Страница 76 из 88
Грустным был конец другого мистика, польского графа Фаддея (Тадеуша) Грабянко (ум. 1807). В 1778 г. в Берлине он попал под влияние Антуана Пернети, библиотекаря Фридриха II, алхимика и мистика. Потом обосновался в Авиньоне, где в 1787 г. создал ложу «Божий народ», или «Новый Израиль». Грабянко провозгласил себя царем иерусалимским и пророком; адепты должны были почитать его как Бога и государя. Он предсказывал, что взойдет на польский трон, а Российская империя погибнет. Он низвергнет Турцию, завоюет Азию и часть Африки, образует государство со столицей в Иерусалиме, а все монархи мира придут к нему за советом, как к новому Соломону. В противовес Великому Копту Калиостро (т. е. главе христианского Египта), Грабянко дал свою мистическую трактовку планам европейской восточной политики; осуществимость их обсуждать не будем, заметим только в скобках, что Бонапарт, отправившийся завоевывать Египет, весьма и весьма посматривал в сторону Иерусалима. Во время Революции Грабянко пытался завоевать популярность в Авиньоне (раздавал деньги семьям бедняков и пострадавших от наводнения), призывал к восстановлению былой автономии края. В 1798–1799 гг. он основал масонский храм, установил орденскую иерархию, завел свой календарь. В его ложе были французы, итальянцы, англичане, шведы, немцы (в том числе герцог Фердинанд Вюртембергский с супругой), русские, и среди них капитан С. И. Плещеев, друг А. Б. Куракина и великого князя Павла Петровича, посвященный в масоны в Ливорно во время пребывания там эскадры А. Орлова. Как обычно, Грабянко разорился, наделал долгов, перебрался в Польшу, где ему покровительствовал Станислав Потоцкий, а с 1805 г. обосновался в Петербурге. Там его принимали вдова Плещеева Наталья Федоровна, М. И. Данауров, А. Ф. Лабзин, П. И. Озеров-Дерябин, гофмаршал двора великого князя Константина и основатель ложи «Новый Израиль» Р. А. Кошелев и др. Грабянко исцелял, пророчествовал о рождении Антихриста, предсказывал, что конец света наступит в 1835 г., но в 1807 г. был арестован по обвинению в шпионаже. В крепости он вскоре умер, может быть, отравился[655].
Россия, славившаяся богатством недр, манила тех, кто хотел добывать золото: как рудных дел мастер, алхимик или плут. Инспекционный осмотр курляндских рудников, произведенный Казановой перед въездом в Россию, приобретает символический характер, воспринимается как спуск за золотом в подземный мир. В 1755 г., в первый свой приезд в Россию, шевалье Дуглас в качестве прикрытия использовал профессию рудознатца-любителя.
Фальшивомонетчик предстает как поддельный алхимик, как самозванец, шутовской соперник государя. Златоделание именуется «царской наукой», а печатание или чеканка денег — неотъемлемая привилегия монарха. Герои романа аббата Дюлорана «Кум Матье» (1777), философы, масоны и незадачливые игроки, промышляют в России «почтенным ремеслом, право заниматься которым оставляют за собой государи». Литературных персонажей, французов, высылают в Сибирь, откуда они бегут. Были и подлинные французские фальшивомонетчики, вроде Шампаньоло, для поимки которого разрабатывалась секретная операция, были и отечественные. Нас, как всегда, больше интересует промежуточный случай: братья Степана, Премислав-Марко и Ганнибал Занновичи, поселились в Шклове у Зорича. Там сама собой образовалась колония авантюристов, но не республика, как мечтал Бернарден де Сен-Пьер, а двор, окружавший сюзерена. Видимо, в какой-то момент искатели приключений решили поправить денежные дела, ввозя фальшивые ассигнации. Но жиды города Шклова фальшивые билеты распознали быстро, донесли Потемкину, а тот умело воспользовался возможностью унизить бывшего фаворита в глазах императрицы. В 1783 г. Занновичи были арестованы и отправлены на пять лет в Нейшлотскую крепость на границе со Швецией. Сальморанк тоже был замешан в аферу, но его освободили, наградив 500 рублями за донос на Занновичей; Зорич отделался вконец погубленной репутацией. Но туг произошло самое интересное: в 1788 г., когда срок заключения братьев подошел к концу, Россия объявила войну Швеции. Премислав Заннович, хорошо знавший фортификацию, организовал оборону крепости и сохранил д ля России важный стратегический пункт. В следственном деле хранится подробный план обороны, дневник осады и рапорт коменданта, отмечающего большую помощь арестантов Занновичей[656]. После этого подвига братья были освобождены (срок вышел) и отправлены зимой в Архангельск, дожидаться открытия навигации, чтобы покинуть страну.
