Страница 53 из 67
Вскоре после разбора сигнала с «Сисоя Великого» японские броненосцы были обнаружены и с мостика «Князя Суворова». В кают–компании броненосца свободные от вахты офицеры заканчивали завтрак. Старший офицер капитан 2–го ранга А. П. Македонский (Базиль, вспомним поход) поднял бокал с шампанским и, призвав собравшихся «послужить Родине», закончил тост словами «За Россию!» Дружное «ура!» собравшихся там офицеров прервал сигнал боевой тревоги.
Учитывая печальный опыт 1–й эскадры Тихого океана, вицеадмирал Рожественский со штабом по тревоге перешел в боевую рубку. Кроме адмирала и флаг–капитана в ней находились флагманские штурманский и артиллерийский офицеры, 2 старших флаг–офицера — лейтенанты С. Д. Свербеев и Н. А. Крыжановский, и корабельные офицеры — командир, старшие штурман и артиллерист, мичман Б. Г. Шишкин, а также рулевой кондуктор, дальномерщики и матросы у переговорных труб и телефонов[152]. На флаг–офицеров возлагался контроль за флажным сигналопроизводством. Радиостанцией для управления в бою командующий пользоваться не планировал, ее приборы заранее укрыли в батарейной палубе. Характерно, что заведующему военно–морским отделом штаба в боевом расписании не нашлось достойного места. Поэтому капитан 2–го ранга В. Н. Семенов по собственной инициативе оказался на кормовом мостике. Флагманский корабельный инженер во время боя был расписан в операционном пункте броненосца. Эти штрихи хорошо дополняют характеристику аппарата управления, созданного командующим.
Уже в виду противника З. П. Рожественский осознал нелепость построения своей эскадры, обоснованно заподозрив японцев в намерении атаковать более слабые броненосцы 2–го и 3–го отрядов. В 13 час. 25 мин. по сигналу «Суворова» 1–й отряд, увеличив ход до 11 узлов, склонился влево, чтобы принять в кильватер «Ослябю». Двенадцати броненосным кораблям адмирала Того З. П. Рожественский решил противопоставить свои двенадцать броненосцев в одной кильватерной колонна. Предвидя бой левым бортом, он дважды приказал транспортам и крейсерам «держать правее». В 13 час. 30 мин. крейсера легли на курс норд- ост — 50°[153]. Одновременно «Блестящему» и «Безупречному» было приказано держаться при крейсере «Олег», а несколько ранее контр–адмирал О. А. Энквист направил «Бодрый», «Громкий» и «Грозный» в распоряжение «Светланы». В сочетании с приказами о закреплении эсминцев за флагманскими кораблями эти распоряжения окончательно раздробили миноносные силы эскадры и исключили всякую возможность применения их для совместной дневной торпедной атаки. Вспомним, что эта возможность слабо, но просматривалась в тактических документах штаба эскадры, изданных во время похода.
Итак, на виду у главных сил противника российский адмирал поспешно перестраивал свои эскадренные броненосцы, отведя крейсерам роли защитников ненужных транспортов, а эсминцам — посыльных и спасательных судов. Быстроходные «Жемчуг» и «Изумруд», которые по замыслу Рожественского должны были защищать броненосцы от минных атак противника (от японцев их ожидали!), оказались репетичными кораблями, а скорее — наблюдателями сражения. Между тем они могли лидировать эсминцы в атаках, а для репетичного корабля командующему более других подходил «Алмаз».
Правда, и японские крейсерские отряды не проявили инициативы в духе командующего Соединенным флотом. Очистив поле сражения главным силам, вице–адмиралы Дева и Катаока, контр–адмиралы Уриу и Того–младший начали нерешительные маневры захождения в тыл русской эскадре — к транспортам, явно не торопясь сблизиться и открыть огонь.
В истории установилось мнение, что японцы к маю 1905 г. хорошо знали сильные и слабые стороны своего противника и поэтому действовали наверняка. Однако их действия говорят о другом: флагманы Соединенного флота держались с большой осторожностью, ставя свои последующие решения в зависимость от результатов первого огневого соприкосновения. Превосходство русской эскадры в тяжелой артиллерии явно внушало им опасения.
