Страница 33 из 37
— Все это чрезвычайно серьезно, дорогой господин Вебер, — сказал Валенглей. — Могу добавить, что мы должны полностью доверять заявлениям князя Поля Сернина. Я не раз с ним ужинал. Это серьезный, умный человек…
— Не позволите ли, господин премьер-министр, — сказал заместитель шефа Сюрте, — ознакомить вас с другим письмом, полученным мною сегодня утром?
— По этому же делу?
— Да.
— Давайте посмотрим.
Он взял письмо и прочел:
«Милостивый государь,
настоящим предупреждаю Вас, что князь Поль Сернин, выдающий себя за друга госпожи Кессельбах, — не кто иной, как Арсен Люпэн. Доказательство — самое простое: имя Поля Сернина — не более, чем анаграмма Арсена Люпэна. В нем содержатся одни и те же буквы. Ни одной больше или меньше.
Подписано: Л.М.»
И господин Вебер добавил, в то время как Валенглей застыл в ошеломлении:
— На этот раз милейший Арсен Люпэн нашел себе достойного противника. Пока он его разоблачает, тот его выдает. И лиса — в капкане.
— И тогда?
— Тогда, господин премьер-министр, мы попробуем их примирить. А для этого я возьму с собой две сотни человек.
Глава 7
Оливковый редингот
I
Четверть первого. Ресторан близ площади Мадлен. Князь обедает. За соседний столик садятся двое молодых людей. Он здоровается с ними и вступает в разговор как с давними знакомыми.
— Вы тоже участвуете в экспедиции, не так ли?
— Да.
— Сколько вас всего?
— Кажется, шесть. Каждый подходит своей дорогой. Встреча с господином Вебером в без четверти два, около дома уединения.
— Хорошо, я буду.
— Как так?
— Разве не я веду это дело? Не я ли должен найти господина Ленормана, поскольку объявил об этом во всеуслышание?
— По-вашему, патрон, господин Ленорман жив?
— Уверен. Со вчерашнего же дня уверен также, что Альтенгейм и его банда доставили господина Ленормана и Гуреля на мост Буживаль и сбросили их в воду. Гурель утонул, а Ленорман выплыл. В должное время я все это докажу.
— Но почему он не показывается, если жив?
— Потому, что не находится на свободе.
— Значит, сказанное вами — правда? Его держат в подвалах виллы Глициний?
— Все об этом говорит.
— Но вы — как вы об этом узнали? По какому признаку?
— Это уже моя тайна. Все, что могу вам сообщить, это что развязка будет… как бы сказать… сенсационной. У вас все?
— Да.
— Моя машина — за площадью. Поедете со мной.
В Гарше Сернин отослал свой автомобиль, и они прошли к тропе, которая вела к школе Женевьевы. Там он остановился.
— Слушайте меня, ребята: вот самое важное. Вы позвоните в дом уединения. У вас есть на то право, ведь вы — инспектора. Пройдете к флигелю Гортензии, который не занят. Спуститесь там в подвал и увидите старый ставень; достаточно приподнять его, чтобы обнаружить вход в туннель, который я недавно нашел; он напрямую сообщается с виллой Глициний. Им пользовались для контактов служанка Гертруда и барон Альтенгейм. По нему господин Ленорман проследовал, чтобы, в итоге всего, попасть в руки своих врагов.
— Вы так думаете, патрон?
— Да, я так думаю. Дальше. Вы убедитесь в том, что туннель в том самом состоянии, в котором я оставил его нынешней ночью, что обе двери, которые его запирают, теперь открыты, и в углублении, около второй двери, лежит пакет, завернутый в черную саржу, который я туда положил.
— Развернуть его?
— Не нужно; в нем — смена одежды. Идите и старайтесь не быть на виду. Я вас жду.
Десять минут спустя они вернулись к нему.
— Обе двери открыты, — сказал один из Дудвилей.
— Пакет из саржи?
— На месте, около второй двери.
— Отлично. Теперь час двадцать пять. Вебер на подходе со своими героями. За виллой будут наблюдать. Как только Альтенгейм войдет, ее оцепят. Сам я, по уговору с Вебером, позвоню. Это будет началом моего плана. Вперед; уверен, скучать не придется.
