Страница 21 из 109
«Поэтому и Брут нанес Цезарю удар в пах. Некоторые писатели рассказывают, что, отбиваясь от заговорщиков, Цезарь метался и кричал, но, увидев Брута с обнаженным кинжалом, накинул на голову тогу и подставил себя под удары. Либо сами убийцы оттолкнули тело Цезаря к цоколю, на котором стояла статуя Помпея, либо оно там оказалось случайно. Цоколь был сильно забрызган кровью. Можно было подумать, что сам Помпей явился для отмщения своему противнику, распростертому у его ног, покрытому ранами и еще содрогавшемуся. Цезарь, как говорят, получил двадцать три раны. Многие заговорщики, направляя удары против одного, в суматохе переранили друг друга».
Эта драматическая сцена убийства изображается античными историками довольно согласно, за исключением отдельных деталей, что Цезарь, защищаясь, пронзил руку Каски, нанесшему ему первый удар, острым грифелем («стилем»), а увидев среди своих убийц Марка Юния Брута, якобы сказал по-гречески: «И ты, дитя мое!» — и после этого перестал сопротивляться. Деталь эффектная, но все же малоправдоподобная, рожденная на свет в связи с известной нам светской сплетней.
Когда убийство было совершено, в сенате началась настоящая паника. Из попытки Брута обратиться к сенаторам с речью ничего не получилось, так как все в страхе разбежались. Паника и смятение быстро распространились и в городе. Заговорщики же, пытаясь привлечь к себе сочувствие населения, торжественно направились на Капитолий, крича, что они уничтожили тирана, призывая к восстановлению «строя отцов». Но народ, как говорит Аппиан, «за заговорщиками не последовал».
Труп заколотого кинжалами заговорщиков диктатора оставался лежать у подножия статуи Помпея, восстановленной в курии по распоряжению самого Цезаря. Только через какой-то, и видимо немалый, срок появилось трое рабов; они взвалили Цезаря на носилки, с которых бессильно свесилась его рука, и отнесли тело домой. Только трое несли теперь того, кто еще несколько часов тому назад был властелином вселенной.
ЧТО УТАИЛ ВОЕННЫЙ ТРИБУНАЛ ПОСЛЕ УБИЙСТВА АВРААМА ЛИНКОЛЬНА
9 мая 1865 г. в старом здании тюрьмы Арсенала в Вашингтоне начал свою работу военный трибунал. Только что закончилась четырехлетняя кровопролитная Гражданская война. Последние полки разгромленной армии южных рабовладельческих штатов складывали оружие перед войсками северян.
Прошло уже 24 дня с того рокового момента, когда выстрел актера Бута в театре Форда оборвал жизнь президента Линкольна. Убийце удалось скрыться. После напряженных поисков его обнаружили в ночь с 25 на 26 апреля на уединенной ферме. В перестрелке Бут был смертельно ранен и вскоре скончался, унеся с собой в могилу загадки заговора, приведшего к убийству Авраама Линкольна.
И вот теперь, 9 мая, потрясенная страна, всего пять дней тому назад проводившая в последний путь убитого президента, ждала ответа на вопрос: кто направлял руку убийцы? Напрашивался ответ: конечно, главарь рабовладельческой Конфедерации Джефферсон Девис, арестованный 9 мая в штате Джорджия, его сподручные, а также руководители разведки южан, находившиеся в Канаде и организовывавшие на протяжении всей войны шпионаж и диверсии на территории северных штатов. Но такие напрашивающиеся сами собой ответы слишком часто оказываются неполными, а при более глубоком рассмотрении вопроса — и вовсе ошибочными. Итак, посмотрим, правильным ли было заключение, которое было вынесено о виновниках убийства Линкольна.
Надо учитывать, что в конце Гражданской войны положение Линкольна было достаточно сложным и противоречивым. Ему доверяли широкие массы американцев, они убедились на опыте, что президент (хотя и не без колебаний, и не без компромиссных решений) шел навстречу прогрессивным требованиям, проводя ту программу, на осуществлении которой настаивал народ.
