Розы в декабре

как-то связано с Ванакой. Священник из Британии, служащий в районе доков. Он

несколько недель служил в Ванаке, а ванакский священник ездил с миссией на

Новые Гебриды. На фото у него было энергичное привлекательное лицо. Родом он

был из Новой Зеландии, обучался в Нокс-Колледже в Данидине двадцать два года

назад. Он год проводит в Доминионе, служа в разных приходах. В Ванаке будет до

ноября.

Двадцать два года назад. Кажется, все сходится. Труди была совсем молоденькой, когда появилась в “Бель Ноуз”. Она встретила свою единственную любовь, когда ей

было уже к тридцати. У Фионы навернулись слезы на глаза, пока она рассматривала

фотографию преподобного Хью Алегзандера. Бедная Труди. Даже после стольких лет

рана не зажила…

Фиона сидела в маленькой церкви Святого Эндрю за утренним богослужением и

слушала по-мужски строгую проповедь бывшего возлюбленного Труди. Во

всем этом было что-то нереальное. Странно, но ее охватило острое желание

что-нибудь сделать. Только что? Труди не из тех, кого берут за руку и водят за

собой, как малое дитя. А он оказался неженатым. Об этом ей сказала Эмери. Нет, о Труди она ничего не знала. Просто сказала как бы между прочим: — Этот безбрачный священник, обручен только со своей службой.

В этот вечер Фиону пригласили вместе с другими на ужин в дом одного из местных

прихожан. Эмери осталась дома с детьми. Фиона выяснила, что Хью Алегзандер

когда-то служил вместе с ее отцом. Но как упомянуть Труди, не вызвав

подозрения, она не знала. Да и попробуй устроить случайную встречу, если живешь

у черта на куличках на озере, где нет дорог.

В полдень последней пятницы они сидела с детьми в гостиной своего домика. Эмери

и Тиаки ушли на чай. В комнате было пианино, купленное специально для детей.

Фиона играла. Стоял прекрасный весенний день, и по настоянию Виктории Фиона

надела одно из своих новых платьев. Она пела детям, когда на тропинке показался

Эдвард Кэмпбелл. Ее было хорошо видно через огромное, во всю стену окно. Он

слышал ее голос, выводящий мелодию шотландской песни “Томлюсь без тебя…”. Без

кого? Без Иана?

— А теперь “Песню небесного челна”, Фиона, я так ее люблю в твоем исполнении.

Волосы у Фионы были распущены. Она отбросила их назад, убрав завитки с ушей, пальцы забегали по клавишам. “Неси того, кто рожден королем на всем поднебесье

морей”. Как будто дух кланов звучал в словах старинной песни. Неужели

действительно существует память крови, размышлял, прислушиваясь, Эдвард. Песня

кончилась, и Фиона предложила:

— А теперь вы должны спеть мне свою любимую песню.

Эдвард узнал ее прежде, чем дети начали петь. Маорийская песня о мяче изо льна, раскачивающемся и отбивающем зорю по ладоням и кистям рук. Четыре детских

голоса ритмично подхватили народную мелодию: Мячик, мяч на длинной нитке,

Что кружишь ты, в пляске прыткий…

Пальцы Фионы пробежали по клавишам последние аккорды. Она вскочила на ноги и

воскликнула:

— А теперь поиграем в палочки-выручалочки. Я должна научиться этой игре, пока у

нас есть время.

Все уселись на ковер в кружок, Джеймс раздал палочки, а сам встал рядом, четверо остальных стали постукивать палочками по полу и перебрасывать друг

другу в идеальном ритме, кроме тех моментов, когда новичок Фиона роняла свою и

все хохотали. Эдвард стоял за стволом нгайо и смотрел на их игру. Это словно

было каким-то далеким откликом той эдинбургской истории. Шотландская

учительница воспринимает маорийскую культуру своих учеников. Наконец все

перестали играть. Джейми приник к плечу Фионы, а она обняла его рукой.

— А теперь, Джейми, пора позаботиться о чае. У меня для вас сюрприз.

— А для меня? — спросил Эдвард, распахивая дверь.

Он был от души благодарен за теплый прием. Когда шум и гам смолкли, Фиона, смеясь, воскликнула:

— Это сюрприз не для больших. Шоколадные человечки. Но не расстраивайтесь, у

нас на сегодня припасены устрицы, и еще я сделаю чипсы.

