Страница 27 из 65
И все-таки эти очевидные трудности на пути кооперативного достижения совершенно необходимой цели — мирового единства — не должны останавливать нас, ибо этот метод обладает рядом уникальных преимуществ, не имеющих альтернативы.
Разве что будет найдена какая-либо конституционная форма мирового правления, при помощи которой державы могут продолжать считаться великими — и действительно играть эту роль, — несмотря на то что их военный потенциал не будет паритетным военному потенциалу Советского Союза и Соединенных Штатов. В таком частично организованном мировом сообществе Великобритания, континентальные страны Западной Европы и доминионы могут по-прежнему иметь влияние в международных делах, влияние, отнюдь не обусловленное отношением их военного потенциала с потенциалом «большой двойки». Даже на полупарламентарном международном форуме политический опыт, зрелость и выдержка таких стран имели бы значительный вес в балансе сил, противостоя грубой силе меча. С другой стороны, в мире политики с позиции силы эти высокоцивилизованные, но менее мощные в материальном отношении государства не будут иметь никакого веса в сравнении с Соединенными Штатами и Советским Союзом. В третьей мировой войне все они, за исключением, возможно, Южной Африки, Австралии и Новой Зеландии, превратятся в арену боевых действий. В особенности это коснется Великобритании и Канады, в чем канадцы и англичане прекрасно отдают себе отчет.
Глядя в лицо этой опасности, мы должны коснуться еще нескольких вопросов.
В политике в отличие от личных отношений пословица «третий лишний» совершенно не соответствует истине. Там, где можно объединить для решения проблемы кооперативного правления миром, скажем, восемь великих держав или хотя бы три, решить эту проблему много легче, чем если их всего две. Это очевидное соображение порождает вопрос, нельзя ли вызвать к жизни какую-либо третью мировую державу, которая была бы сравнима с Соединенными Штатами и Советским Союзом по всем статьям: на арене силовой политики не уступала бы их военному потенциалу, а в плане моральном и политическом была бы равной участницей международного совещательного органа в случае, если человечеству удастся его нынешняя пионерная политическая инициатива по введению механизма конституционального правления вместо слепых игр грубой силы в международных отношениях.
Не может ли роль этой третьей великой во всех отношениях державы — роль, которая одному Соединенному Королевству уже не под силу, — коллективно взять на себя британское Содружество наций? Думаю, краткий ответ на этот вопрос будет таким: в чисто стратегическом плане — да, в географическом и политическом — нет.
В совещательных органах конституционально управляемого мира государства — члены Содружества будут занимать достаточно весомое место, ибо они представляют собой большое сообщество некрупных политически зрелых государств, а также потому, что они смогут выступать единым строем — не оттого, что их политика унифицирована или заранее скоординирована, но просто потому, что в жизненно важных политических вопросах, в области социальных и духовных традиций они имеют много общего, ибо не перестали жить в очень тесных и дружественных отношениях между собой, хотя и двинулись каждое своим путем к главной цели — самоуправлению. Однако чтобы трансформировать Содружество в третью великую державу, сделав ее настолько же мощной коллективно, насколько ее члены влиятельны внутри сообщества, странам Содружества придется сплотиться в единый, цельный военный союз, столь же высокоцентрализованный, как Советский Союз во все времена и как Соединенные Штаты в годы войны; и достаточно только выразить эту идею словами, как сразу становится ясно, насколько она осуществима. Это означало бы повернуть вспять то движение, к которому Содружество шло намеренно и последовательно начиная с 1783 года, и отказаться от накопленных результатов той эволюции, драгоценных результатов совместных усилий народа Соединенного Королевства и народов других стран Содружества, добившихся самоуправления наравне с Соединенным Королевством за последние полтора века.
За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. Невозможно вложить все свои силы в прогрессивный процесс, имеющий своей целью добиться максимального самоуправления для всех субъектов Содружества, проявляющих готовность к независимому правлению, и в то же время ожидать, что можно будет создать коллективную военную машину, такую, какую Москва — если взять наиболее яркий случай — последовательно и сознательно строила последние шесть столетий ценой свободы, плюрализма и других политических и социальных благ, которых добились для себя страны Содружества за счет коллективного могущества. Страны Содружества не могут отречься от своих идеалов и распутать сеть истории, которую они для себя сплели; они не могли бы сделать этого при всем своем желании, но даже если им и удалось бы совершить это сомнительное чудо, то они напрасно отказались бы от своих неотъемлемых прав, ибо, даже пожертвовав всеми достоинствами и достижениями, присущими Содружеству, они не смогли бы достичь той степени единства — ни политически, ни географически, — которая в век ядерных вооружений поставила бы его вровень с Соединенными Штатами и Советским Союзом в военном отношении. На поле силовой политики единое Содружество смогло бы сыграть лишь роль пешки, в лучшем случае коня, но ферзя — никогда.
Если Британское Содружество после мировой войны 1939–1945 годов не может играть роль «третьей великой державы», не могли бы сделать это, скажем, Соединенные Штаты Европы? На первый взгляд эта идея несет в себе многообещающую перспективу, однако она тоже не выдерживает критического анализа.
Гитлер сказал однажды, что если Европа действительно хочет быть серьезной силой мирового масштаба (а под силой Гитлер, разумеется, понимал только грубую военную мощь), то она должна приветствовать и проводить политику фюрера; и это жесткое высказывание есть истинная правда. Гитлеровская Европа — объединенная силой германского оружия и под германской гегемонией — есть единственный вариант Европы, способный сравняться с Советским Союзом и Соединенными Штатами по военному потенциалу; но Европа, объединенная под господством Германии, абсолютно ненавистна всем европейцам за пределами Германии. Некоторым пришлось дважды пережить опыт германского господства; для большинства этот опыт пришелся на Вторую мировую войну, а те, кому удалось этого избежать, находились слишком близко к пожару, и жар его опалил их достаточно сильно, чтобы понять и разделить чувства тех, кто сгорел в этом горниле.
В Европейском союзе без Советского Союза и Соединенных Штатов — а это ex hipothesi — есть отправная точка для строительства европейской «третьей великой державы». Германия должна рано или поздно, тем или иным путем выдвинуться на первое место, даже если Объединенная Европа начнет свою новую жизнь при разоруженной и децентрализованной Германии, возможно, даже разделенной на части. В пространстве, лежащем между Соединенными Штатами и Советским Союзом, Германия занимает стратегически господствующее центральное положение; германская нация самая многочисленная в Европе; в сердце Европы, населенном немцами (не учитывая ни Австрию, ни немецкую часть Швейцарии), находится большая часть европейских ресурсов — сырья, производственных мощностей и квалифицированной рабочей силы, — необходимых для тяжелой индустрии; наконец, насколько немцы искусно организуют сырьевую базу для ведения войны, включая и человеческое сырье, настолько же они не способны управлять самими собой и нетерпимы в качестве правителей других народов. На каких бы первоначальных условиях ни вошла Германия в Объединенную Европу, в которой не будет ни Соединенных Штатов, ни Советского Союза, она непременно займет там в конечном итоге главенствующее положение; и если превосходство, которого она не могла добиться силой в течение двух войн, будет достигнуто на этот раз мирно и постепенно, ни один европеец все равно не поверит, что, когда германцы почувствуют в своих руках власть, им хватит мудрости удержаться от того, чтобы, натянуть поводья и, пришпорить. Этот германский фатум может оказаться непреодолимым препятствием в строительстве Европы как «третьей великой державы».