Год французов

Лорд Гленторн-отец не был ни охотником, ни военным, однако он имел пристрастие к огнестрельному оружию (впрочем, как и ко многому другому) и собирал его. Его коллекция занимала две стены зала и хранилась под стеклом. Мушкеты, охотничьи ружья, в отдельных футлярах — дуэльные пистолеты французской и швейцарской работы. Стекло было разбито, футляры пусты. Унесли все, кроме причудливых и замысловатых экспонатов вроде старинных аркебуз и турецких мушкетов. Они валялись на паркетном полу.

Хендрикс зажег свечи, пахло гарью. Они с Крейтоном все так же молча обошли зал. Собрались слуги, робко прижимаясь к стенам, с любопытством поглядывали по сторонам. Крейтон был ошеломлен, он лишь качал головой, боясь вникнуть в суть происшедшего. Он приказал Хендриксу выставить охрану и прибрать в зале. Сам же пошел домой.

Снова в свете фонаря замелькали мраморные головы и тоги. Ночь выдалась прохладная. Крейтон остановился. Перед ним во тьме раскинулось графство Мейо. И рядом — застывшие слепые лица древних консулов и воинов. Крейтону стало и досадно, и не по себе — даже мурашки по спине.

— Плохи дела, сэр. — Его догнал Хендрикс.

— Куда уж хуже, — бросил Крейтон.

— Доселе бандитам ружья были не нужны. Почитай штук семьдесят унесли, это вместе с мушкетами, старинными ружьями — теми, что с раструбом, — и пистолетами.

— Возможно. Я их не считал. Кому в голову придет пересчитывать все эти музейные диковинки из-за тридевяти земель.

— Меня, сэр, кое-что еще беспокоит. Они прошли по двум коридорам и не в одну комнату не заглянули. — Хендрикс-младший, купеческий сын, говорил с сильным акцентом Восточного Слайго, картавя, что напомнило Крейтону родной Глазго.

— Они знали, что ищут, и знали, где. Вероятно, кто-то из прислуги нынешней или бывшей их навел. Уж больно не похожа эта вылазка на предыдущие.

Они помолчали, фонарь неровным светом освещал их лица. Потом Крейтон заговорил:

— Мы здесь оторваны от мира. Завтра нужно собрать с десяток самых надежных крестьян и выставить караул.

— Интересно, кто же это, господин Крейтон, по-вашему, «самые надежные»?

— Есть такие, — коротко ответил Крейтон и поскреб Щеку.

К ним подошли две молоденькие служанки, волнение свое они пытались выдать за озабоченность.

— Представляете, сэр, они дерево у парадного входа поставили!

Трехметровая сосна будто сама собой покинула лес, пробралась садовыми дорожками к дому и взобралась на крыльцо. Устала и прислонилась к двери, ожидая, пока впустят. Такая же неуместная, как и римские статуи. Крейтон машинально пощупал ее иглы.

— Должно быть, это у них знак такой, — предположил Хендрикс. — Избранники и Защитники на такие выдумки горазды.

Крейтон кивнул.

— Возможно. Распорядитесь утром, пусть ее на прежнее место отнесут. Я эти сосны посадил, чтобы от ветра защищали. Так что проследите за этим.

— Избранников рук дело, не иначе, — продолжал Хендрикс.

— «Древо свободы», такие стояли повсюду в Уэксфорде и Карлоу во время восстания, сейчас в Лонгфорде нет-нет да и появятся.

— А что ж эти «древа свободы», как не выдумка Избранников.

— Они даже в битву с собой брали еловые лапы. — Крейтон повернулся и стал спускаться. — «Древо свободы» — это эмблема Объединенных ирландцев.

Хендрикс двинулся следом.

— Вы, должно быть, шутите, сэр. Какие в Мейо Объединенные ирландцы!

— Раньше и мы так думали. Нужно выставить охрану. Завтра еду в Киллалу, поговорю с Купером. Но на йоменов надежда плоха. Рассчитывать придется на свои силы.

— Но не голыми же руками нам защищаться. Осталось лишь несколько охотничьих ружей, — напомнил Хендрикс, — еще те допотопные мушкеты, или как их там. Видать, и раньше в Мейо неспокойно было.

— Сейчас уже ночь, за дело примемся утром, — решил Крейтон.

— Возьмите, сэр, — Хендрикс протянул ему пистолет. — Носите с собой, не помешает. Он заряжен.

Крейтон неловко принял пистолет.

— Не часто доводилось мне держать в руках такое.

— Как и мне, — подхватил Хендрикс. — Спокойной ночи, сэр.

Они расстались, и Хендрикс вернулся в оружейный зал. В кармане сюртука он сжимал маленький пистолет — творение лондонского оружейника Уоджсона. По рукояти слоновой кости вилась серебряная нить. Хендриксу давно приглянулся этот пистолет и в тот вечер, ворвавшись вместе с другими Объединенными ирландцами в оружейный зал, он сразу бросился к шкафчику с пистолетом и разбил стекло. А потом, обежав усадьбу, едва-едва успел встретить Крейтона.

