Настоящий

Я держала одну руку, прикрывая лицо, а второй атаковала, снова и снова, замечая, что он только защищается, не нападает в ответ.

Адреналин опьяняюще бушевал в моем теле, и я не знаю, из-за этого подобия боя или этих голубых глаз, сосредоточенных на мне, но внезапно я ощутила себя полной сил.

— Покажи мне еще какие-нибудь движения, которые я не знаю, — сказала я и затаила дыхания, удивляясь, что получаю от этого больше удовольствия, чем ожидала.

Он потянулся к обеим моим рукам и согнул их, чтобы я защищала кулаками лицо.

— Хорошо, давай попробуем удары «раз-два». Всегда прикрывай лицо ладонями, а тело руками, даже когда наносишь удары. Бей сначала левой, — он вытянул мою руку по направлению к своей челюсти, — затем смени баланс на ногах, чтобы со всей силы ударить правой. Ноги должно хорошо работать. Сила для удара должна идти отсюда, — он тыкает пальцем в центр моей грудины, после чего проводить ладонью вдоль моей руки до кулака, — и прямо до костяшек.

Он демонстрирует двойной удар, так идеально и плавно, а маленькие капли пота появляются у меня в районе декольте. Теперь моя очередь попробовать. Бью левой, приседаю, меняю ноги и сильнее бью правой.

Его глаза восхищенно заблестели.

— Попробуй еще раз. Во время второго удара бей меня в разные места, а не одно и то же.

Он становится в стойку, его ладони раскрыты, чтобы поймать мои удары.

Выполняя указания, я использую первую руку, чтобы нанести быстрый удар по его левой ладони, который он легко ловит, потом правой я наношу более сильный удар по другой ладони. Мои удары идеальны, но мне кажется, что нужно добавить больше силы.

— Двойной удар левой, — говорит он и смещает ладонь, чтобы поймать мой удар.

— Теперь правой, — говорит он, и первым ударом я бью в его ладонь кулаком — пуф. Потом я решаю удивить его и пробиваю сильный удар правой ему в живот, который автоматически напрягается, стоит мне лишь коснуться его, отчего костяшки на пальцах начинаю ныть. Но он удивлен, что я смогла достать его этим ударом.

— Как же я хороша, — издеваюсь я над ним, отходя и подпрыгивая, напрягая икры, как это обычно делает он, и игриво показывая ему язык.

ОН этого не видит, потому что очень увлечен, наблюдая за моей подпрыгивающей грудью.

— Очень хороша, — говорит он, возвращаясь в стойку. Его глаза темнеют, отчего внутри меня все вспыхивает, и я решаю, что он достаточно отвлечен, рассматривая мою грудь.

Я делаю выпад вперед, как меня научили на курсах самообороны. Ноги — самая сильная часть женского тела, тем более у бывших спринтеров. Я целюсь ему в ахилл подъемом ноги, чтобы сразить наповал его большое тело и необъятное эго.

Но он смещается в ту же секунду, как я делаю выпад, из-за чего задеваю только его кроссовок. Мою лодыжку охватывает боль. Он быстро подхватывает меня и поднимает за руку, хмуро сводя брови на переносице.

— И что это было?

— Ты должен был упасть, — говорю я угрюмо.

Он просто смотрит на меня, несколько мгновений его лицо ничего не выражает.

— Ты смеешься надо мной, да?

— Я опрокидывала мужчин намного тяжелее тебя!

— Чертово дерево легче опрокинуть, чем Реми, Брук, — кричит Райли.

— Ну, теперь-то я вижу, — ворчу я. — Спасибо за предупреждение, Райли!

Ругаясь себе под нос, Реми держит меня за руку и ведет меня, скачущую на одной ноге, в угол, где садится на стул. Так как стул всего один, он тянет меня за собой, усаживая себе на колени, и осматривает мою лодыжку.

— Допрыгалась? — Спрашивает он и это впервые, когда в разговоре со мной он такой... раздраженный.

— Я просто неправильно перенесла вес на лодыжку, — неохотно признала я.

— Почему ты вообще меня ударила? Ты злишься на меня?

Я нахмурилась.

— С чего бы мне на тебя злиться?

Он пристально посмотрел на меня, выглядя пугающе серьезно и определенно рассерженно.

— Это ты мне скажи.