Однако число политических врагов Линкольна не только не уменьшалось, но, напротив, все возрастало. Конечно, его ненавидели южные плантаторы и сочувствовавшие им «медноголовые» («медянки») в северных штатах — сторонники полюбовного соглашения с мятежными рабовладельческими штатами. Политика Линкольна вызывала недовольство и радикалов — левого крыла его собственной, республиканской партии. Правда, критика радикалами политики Линкольна была лишь отчасти критикой слева. Прежде всего потому, что сама группа радикалов была чрезвычайно неоднородна. В нее входили люди, требовавшие полного искоренения влияния мятежных плантаторов во имя демократизации Юга и тем самым всей страны в целом. Однако были и другие радикалы, настаивавшие на тех же суровых мерах, но во имя не демократизации, а экономического ограбления Юга северной буржуазией. Первая группа могла с полным основанием надеяться на то, что Линкольн, преодолев свои колебания и надежды добиться успеха «мягким» обращением с побежденными плантаторами, в конце концов согласится на требование «реконструкции» Юга решительными методами. Напротив, вторая группа не могла рассчитывать, что Линкольн согласится с ее планами грабежа южных штатов северными бизнесменами и политиканами.
Линкольн в качестве президента был одновременно главнокомандующим вооруженными силами и фактически руководил ведением войны. Поэтому его убийство было сочтено преступлением, входившим в компетенцию военного суда. Новый президент Эндрю Джонсон назначил членами военного трибунала девять заслуженных офицеров. В качестве прокурора выступал генерал Джозеф Холт, главный судья в армии (руководитель юридического отдела военного министра).
Никто не сомневался в том, что судьи в своем приговоре отразят гнев и возмущение американского народа. Сомневаться можно было лишь в другом: захотят ли эти избранники военного министерства докапываться до сути дела, сумеют ли военные люди, очутившиеся в судейских креслах, разобраться во всех хитросплетениях главных заговорщиков, направлявших действия подсудимых.
Все считали, что на скамье подсудимых сидят лишь простые исполнители чужих планов. Были ли это лишь планы руководителей Южной Конфедерации или здесь приложили руку и их союзники на Севере, «медноголовые», упорно саботировавшие военную политику Линкольна? Да только ли «медноголовые» и стоявшие за ними влиятельные круги банкиров, судовладельцев и купцов? И среди той части северной буржуазии, которая поддерживала республиканскую партию Линкольна и получила огромные прибыли от военных поставок, встречалось немало недовольных президентом, а среди вашингтонских политиков — достаточно беспринципных честолюбцев, готовых на все во имя карьеры. Слишком многим из них «старый Эб» стоял поперек пути. Об этой закулисной стороне заговора ничего не было известно, завеса секретности окутывала действия военного министерства, руководившего розыском преступников.
…Перед трибуналом предстали восемь человек, обвиняемых в том, что в сообществе с Джефферсоном Девисом, Джоном Уилксом, Бутом и рядом других лиц (южных разведчиков в Канаде) они были причастны к убийству Авраама Линкольна, к покушению на государственного секретаря Уильяма Сьюарда и к планам покушения ка вице-президента Эндрю Джонсона и командующего армией Соединенных Штатов генерала Улиса Гранта.
Присмотримся к обвиняемым и к тому, что известно об их участии в заговоре. Наиболее ясной была виновность 20-летнего солдата южной армии Льюиса Пейна (настоящее его имя было Льюис Торнтон Пауэлл). Именно этот угрюмый, молчаливый, атлетически сложенный уроженец еще необжитых территорий во Флориде проник в дом Сьюарда, нанес ему ножом страшную рану, лишь по случайности не ставшую смертельной, выстрелил в сына Сьюарда, которого спасла лишь осечка пистолета, наконец, тяжело изувечил других обитателей дома. Пейн нарушил присягу верности Соединенным Штатам, которую он принес, чтобы освободиться из лагеря для военнопленных. Не было сомнения, что он являлся участником заговора. Все эти факты, которые не отрицал и обвиняемый, его адвокат мог лишь парировать ссылками на возможность того, что его подзащитный временно находился в невменяемом состоянии и был одержим манией убийства. Единственное «доказательство», приведенное при этом защитой, сводилось к тому, что Пейн страдал от несварения желудка!