку. — Насилие и убийство, даже ради высочайшей цели, перекрывает все каналы. Поэтому мне приходится довольствоваться другой, не слишком сообразительной и почтительной кандидатурой. Давайте вместе поплачем над судьбой несчастного, обездоленного Лафти! Вместо того чтобы мирно вкушать хмельной мед в небесных чертогах… впрочем, это я несколько отвлекся…

Ил терпеливо ждал окончания разговора, не меняясь в лице. Было очевидно, что из всех присутствующих он всерьез воспринимает одного Лафти, невзирая на его речи, носящие четкий отпечаток диагноза из психиатрической лечебницы.

— Вы пришли ко мне и сказали, что собираетесь покончить с бессмертием, — сказал он наконец. — Это было вранье?

Интонация у него получилась скорее утвердительная, как у человека, сделавшего определенные выводы, и Эстер отчего-то показалось, что от окна за спиной резко потянуло холодным ветром. Она даже обернулась, проверяя, не распахнулись ли надежно запертые ставни.

— Великое искусство обмана, — наставительно заметил Лафти, раскачиваясь на стуле. — крайне кощунственно именовать таким грубым и примитивным словом. Это одно из немногих земных занятий, которым я не просто владею в совершенстве, а от которого испытываю неподдельное удовольствие. И невозможность им заняться уже долгое время повергает меня в глубокую депрессию. К сожалению, я сказал вам пресную и скучную правду, которая ничего не вызывает, кроме изжоги.

— Не стоит все воспринимать слишком буквально. — Вэл возвратил на лицо холодную и спокойную улыбку дипломата, обязанного поддерживать вежливый и крайне неприятный разговор. — Уничтожить Бессмертие и Бессмертных — несколько разные вещи, хотя результат в итоге один. Но первый вариант не предполагает немедленного физического устранения.

— Ну и? — Ил нимало не смутился, поскольку привык выхватывать из разговора лишь то, что ему необходимо, а вежливость относилась к числу бесполезных навыков, вроде умения играть на средневековом клавесине. — Решили, что будете делать?

Все невольно покосились на Корви.

— У меня… есть одна м-м-мысль… В архивах четко прослеживается, что Матрица привязана к Д-д-домам Бессмертия. Ее секрет д-д-должен храниться там… Но никто, кроме Б-б-бессмертных, или б-б-будущих Бессмертных, даже приблизиться не может…

— Подумаешь! — Ил бодро взмахнул рукой. — Надеюсь, ребята-чистоплюи, от уничтожения стекла и бетона ваши нежные души не вывернутся наизнанку? Взрывчатки у нас осталось много.