И, отпустив братьев, Сернин удалился по дорожке, ведущей к школе, продолжая про себя:
«Все идет как можно лучше. Сражение будет дано на том поле, которое выбрал я сам. Я непременно должен выиграть, избавиться от обоих противников и остаться единственным в деле Кессельбаха… Единственным, с двумя прекрасными козырями: Пьер Ледюк и Штейнвег… И еще — король… То есть Биби… Остается еще, правда, загвоздка: что может сделать Альтенгейм? У него, конечно, тоже есть план наступления. С какой стороны поведет он атаку? И можно ли допустить, что она им еще не начата? Тревожный вопрос. Не выдал ли он меня полиции?
Он обходил лужайку перед школой, ученицы которой были еще на занятиях, и постучал в дверь.
— Вот и ты! — сказала госпожа Эрнемон, открывая. — А где Женевьева? Ты оставил ее в Париже?
— Для этого требовалось, чтобы Женевьева там побывала, — ответил он.
— Но она туда поехала по твоему вызову.
— Что ты говоришь?! — воскликнул он, схватив ее за обе руки.
— Как так? Тебе ведь это известно лучше, чем мне!
— Ничего я не знаю… Ничего не знаю… Говори же!
— Разве ты ей не написал, что она должна приехать к тебе на вокзал Сен-Лазар?
— И она отправилась?
— Ну да… Вы должны были пообедать вместе в отеле Риц…
— Письмо… Покажи мне письмо!..
Она поднялась наверх и принесла письмо.
— Но, несчастная, разве ты не заметила, что это подделка? Почерк подделан неплохо, но письмо фальшиво… Это бросается в глаза!
Он с яростью прижал кулаки к вискам:
— Вот он, тот удар, которого я ждал! Ах, проклятый! Он воспользовался ею, чтобы напасть… Но откуда ему известно?.. Э, нет, он ничего не знает… Вот уже два раза он пытается до нее добраться, но это — ради самой Женевьевы, он в нее, видимо, влюбился… О, нет, такое — никогда! Послушай, Виктуар, ты уверена, что она его не любит?.. Ну вот, я схожу с ума! Постой-ка… Постой… Я должен поразмыслить… И — такой неподходящий момент…
Он посмотрел на часы.
— Час тридцать пять… Время еще есть… дурак! Время — для чего? Разве я могу знать, где она теперь?
Он метался по вестибюлю, словно обезумев, и его старая кормилица не могла прийти в себя от удивления при виде того, как он волнуется, как мало владеет собой.
— В конце концов, — заметила госпожа Эрнемон, — Женевьева могла почуять в последний момент ловушку…
— Но где же она может быть?
— Возможно, у госпожи Кессельбах?
— Правда… Правда… Ты права! — воскликнул он с внезапной надеждой.
И бегом направился к дому уединения.
По пути, у ворот он встретил братьев Дудвиль, входивших к консьержам, от которых открывался вид на дорогу, что позволяло наблюдать за подходами к вилле Глициний. Не останавливаясь, он прошел прямо к флигелю Императрицы, вызвал Сюзанну и попросил провести его к госпоже Кессельбах.
— А где Женевьева? — спросил он вдову.
— Женевьева?
— Да, ее у вас не было?
— Нет, уже несколько дней.
— Но она должна прийти, не так ли?
— Вы так думаете?
— Уверен. Больше ведь ей некуда пойти. Может быть, вы забыли?
— Я напрасно пытаюсь вспомнить. Уверяю вас, мы не уславливались о встрече.
И добавила с внезапным испугом:
— Но вы чем-то обеспокоены? С Женевьевой что-нибудь случилось?
— Нет, ничего…
Он уже умчался. Внезапная мысль поразила его: а вдруг барона нет на вилле Глициний? А вдруг время встречи изменено?
— Я должен его повидать, — решил он. — Любой ценой.
И побежал, в растерянности, безразличный к окружающему. Но перед входом мгновенно обрел опять самообладание. Он увидел заместителя шефа Сюрте, разговаривавшего с братьями Дудвиль. В обычном состоянии, правда, от него бы не укрылось, что господин Вебер едва приметно вздрогнул, как только он появился. Но он не обратил на это внимания.
— Господин Вебер, не так ли? — спросил он.
— Да. С кем имею честь?
— Князь Сернин.
— Очень хорошо. Господин префект полиции сообщил мне, какую важную услугу вы оказали нам, мсье.