Наклонив голову, я уставилась на свою лодыжку, отказываясь изливать душу кому-либо кроме Мелани.

— Эй, можно нам немного воды сюда? — кричит он, и недовольство остро ощущается в его словах. Райли приносит бутылку Gatorade и простую бутылку воды, и ставит обе на пол ринга рядом с моей ногой.

— Мы сворачиваемся, — говорит он нам, а потом с беспокойством спрашивает у меня, — Ты в порядке, Би?

— Все классно. Обязательно позови меня завтра. Не могу дождаться возвращения на ринг с этим парнем.

Райли смеется, но Ремингтон не разделяет его веселья.

Его грудь пропитана потом, а темноволосая голова низко опущена, пока он осматривает мою лодыжку, его пальцы надавливают вокруг кости.

— Так больно, Брук?

Мне кажется, он обеспокоен. Неожиданная нежность, с которой он говорит, заставляет мое горло сжаться, и я не знаю почему. Как когда ты падаешь и хотя не чувствуешь боли, ты плачешь от обиды. Но у меня были падения и похуже, на глазах у всего мира, и я бы очень хотела не рыдать так отчаянно тогда, как и не хотела бы сломаться на глазах самого сильного человека в мире.

Хмурясь вместо этого, я тянусь к лодыжке, но он не убирает руку и внезапно наши пальцы переплетаются вокруг моей ноги, и все, что я могу чувствовать это его рука на моей коже.

— Ты весь целую тонну! — Жалуюсь я, будто это его вина, что я идиотка. — Если бы ты весил немного меньше, я бы повалила тебя. Я даже смогла сбить с ног своего инструктора.

Он поднимает глаза, хмурясь.

— Что тут скажешь?

— Что тебе жаль! Ради спасения моей гордости.

Он качает головой, явно все еще сердится, а я насмешливо улыбаюсь и тянусь за бутылкой Gatorade, откручиваю крышку.

Его взгляд падает на мои губы, пока я делаю глоток, и вдруг я чувствую что—то недвусмысленное у себя под попой. Пока холодный напиток стекает по моему горлу, я понимаю, что все остальное тело лихорадочно горячее и становится все горячее.

— А мне можно? — говорит он странно хриплым голосом и указывает на мой напиток.

Когда я кивнула, он схватил бутылку своей огромной рукой и наклонил ее ко рту, мои гормоны взорвались от вида его губ, касающихся горлышка.

Прямо в том месте, где только что были мои губы.

Его горло напрягалось от питья, потом он опустил бутылку, его губы были влажными и, когда он протянул бутылку мне, наши пальцы соприкоснулись. Молнии пронеслись по моим венам. Я зачарована его расширившимися зрачками и тем, как он смотрит мне в глаза. Когда я на автомате, лишь бы прикрыть нервозность, делаю еще один глоток, он смотрит на меня слишком пристально, его губы без тени усмешки. Прекрасного розового цвета. Рассечение на губе все еще заживает. На той самой губе, которую мне хочется лизнуть. Глубоко внутри меня растет вожделение. И это довольно болезненно. Я сижу у него на коленях и понимаю, что одна из его сильных рук обхватывает мою талию, я никогда не была так близка к нему. Близка достаточно, чтобы коснуться его, поцеловать его, обхватить его всем телом. Внезапно я чувствую, как умираю и лечу. Я больше не могу притворяться, что это пустяки и ничего не значит. Я хочу его. Я хочу его так сильно, что не могу нормально мыслить. Это не пустяк. Это очень многое значит.

Я никогда не чувствовала ничего подобного.

Я знаю, что это сумасшествие, и что это никогда не случится, но я ничего не могу с собой поделать. Он словно моя Олимпийская медаль, что-то, чего у меня никогда не будет, но чего я страстно желаю всем своим существом. И я испытываю отвращение от мысли, что его рука держала одну, а может и двух женщин менее суток назад, ведь мне так хотелось быть на их месте.

Обдумывая все это еще и еще раз, я осторожно постаралась встать. Он отставил бутылку в сторону и схватил из корзины два полотенца — одно обернул вокруг своей шеи, а второе накинул мне на плечи, при этом продолжая держать меня за талию.

— Я помогу тебе приложить лед.

Он спустил меня с ринга, будто я весила не больше облачка, и мне пришлось опираться на него, держа руку на его широкой талии.