В 13 час. 40 мин. 1–й и 2–й боевые отряды японцев вслед за «Микасой» пересекли курс русским и оказались на 4 румба впереди левого траверза «Суворова». Не желая расходиться контркурсами, что привело бы к кратковременному бою без решительных результатов, адмирал Того решил повернуть на параллельный курс русской эскадре и нанести главный удар по ее головным кораблям[154]. На подобный случай японским флотом был хорошо отработан поворот «все вдруг», после которого концевой корабль с младшим флагманом на борту становился во главе колонны. Вероятно, японский командующий так бы и поступил, атакуя 8 кораблей 2–го и 3–го броненосных отрядов, но, увидев, что в голову русской эскадры выдвигаются четыре сильных корабля типа «Бородино», не решился противопоставить им свои броненосные крейсера[155]. Того решил повернуть последовательно, сознательно рискуя вводить в бой свои корабли по частям в целях сохранения выгодной позиции на
носовых курсовых углах противника. В 13 час. 45 мин. в дистанции всего 40 кбт. от «Суворова» «Микаса» начал поворот влево на курс норд–ост — 67°. Следуя своему адмиралу, за ним практически в одной точке поворачивали «Сикисима» и другие броненосцы и крейсера. Основная опасность этого маневра для японцев заключалась в том, что корабли вводились в бой по очереди; поворот почти на обратный курс 1–го боевого отряда, заслонившего к тому же отряд Камимуры, занял около 10 минут. Концевые японские броненосные крейсера смогли бы открыть огонь только через 15 минут после поворота «Микасы». В такой обстановке русским было выгодно атаковать противника, используя высокую скорость головных броненосцев для быстрого сближения со сдвоенной японской колонной на дистанцию прямого выстрела бронебойными снарядами. Атаку могли поддержать и сравнительно тихоходные броненосцы 2–го и 3–го отрядов, маневрируя по способности. Учитывая строгую централизацию управления, основанием для подобного образа действий мог послужить только сигнал Рожественского на «Суворове», подкрепленный его же маневром. Командующий эскадрой, стремясь сохранить громоздкую кильватерную колонну, избрал иной — крайне неудачный — вариант первого удара. В 13 час. 49 мин., когда «Микаса» и «Сикисима» уже лежали на новом курсе, З. П. Рожественский приказал открыть огонь по японскому флагманскому кораблю. По команде с мостика лейтенант Б. А. Данчич начал пристрелку из левой носовой 152–мм. башни «Суворова» с дистанции 32 кбт. Первый же снаряд упал всего в 20 метрах от кормы «Микаса». За «Суворовым» открывали огонь и другие русские корабли. Одновременно флагманский броненосец лег на курс норд–ост — 23° и уменьшил ход до 9 узлов, подняв сигнал «2–му броненосному отряду вступить в кильватер 1–му отряду броненосцев»[156]. Не исключено, что первые выстрелы по броненосцам Того в начале боя произвел «Ослябя», оказавшийся ближе всех к противнику.
Рожественский и после сражения считал, что поставил эскадру в выгодные условия для нанесения первого удара: в течение 10 минут все 12 кораблей колонны якобы могли держать под огнем точку поворота японской боевой линии на дистанциях всего от 32 до 42,5 кабельтовых[157].
На самом деле даже с мостика «Суворова» было видно, что «Ослябя» еще находится правее створа его мачт: маневр перестроения был далек от завершения. «Орел» не успел обогнать «Ослябю» и оставался на его правом траверзе. Чтобы пропустить «Орла», флагманский корабль 2–го отряда уменьшил, а потом и застопорил ход, подвернув вправо и подставив противнику свой высокий борт.
Следующие за «Ослябей» мателоты уменьшали ход, отворачивая вправо и влево во избежание столкновений — в русской боевой линии возникло замешательство, отмеченное также и противником. Беспорядочный строй с частым изменением курса и скорости, крайне невыгодный — острый — курсовой угол головы строя противника — все это отрицательно сказалось на эффективности огня русской эскадры. Кроме того, Рожественский не мог не знать, что эскадренная стрельба по одной цели его кораблями не отработана. Распределения же целей сделано не было. Хотя специального сигнала о сосредоточении огня по головному на «Суворове» поднято не было, командиры кораблей, следуя ранее изданным приказам и примеру флагмана, пытались стрелять по «Микасе». Дистанция до него от концевых кораблей русской колонны была не менее 50–55 кбт.