Уильям потянул ее за рукав:’

— Фиона… ты же не заставишь нас есть за столом, потому что пришел еще один

взрослый?

Она поискала взглядом глаза Эдварда:

— Я обещала им фуршет. Вы не возражаете?

Эдвард не имел ничего против и радовался как ребенок. Фиона вдруг вспыхнула, схватила ленту и завязала волосы.

— Как вы сюда попали, Эдвард?

— Верхом до Уэйнвуд-Хиллз, потом отец Дебби довез меня до Макарора, а оттуда на

попутках.

Виктория задала вопрос, на который не отважилась бы Фиона: — А зачем?

— Ну, может, я соскучился по всем вам, — улыбнулся Эдвард.

Фиона подумала про себя, как хорошо было бы, если б и она входила в это число

всех.

— Тамати и Труди пообещали, что прекрасно обойдутся без меня. А я вернусь с

вами на катере в понедельник.

После чая все пошли, как обычно, прогуляться до берега. Они шли усыпанной

листьями аллеей, ведущей к озеру, переливающемуся розовым и коралловым цветом в

закатных лучах солнца. Маленькие лодки покачивались на поверхности у береговой

линии, весело раскрашенные дачные домики карабкались по холму. Озеро широко

раскинулось в полудреме. Дети убежали вперед, а Фиона с Эдвардом степенно брели

позади, словно родители. Фиона чувствовала себя на верху блаженства, Эмери и Тиаки сразу же легли спать, как только вернулись, остальных детей

Эдвард тоже отправил на покой. Фиона перетащила свою кровать в комнату Эмери, а

Эдварду постелила раскладушку и смотрела то на нее, то на могучего Эдварда.

— Надеюсь, выдержит.

Тот засмеялся:

— Видели бы кровати, на которых мне приходилось спать! Иногда просто постель из

папоротника… хотя это, пожалуй, лучшее ложе на свете.

Фиона снова увидела Эдварда — прокладчика дорог.

— Вы скучаете без работы?

— Скучал, — просто сказал он, — но я не из тех, кто плачет о невозможном. А

кроме того, — он посмотрел на нее и весело улыбнулся, — во всем есть свои

преимущества. Бивачная жизнь строителей дорог не для женщин.

Наступило молчание. Первой нарушила его Фиона, словно ее кто за язык тянул: — Странно, что Дебби не захотела поехать с вами в Ванаку.

Эдвард бросил как-то беззаботно:

— Она в Данидине. Покупает постельное белье и ходит по магазинам, запасаясь на

лето.

Перед тем как разойтись на ночь, Эдвард оторвал взгляд от темнеющих углей и

сказал:

— Завтра, если не ошибаюсь, благотворительный бал в пользу иммигрантов. Поедете

со мной?

У Фионы сердце сжалось от обиды.

— К сожалению, Эдвард, я иду с Эндрю. Вы же знаете, что он здесь. Вам, наверное, говорили. Он приехал сюда в среду.

Она подняла глаза, увидела сердитое лицо Эдварда и тихо добавила: — Я же не могла сказать нет. Он пригласил меня при Эмери, и та сразу предложила

приглядеть за детьми.

— Господи, Фиона, — торопливо проговорил Эдвард, — конечно, вы можете идти куда

хотите. Почему я должен возражать.

— Вы так рассердились, — смущенно оправдывалась Фиона. — Мне, наверное, показалось.

— Что за ерунда. Если уж на то пошло, Эндрю не из тех, против кого я бы

возражал… он не чета подонкам вроде вашего эдинбургского дружка!

Фиона подбоченилась и встала напротив него. Глаза ее сверкали.

— Эдвард Кэмпбелл! До сих пор у меня не было желания дать мужчине пощечину, но

с тех пор, как мы с вами познакомились, меня так и подмывает это сделать.

Отвратительнее типа я в жизни не встречала. Если вы хотите, чтоб кто-то

составил вам компанию, надо было вызвать из Данидина Дебору. Она столь же

отвратительна. Вы прекрасно подходите друг другу!

Она резко повернулась и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Ну и что из

того, что она разбудит весь дом. Ей сразу полегчало, но все еще не хотелось