Настоящий

— Ладно. Так мне больше нравится.

Мы бегаем еще полчаса, и спустя восемь километров я задыхаюсь, как старенькая собака, только что родившая двенадцать маленьких щенят или вроде того. Моя гордость изранена, как и мое травмированное колено.

— Думаю, мне пора. Завтра все будет болеть, лучше мне пойти спать сейчас, прежде чем потребуется, чтобы ты нес меня в отель.

— Я был бы не прочь, — говорит он, посмеиваясь, потом со щелчком наклоняет голову то к правому, то к левому плечу, и бежит обратно со мной.

В Лифте отеля в кабину к нам заходит несколько человек, и Ремингтон натягивает капюшон, опуская голову, его профиль просвечивается через ткань. Я заметила, что он делает это, чтобы его не узнали, и улыбаюсь.

Молодая парочка кричит нам из холла отеля: «Придержите лифт!» и я нажимаю кнопку «Открыть двери», ожидая, пока они заскочат внутрь. Мое сердце подскакивает, когда Ремингтон хватает меня за бедро и притягивает ближе к себе. Я едва не умираю, когда он наклоняет голову ко мне и делает глубокий вдох. О боже, он обнюхивает меня. Внизу живота все сжимается. Меня обжигает желание повернуться, уткнуться носом ему в шею и облизать его влажную кожу.

— Ты чувствуешь себя получше? — Спрашиваю я, немного развернувшись к нему.

— Ага. — Он наклоняет голову еще ближе, и я чувствую его горячее дыхание на своем виске. — А ты?

Его феромоны действуют на меня как наркотик, мое горло болит, и я могу только кивнуть. Его руки сжимаются на моем бедре, а вместе с ними сжимается и моя матка, да так сильно, что от боли я едва не застонала.

Я забегаю в душ сразу, как оказываюсь в своей комнате, включаю его на максимальный холод, зубы стучат, но тело все еще сжато в узел из-за него. Из-за. Него.

Рухнув в кровать, я слышу, как Диана бормочет: «Привет», продолжая читать кулинарную книгу, а я только и могу, что сказать: «Спокойной ночи» и закрыть глаза, стараясь, притворится, что тело не горит под кожей.

Все тело жутко болит, и я ворочаюсь под простынями, загнанная в угол мыслями о том, что Пит, сказал Ремингтону. Мыслями о его пухлом, сексуальном рте со свежим рассечением на нижней губе, обхватывающем пакет с гелем, пока его язык выдавливает остатки геля. Я думаю, какого это быть этим пакетом с гелем, чувствовать его губы на своем языке, нежные посасывания, и от этих мыслей у меня между бедер становится влажно как в бассейне.

Я отчаялась получить какое-то облегчение от этого продолжительного, изнуряющего гормонального буйства. Словно радиация, и хотя должна быть возможность защититься от этого, но я не могу понять, как. Его лицо, его запах; это сводит меня с ума. Он мой клиент, но помимо этого он...вроде друга. И мне необходимо прикоснуться к нему. Знаю, что поцеловать его прямо в пухлый рот я не могу, но хотя бы я могу помогать ему с растяжкой.

Он должно быть еще не остыл после нашего бега и устал после боя, и жажда его тела похожа на наркотическую зависимость. Прежде чем я понимаю, что делаю, я надеваю вельветовый костюм и, подойдя к его люксу, стучу в дверь.

Не знаю, что скажу ему. Ничего не знаю, кроме того, что не смогу уснуть ни на мгновение, пока его не увижу и хотя бы не предложу ему приложить лед к растяжениям, или натереть его противовоспалительным, или... ну не знаю.

Почему он предложил пробежаться с ним?

Почему Пит решил, что он специально получил травмы, чтобы я к нему прикасалась?

Ему и правда, так сильно этого хотелось?

Райли открывает дверь и, позади его плеча я замечаю женщину в прозрачном белье сексуально танцующую на кофейном столике посреди гостиной, в то время как на заднем плане я слышу женский голос, говорящий: «...ходят слухи, что ты хотел поиграть с нами, Реми...»

— Да? — Райли вопросительно смотрит на меня, а я пялюсь как идиотка, внутренности сводит, ведь это, конечно же, те проститутки, которые... Я наклоняю голову и лихорадочно думаю, что сказать.

— Я, кажется, оставила свой телефо... вот черт, он здесь. — Я смотрю на телефон в своей руке и закатываю глаза, вроде «какая же я идиотка».