В заключение рассмотрим два варианта поведения, которые мы ранее только упоминали: жить в России, состоя на службе у другого государства, или жить в Европе, служа России. Профессия очевидна: дипломат (посланник, секретарь посольства, консул) или секретный агент.
Должность посла Франции, страны, знаменитой искусством галантного обхождения, предоставляла прекрасные возможности претендовать на роль фаворита. В XVIII в. дипломатические отношения между Россией и Францией строились по принципу любви-ненависти. С одной стороны, постоянное противоборство (за исключением Семилетней войны, да и то в конце кампании русские войска по приказу Петра III повернулись против прежних союзников), с другой — стремление Франции поддерживать на высшем уровне личные отношения. В юности Елизавета Петровна была просватана за Людовика XV, и король полагал, что царица сохранила к нему нежные чувства; после восстановления дипломатических отношений и до кончины государыни они вели прямую секретную переписку. Подбирая посла в Петербург, французское правительство искало мужчин видных и обходительных. Дипломат находился на службе и сохранял независимость, никому в России не подчинялся. Он был принят при дворе официально и должен был повсюду следовать за ним, при этом мог вести с императрицей приватные беседы, сопровождать ее в поездках и даже путешествовать в одной карете. Но это особое положение делало успех опаснее неудачи: вспомним о высылке маркиза де ла Шетарди. Лишь в 1756 г. Дуглас и д’Эон, присланные в Россию с секретной миссией, смогли исправить ошибки, допущенные официальной дипломатией. Были подписаны договоры между Францией, Австрией и Россией, переменились все политические союзы, началась Семилетняя война. Шевалье д’Эон прибыл в страну, когда Чуди ее покинул; авантюристы, соперничая, постоянно сменяют друг друга, как будто передавая эстафетную палочку действия: Фужере де Монброн, Чуди, д’Эон, Одар, Бернарден де Сен-Пьер, Пикте, Казанова, Билиштейн, Карра, Сальморанк, де Рибас, Занновичи и др.
Русская карьера д’Эона — один из редких примеров удачного превращения секретного агента в полноправного дипломата. В письмах и донесениях он подробно описывает свое ученичество на этом поприще. Юный д’Эон намечает стратегию поведения и изучения страны, весьма характерную для иностранцев в России. 7 августа 1756 г. он пишет к Терсье, в Секрет Короля, что решил выучить русский язык, а в часы досуга создать очерк истории России, ее нравов и законов, живописать мудрость правительства, процветание искусств и наук, красот Петербурга и его дворцов, дабы доставить удовольствие императрице и ее министрам, опубликовав сочинение в «A
«Почетно для меня чувствовать себя гражданином и быть полезным Родине. Потому счел я необходимым переделать план занятий, составленный мною по приезде сюда, ибо плохо еще знал страну, где проживаю. Она настолько отлична от других, что семь греческих мудрецов сойдут здесь за дураков. Покидая Париж, я был всего лишь литератором, ныне понемногу начинаю становиться политиком, и счастлив я начать обучение при дворе, который и для других школой послужить может, как то полагают все пребывавшие здесь иноземные посланники.
Итак, я начну с изучения языка. Вместо того, чтоб узнавать в подробностях историю Империи, я исследую нравы и дух вельмож и народа, политику двора и министров, их тайные пружины. Я пытаюсь разведать интересы и заговоры разных партий, что здесь образовались и переменяются, следуя происходящим событиям и возможным революциям. Вместо того чтобы со всем тщанием проследить успехи искусств и наук в этой части Севера, я стремлюсь узнать получше коммерцию страны, ее мануфактуры, рудники, финансы, ресурсы на случай крайней необходимости, ее сухопутные силы, провинции, что поставляют лучших солдат, морские силы, порты и т. д. […] Вместо того, чтобы тешиться занятиями, кои могут лишь доставить мне удовольствие и просветить публику, не сведущую в этом разделе истории, я предамся единственно тем делам, что полезны для службы и нужны для карьеры, которую я начал и которая так мне нравится. Не пустой славы буду я искать, украшая иноземную газету какими-нибудь открытиями, а помещу их в свой портфель; не в печать их отдам, а обнародую в Версале, когда посчастливится предстать перед вами»[658].
655
Лонгинов М. Н. Один из мистиков XVIII века // РВ, 1860. Т. 28. С. 579–603; Муромцев М. М. Рассказ очевидца о графе Грабянке // РВ, Современная летопись, 1869. Т. 30, № 11. С. 19–21; Воспоминания Матвея Матвеевича Муромцева // РА, 1890. № 1. С. 66–68; Пыпин А. Н. Масонство в России: XVIII и первая четверть XIX в. М.: Век, 1997. С. 323–332.
656
РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Ед. хр. 2636.
657
ААЕ. СР. Russie. Suppl. Vol. 8. Fol. 322–325.
658
ААЕ. СР. Russie. Vol. 52. Fol. 5–8.