Ночь огней

Элизабет Ренни понимает, что дело серьезное. Только что Вонни выглядела вполне нормально, и вдруг ее лицо перекосилось. Элизабет вспоминает, что может прогуляться по дороге в любой момент. На свете есть вещи пострашнее деревенской дороги, обсаженной виргинской сосной и дубами.

— Давайте вместе прогуляемся, — предлагает Элизабет Ренни.

Вонни поворачивается к ней, при этом спиной прижимается к раковине, и на плаще проступает влажное пятно.

— Я очень медленно хожу, — предупреждает Элизабет Ренни. — Спортсменка из меня никудышная.

— Я не могу, — с трудом произносит Вонни.

Миссис Ренни встает и берет тонкий свитер, накинутый на спинку стула.

— Серьезно, — говорит Вонни. — Не могу.

Миссис Ренни берет ключ от дома из тарелки на стойке.

— Наверное, я не смогу пройти дальше своего дома, — говорит Вонни.

— Не знаю, зачем я вообще запираю дверь, — замечает Элизабет Ренни.

Вонни выходит на крыльцо и ждет миссис Ренни. Та слишком долго вставляет ключ в замок. А вдруг Вонни поймет, что у нее проблемы с глазами? Но когда Элизабет Ренни поворачивается, она видит, что Вонни упражняется в глубоком дыхании.

Они медленно трогаются в путь, пересекают лужайку, утопая в грязи. Проходят мимо дома Вонни, преодолевают подъездную дорожку.

— А если мне придется бежать? — спрашивает Вонни.

— Как прекрасно уметь бегать! — вздыхает Элизабет Ренни.

Миссис Ренни останавливается три раза, и каждый раз Вонни внимательно разглядывает маленький кусочек дороги, пересчитывая муравьев и камни. Она знает, что сосредоточенность на чем-то внешнем должна удержать ее в настоящем. Так она не будет представлять и, возможно, провоцировать паническую атаку. Она знает, что, если начнется приступ, первыми откажут ноги. Кто отнесет ее домой? Кто спасет ее?

— Вы видите отсюда магнолию? — спрашивает Элизабет Ренни.

Вонни обнаруживает, что они почти дошли до Фридов. Их дом всегда заперт до Дня поминовения, так что Фриды не видят свое дерево во всей красе. Окна закрыты ставнями и заколочены на случай шторма. Качели сняты и хранятся в гараже.

— Да, — отвечает Вонни. — Я вижу дерево.

Магнолия усыпана лилово-белыми цветами. Вскоре Элизабет Ренни начинает различать лилово-белое пятно, как будто на дороге перед ней повисло облако. Здесь она ждала мужа с работы летними вечерами. Держала дочку за руку. Мимо проезжает машина, и Вонни отводит миссис Ренни к обочине. Плащ развевается за спиной Вонни, когда она помогает миссис Ренни перебираться через колдобины. Женщины по лодыжки вымазались в грязи, зато отсюда прекрасно видно магнолию.

Чудесный день, намного теплее, чем ожидалось, и в машине Андре опущены все окна. Когда он подъезжает к изгибу дороги перед владениями Фридов и видит на обочине Вонни и миссис Ренни, ему кажется, что у него галлюцинации. Как Вонни смогла уйти так далеко от дома без него? Андре давит на тормоз и оставляет пикап на холостом ходу. Он не сразу понимает, что миссис Ренни только что стала вторым «уютным человеком». Андре делает глубокий вдох. Он знает, что должен радоваться. Женщины не видят его, хотя он стоит не так уж далеко от больших круглых цветов, которые ко Дню поминовения опадут на заросший газон.

Они никогда не говорят о будущем. Иногда они одновременно встают, чтобы запереть двери или опустить жалюзи, как будто это может защитить. Но спасения нет. Джоди знает, почему именно она всегда приходит в его дом, почему они не ходят в кино и почему у них никогда не будет друзей. Она видела, как люди останавливаются у лотка и заглядывают в лощину. Она сама так делала.

Влюбиться в великана — все равно что упасть в омут. Мир выворачивается наизнанку и растворяется. У него дома Джоди на самом деле забывает о его росте. Комнаты такие маленькие, что любой покажется громоздким; и они много времени проводят в постели, где легко забыть о чем угодно. Она вспоминает о том, что у них не может быть будущего, в самые неожиданные моменты: когда захлопывает железный шкафчик в физкультурной раздевалке; когда вынимает голубые простыни из его шкафа; когда целует на прощание бабушку и бежит по дороге туда, где великан ждет ее, прячась в темноте.