Потому что, так и есть.

Черт, самая, что ни есть, идиотка.

— Не обращай внимание. Спокойной ночи, Райли.

Я слышу низкий голос Ремингтона, спрашивающего: «Кто это?»

Я бегу к себе в комнату и захлопываю дверь, чувствуя онемение внутри. В этот раз, ложась в постель, я уверена, что все возбуждение и желание покинуло мое тело, но все еще не могу уснуть. Потому что женщина, которую жадно целует Ремингтон своим прекрасным ртом, женщина, облизывающая порез на его губе, на который я накладывала мазь, эта женщина, к сожалению, не я.

Сегодня Реми проводит спарринг так, как Тренер хотел бы, чтобы он вчера дрался.

Хотя он уложил обоих своих спарринг-партнеров, и Тренер опять вне себя.

— Это твои спарринг-партнеры, Тейт. Если бы ты перестал выбивать из них дух и просто отрабатывал движения, тебе было бы с кем тренироваться сейчас... а так больше никого не осталось.

— Тогда перестань мне подсовывать этих слабаков, Тренер. — Говорит он, сплевывая на ринг. — Пришли Райли ко мне.

— Ха! Ни за что, даже если бы он захотел стать самоубийцей. Завтра он нужен мне в сознании.

— Эй, я умею работать в спарринге, — говорю я Райли, пока мы стоим рядом с рингом.

Он поворачивает ко мне свою блондинистую голову и выглядит пораженным.

— Мне показалось, что ты только что сказала, что хочешь выступить на ринге против этого парня!

— Тебе не показалось. Я могу показать ему парочку движений, каких он не видел, — хвастаюсь я. Честно говоря, мне просто хочется получить возможность выбить дерьмо из Ремингтона за то, что он такой тупоголовый бабник, и заставляет меня фантазировать о нем дни и ночи напролет. И за то, что облизывал тот пакет с гелем после меня. Никчемный флиртующий кретин.

— Хорошо, Рем, у меня для тебя кое-что есть, — кричит Райли, хлопая в ладоши, привлекая его внимание. — Я уверен, что этого партнера он не нокаутирует, Тренер, — кричит он Люпу в другой угол ринга, смеясь, указывая на меня.

Ремингтон видит меня и бросает на пол свой боксерский шлем, пока я залажу на ринг в своем обтягивающем черном сдельном костюме. Он осматривает меня, как делает это всегда. Он такой мужлан, не может не заценить меня каждый раз, стоит мне только пройти мимо. Пока я приближаюсь, его глаза поблескивают от веселья и медленно на его лице появляется улыбка, от чего раздражение во мне только растет.

Он сегодня угрюмый, насколько я и его спарринг-партнеры можем судить. Но и я раздражена до предела. Этим утром даже кофе не помогло мне взбодриться, а уж это должно сработать. Даже если я проиграю, мне хочется жестко подраться с кем-то.

— Не стоит так усмехаться, я могу уложить тебя одной ногой, — предупреждаю я.

— Это не кикбоксинг. Или ты еще и кусаться собираешься?

Я делаю высокий выпад ногой, прямо как в настоящем кикбоксинге, а он аккуратно защищается, и вскидывает бровь.

Я пробую еще раз, он защищается, и тут я замечаю, что он стоит прямо по центру ринга, пока я бегаю вокруг него. Я знаю, что не в состоянии тягаться с ним в силе, но планирую заставить его голову кружиться, а потом, воспользовавшись моментом, попытаться выбить из него спесь. Райли называет это «плаваньем». По сути это означает вращаться и крутиться вокруг своего оппонента, чтобы он промазал. Так я и плаваю, явно заставляя его веселиться, так что я делаю пробный удар. Он с легкостью ловит мою руку и опускает вниз.

— Нет, — он мягко отчитывает меня, берет мою ладонь в свою и показывает, как правильно сжимать пальцы в кулак. — Когда бьешь, ты должна выровнять обе нижние кости руки — локтевую и лучевую — в уровень с запястьем. Запястье не должно быть вялым, держи его идеально прямо. Теперь начни удар, держа руку прижатой к лицу, напряги пальцы, а когда бьешь, поверни руку, чтобы локтевая, лучевая и запястье были словно цельная кость. Попробуй.

Я попробовала и он кивнул.

— А теперь используй вторую руку для защиты.