Страница 8 из 9
Сердце радостно забилось. Я преодолела себя и произнесла:
— Вы очень великодушны, ваше величество. Мои поздравления. — Я присела, не завалившись, и поспешила за герцогиней.
Королева сказала мне больше, чем другим!
Едва рассвело, когда я услышала писк, а затем трель. Это пел лирохвост, сидящий на карнизе шторы. Птичье пение звучало за окном, доносилось из коридора. Птицы ускорили приятное пробуждение.
Нужно будет завести певчих птичек в «Пуховой перине». Обязательно скажу отцу.
Утром я была предоставлена самой себе и надеялась осмотреть замок. Герцогиня собиралась навестить старую подругу. Затем нам предстояло посетить представление с кентаврами, устроенное на арене для состязаний. Я впервые увижу кентавра!
Я порылась среди платьев, стараясь найти что-нибудь простое, но на самом простом было нашито столько оборок, что рук не опустить. Кроме того, к шляпке, которая к нему полагалась, был пришит козырек в два фута длиной.
В коридоре перед моей спальней никого не оказалось, но кто-то поблизости пел:
Я подумала, что слышу коридорного трубадура. Я пока ни одного не встретила, но замок славился этими певцами. Это были слуги, имевшие одну обязанность — бродить по коридорам, распевая песни. Свои песни они сочиняли обо всем: сюжетом могло служить историческое событие, охота на кабана, даже дождливый день.
Коридор внизу, на первом этаже, был со сводчатыми потолками высотой не меньше двенадцати футов. Повсюду царила роскошь, и только запах масляных ламп напоминал о доме. Стены коридоров были расписаны словами песен: каждая позолоченная буква величиной с мою ладонь. Я полюбовалась каллиграфией, жалея, что такую красоту не видит мой брат Олло, семейный художник.
Побродив по коридорам и окончательно заблудившись, я почувствовала ароматы пекущегося хлеба и горячего остумо. В животе заурчало. Я пошла на запах.
Приближаясь к кухне, я ожидала услышать тот же шум, что стоял на нашей кухне в гостинице «Пуховая перина»: звон тарелок и кастрюль, смех, временами ругань. Вместо этого до меня донесся звон колокольчиков, звуки клавесина и ритмичный топот.
Наконец я подошла к кухне — и застыла в дверях с открытым ртом. Здесь было в десять раз просторнее, чем на кухне «Пуховой перины». В центре стоял клавесин, на нем играла девушка с быстрыми пальцами и задумчивым выражением лица. Вокруг нее бурлила деятельность. Горничные раскладывали по тарелкам горы лепешек и булочек. Трое мужчин засовывали в огромную печь тушу быка. Мальчишка чистил картофель, который выращивали, должно быть, на ферме великана, не иначе. Картофелины были величиной в половину роста мальчишки, и он по щиколотку увязал в очистках.
Оказалось, что колокольчиками позванивала кухарка — краснолицая женщина, почти такая же большая, как я. На руках кухарки звенели браслеты из крошечных колокольчиков, связанных вместе шнурком. Она готовила на трех сковородках одновременно: в одну разбивала яйца, на второй переворачивала оладьи, а на третьей жарила мясные пирожки. Руки ее все время находились в движении, и колокольчики дзинькали. Она переминалась с ноги на ногу в такт музыке, шурша тростником, устилающим полы.
Словно по сигналу, все запели утреннюю песню:
Мне захотелось присоединиться к поющим.
Я тоже запела, но тихо:
Я шагнула в кухню. И наткнулась на служанку со стопкой грязных тарелок.
Тарелки разлетелись во все стороны. Хрясь! Тишина.
Ну как можно быть такой неуклюжей? Тарелки ведь с золотой каемочкой. И стоят небось кучу денег.
— Простите. Я не хотела…
Все уставились на меня. Замерли на миг, потом принялись приседать и кланяться. Ко мне кинулся слуга с метлой.
Кухарка сдвинула сковородки с огня.
— Что может Сковорода сделать для вашей милости? — Лицо ее ничего не выражало.
Я присела и начала собирать осколки фарфора.
— Простите… мне не следовало…
Женщина повторила:
— Что может Сковорода сделать для вашей милости?
Не поднимаясь с пола, я сказала:
— Я не дама. Я всего-навсего дочь хозяина гостиницы. Я хотела…
— Сковорода думает, что дочери хозяина гостиницы следует покинуть кухню. — Она повысила голос: — Сковорода думает, что дочери хозяина гостиницы незачем отрывать от дел королевских слуг. Сковорода думает, что дочери хозяина гостиницы лучше отсюда убраться!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Я с несчастным видом попятилась назад, перешагнула через порог и остановилась перед захлопнувшейся дверью, чувствуя досаду и закипающую злость. В «Пуховой перине» любой гость мог зайти на кухню — это не считалось преступлением.
Дверь открылась, и из кухни выскользнула та самая служанка, с которой я столкнулась.
— Госпожа…
— Прости меня за тарелки. Я не…
Служанка покачала головой, отчего ленточки на ее чепце запрыгали:
— Это я виновата. С самого утра у меня все из рук валится.
Хорошенькая такая девушка, почти моя ровесница. Я позавидовала ее приятной мордашке.
— Неужели тебе или Сковороде придется платить за тарелки?
— Нет. У нас все время кто-то что-то разбивает… Это вас беспокоит, милая? То, что мы заплатим за посуду? Добрая душа!
— Тогда почему… почему Сковорода завопила на меня?
— Сковорода завопила бы и на короля, если бы он вошел на кухню. Хотите есть?
Я призналась, что хочу. Служанка, которую звали Изоли, скользнула обратно в кухню и появилась снова с двумя плюшками и румяным яблоком, завернутыми в салфетку, после чего вернулась к своим обязанностям. Мне взгрустнулось, когда она ушла.
Я снова принялась исследовать замок, откусывая понемногу от плюшки. Яблоко я спрятала в карман, чтобы расправиться с ним позже.
Когда от второй плюшки почти ничего не осталось, до меня донеслись пение и смех. Я стояла в нескольких шагах от Зала песни. Там, кажется, играли в композиторов — мою любимую игру. У себя дома я считалась отменным игроком.
Я доела плюшку, подошла к входу в Зал песни и остановилась в дверном проеме, чтобы послушать. Здесь я точно ни с кем не столкнусь. Здесь меня точно никто не заметит.
Со сцены уходил придворный, петляя среди книжных стопок. Они действительно играли в композиторов! В первом ряду сидело человек десять, и среди них принц Айори с верным псом у ног.
Учу поднял голову, а затем бросился по проходу ко мне, весело размахивая хвостом.
О нет! Все разом обернулись.
Я прикрыла лицо рукой, присела в поклоне и начала отступление.
— Погодите! — раздался женский голос.
Я замерла. Учу положил лапы мне на грудь и попытался лизнуть меня в лицо.
— Учу, назад! Ко мне! — крикнул принц.
Пес послушался. По проходу ко мне приближалась женщина. Леди Арона, та самая, которая пела королю и королеве во время приема, та самая, которая заставила Иви ревновать. Сегодня на ней было фиолетовое платье с кружевным стоячим воротником. Вместо шляпки она закрепила вокруг головы жемчужную полоску. И выглядела очаровательно.
— Само провидение пришло вам на помощь, Айори! — весело воскликнула она и присела передо мной.