А тот, сидя в кабинете, перечитывал тем временем письмо, получил он его несколько дней тому, но тогда отложил как маловажное.

Усадьба Уэстпорт

Дорогой господин Крейтон!

Поскольку Вы представляете одно из крупнейших землевладений в графстве, я направляю вам сведения, коими поделился с капитаном Сэм. Купером и иными господами из Северного Мейо.

Имеются доказательства, что в Каслбаре, Уэстпорте, Киллале, Суинфорде и кое-где еще стали поднимать голову Объединенные ирландцы. Я соответственно послал прошение лорду Корнуоллису ввести в Мейо войска для нашей безопасности. Он откликнулся, к счастью, не мешкая. К Каслбару следуют два полка: гвардейцы принца Уэльского и 67-й пехотный. Пехота останется в Каслбаре, а гвардейцы под командой полковника Монтегю отправятся на Баллину, защищать ваши края. В их распоряжение поступают и йомены Тайроли. На страже границ Коннахта стоят и войска генерала Тренча в Голуэе, хотя ему в первую голову надлежит охранять побережье от угрозы с моря.

О том, какова сейчас сила Объединенных ирландцев, судить пока не берусь, равно как неизвестно мне и об их союзе с местными и Избранниками. Если потребуют обстоятельства, я незамедлительно попрошу лорда Корнуоллиса ввести в Мейо чрезвычайное положение. Впрочем, эта крайняя мера меня весьма бы огорчила. Мы благодушествовали, полагая, что в такой глуши, как Мейо, обойдется и без крутых мер, к которым пришлось кое-где прибегнуть. Крестьянство в Мейо невежественно и буйно, но тем не менее доселе служило нашему королю верой-правдой. Сегодня, однако, во всей стране не сыскать спокойного уголка, куда бы не доползли лицемерно-сладкие речи предателей и смутьянов. Армия извечно наводила и наводит порядок твердой рукой. Конечно, наряду со злодеями пострадают и многие невиновные. Первым делом мы требуем точных и верных сведений, посему я прошу вас немедленно сообщать о всех известных вам действиях Объединенных ирландцев.

Огромная опасность нависла сегодня над нашим королевством. В Уэксфорде и Антриме еще не остыло пепелище восстаний. А центральным графствам, примыкающим к нашей провинции, достаточно искры — вспыхнет мятеж. Но я твердо верю, Мейо останется верным короне, чего бы это ни стоило: даже если на каждом перекрестке будут виселицы и в каждой деревне — столб для порки.

При случае сообщите лорду Гленторну, что я неустанно пекусь о безопасности его владений.

Искренне Ваш, Деннис Браун

Письмо Крейтону не понравилось: вроде и дельное и в то же время пустое, слова спокойные, а за ними — ярость. Мейо безраздельно входило в сферу политического влияния Денниса Брауна. И уступать свою вотчину, хоть и временно, армии ему совсем не хочется. Однако он напуган и озлоблен. Крейтону доводилось встречаться с Брауном, и тот особого впечатления не произвел: общительный и веселый, щедрый на лесть, но за веером улыбок — жесткие черные глаза. Казалось, сама убогая жизнь и разоренное хозяйство графства, доводившие Крейтона до отчаяния, были даже на руку Брауну. Льстец, хитрец — для него в этом краю не существовало тайн; выпивоха — все собутыльники могли уже свалиться замертво, а он, не шатаясь, выходит из-за стола. И к тому же — Крейтон знал наверняка — человек этот был проницательный и жестокий. Одни противоречия, как и в любом ирландце. Крейтон терпеть не мог противоречий.

О военных и политиках Крейтон задумывался нечасто, да и повстанцы представлялись ему огнедышащим сказочным драконом. А великие замыслы Объединенных ирландцев, судя по двум попавшим на глаза воззваниям, всего лишь несбыточные мечты. А красивые слова вроде «права человека», «патриотический долг», «благородная жертва» — пустое фразерство. Какое дело нищему крестьянину до «прав человека», ему куда важнее ренту снизить да на своем клочке земли утвердиться, научиться хозяйство вести и жить чисто и пристойно. Нужны им «древа свободы», как же! Да и что для них, бедолаг, значит само слово «свобода»? Может, они думают, что арендную плату отменят совсем и будут крестьяне вечно наслаждаться бездельем, что ни день — то праздник с их варварскими языческими обычаями. Да, сейчас их ожидает горький урок, случись войскам проявить себя, как в Уэксфорде или в Антриме. Там солдат разместили на постой в домах селян; подозреваемых в мятеже пороли и истязали, убогие домишки сжигали дотла; солдаты пьянствовали, устраивали погромы в деревнях, распутничали. И те, кто нашептывал несчастным крестьянам о «свободе», не просто злоумышленники, но и глупцы.