У нее больше нет друзей. Она не может рассказать Гарланд, в кого влюблена, и не может ей лгать, поэтому избегает подруги. Еще труднее не разговаривать с Вонни, особенно теперь, когда Вонни приходит в гости к бабушке. Вонни и Элизабет Ренни гуляют несколько раз в неделю. Однажды, пока Вонни ждала миссис Ренни, она внимательно изучила Джоди и объявила:

— Ты влюблена.

— Не-а, — сказала Джоди.

— Еще как влюблена, — настаивала Вонни. — Ты словно светишься изнутри.

— Я на диете, — сообщила Джоди. — Возможно, дело в этом.

Вонни понизила голос.

— Надеюсь, ты не беременна?

— О господи, ты совсем как моя мамочка, — простонала Джоди.

— Вот как? — уязвленно отозвалась Вонни.

— Я принимаю таблетки, ясно?

— Это твое дело. Забудь, что я спросила.

— Слушай, — сказала Джоди, — тебе больше не о чем беспокоиться.

— А о чем я должна была беспокоиться раньше? — спросила Вонни.

Они услышали, как Элизабет Ренни задвинула в кабинете ящик бюро.

— Ни о чем, — ответила Джоди, имевшая в виду Андре.

— Ясно, — сказала Вонни.

Неужели единственное, что у них было общего, — это любовь к одному мужчине? Джоди больше не напоминает Вонни ее саму в молодости. Вонни видит совсем другую женщину, едва ли знакомую.

Перед уходом Вонни быстро обняла Джоди.

— Не надо меня сторониться, — сказала она.

— Конечно, — согласилась девушка, хотя обе знали, что Джоди превратилась в незнакомку.

Единственный, с кем Джоди может обсуждать великана, — это Саймон. Сперва она избегала его, но Саймон все время мчался к ней через лужайку. Он хочет знать все. Джоди забавляет, что такой малыш, как Саймон, может быть настолько дотошным. Какой у великана размер обуви? Он может достать до неба? Какого он был роста в пять лет? Джоди не уверена, что Саймон правда верит в великана. Возможно, он считает, что им снится одинаковый сон. Она рассказывает ему, что в десять лет великан уже был ростом со взрослого мужчину. Рассказывает, что он может достать до облаков. Разговоры о великане странно успокаивают Джоди, даже когда она превращает его в сказку. Время от времени она рассказывает Саймону частицу правды. Курицы во дворе у великана рыжие; латук и горох в огороде уже пустились в рост; его серый дом стоит на Саут-роуд, но прячется в низине, за белыми акациями с перистыми листьями.

Всю весну Джоди не вылезает из постели великана. Она покидает бабушкин дом вечером в пятницу и возвращается только утром в понедельник. Они не пытаются понять, что с ними происходит, не спрашивают друг друга, надолго ли это. В последнюю неделю учебы Джоди может говорить только шепотом. Ее волосы сбились в колтуны. Она прячет шапочку и мантию на чердаке. Выпускной помечен в ее календаре как последний день жизни. Ее вытолкнут в неведомое будущее. Ее чувства к великану станут болезненным воспоминанием. Она не говорит ему о конце семестра в надежде, что он не заметит ее терзаний. Наконец она сообщает великану, что не сможет с ним встретиться в выходные.

Он не спрашивает почему.

— Разве ты не боишься, что я пойду на свидание с другим? — интересуется Джоди. — Может быть, я уже не вернусь.

— Я не могу тебя заставить, — говорит великан.

— Нет, можешь, — возражает Джоди. — Если тебе не все равно.

Великан сидит на кровати, отвернувшись от Джоди. Девушка смотрит на его спину и понимает, как ранила его. Она ужасна. Она чудовище. До встречи с ним она не понимала, что такое красота.

— У меня выпускной, — объясняет она. — Родные приедут.

— Жаль, я не могу пойти.

— Не много потеряешь, — заверяет Джоди.

Лора и братья Джоди приезжают поздно вечером в пятницу. Отец Джоди и его подружка Робин останавливаются в гостинице «Келли-хаус» в Эдгартауне. Лора знает об этом, и чем больше пытается скрыть свое расстройство, тем оно заметнее. Она привезла два больших чемодана, в каждом по восемь смен одежды. Она сделала мелирование, и Джоди не рискует говорить, что светлые пряди похожи на проседь и только делают ее старше. Джоди везет как утопленнице — именно на ее выпускном мать впервые встретится с подружкой отца, которой двадцать восемь лет.