Страница 55 из 57
— Определенно, эту посудину назвали не в вашу честь, — крикнул Тирион, когда она скинула одежды.
— Мать и Отец создали нас по своему подобию, Хугор. Мы должны гордиться своим телом, потому что оно сотворено богами.
Боги, наверное, были пьяны, когда занимались моим телом. Карлик смотрел, как септа Лемора скользнула в воду. Зрелище всегда возбуждало его. В этом было что-то восхитительно порочное — представлять, каково было бы стянуть с септы белые тряпки и раздвинуть ей ноги. Лишить невинности. Хотя Лемора была далеко не так невинна, как казалась. Подобные растяжки на ее животе могли появиться лишь после родов.
Яндри и Исилла встали с первыми лучами солнца и уже занимались своими делами. Яндри проверял оснастку и время от времени бросал взгляды в сторону септы Леморы. Его маленькая смуглая жена не обращала на это внимания. Она подбросила щепок в жаровню на задней палубе, поворошила угли почерневшим клинком и начала месить тесто для утренних лепешек.
Лемора вскарабкалась на палубу, и Тирион наслаждался, глядя, как вода стекает между ее грудей, а гладкая кожа сверкает золотом в утренних лучах. Ей было за сорок, скорее милая, чем красивая, но все еще сохранившая привлекательность. Вожделеть почти так же хорошо, как и пить, решил он. Это заставляло его чувствовать себя живым.
— Видел черепаху, Хугор? — спросила септа, выжимая волосы. — Большую рубчатую?
Лучше всего было наблюдать за черепахами рано утром. В середине дня они опускались на глубину или прятались в ямах вдоль берега, но когда солнце только начинало подниматься, они выплывали на поверхность. Некоторым нравилось плыть рядом с лодкой. Тирион успел мельком увидеть с дюжину различных видов: больших и маленьких, с плоскими спинами и мягкими панцирями, красноухих и зубчатых, коричневых, зеленых, черных, когтистых и рогатых; черепах, чьи ребристые узорчатые панцири были покрыты золотыми, яшмовыми и кремовыми разводами. Некоторые были настолько велики, что могли бы нести человека на своих спинах. Яндри клялся, что ройнарская принцесса имела обыкновение переправляться на них через реку. Он и его жена были с берегов Зеленокровки — пара дорнийских сирот, вернувшихся к Матери Ройне.
— Рубчатую я пропустил.
Я разглядывал голую женщину.
— Бедняжка, — Лемора натянула тунику через голову, — я знаю, ты встаешь так рано в надежде увидеть черепах.
— Я также любуюсь восходом солнца.
Это всё равно что смотреть на деву, встающую голышом из ванны. Одни могут быть симпатичнее других, но все в равной степени полны обещаний.
— Черепахи тоже преисполнены собственного очарования, должен признать. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем вид двух красиво очерченных… панцирей.
Септа Лемора рассмеялась. Как и у всякого пассажира "Робкой девы", у нее были свои секреты. Она словно приглашала раскрыть их. Я не хочу узнавать ее поближе, я просто хочу ее трахнуть. И это ей тоже было известно. Повесив кристалл септы на шею и уложив его в ложбинке между грудей, она дразнила его улыбкой.
Яндри поднял якорь, стянул один из длинных шестов с крыши каюты и оттолкнулся. Две цапли, вытянув головы, наблюдали, как "Робкая Дева" отплыла от берега, выходя на середину потока. Лодка медленно заскользила вниз по течению. Яндри перешел к румпелю, Исилла переворачивала лепешки. Она поставила железную сковороду на жаровню и выложила на нее бекон. Иногда она готовила лепешки и бекон, в другие дни — бекон и лепешки. Раз в две недели была рыба, но не сегодня.
Пока Исилла отвернулась, Тирион стащил из жаровни лепешку, метнувшись прочь как раз вовремя, чтобы избежать встречи с ее грозной деревянной ложкой. Лучше всего было есть лепешки горячими, обмакивая в масло и мед. Запах жарящегося бекона вскоре выманил из трюма Утку. Он понюхал жаровню, схлопотал от Исиллы ложкой и пошел на корму пустить утреннюю струю.
Тирион проковылял вслед за ним.
— Вот на что стоит посмотреть, — съязвил он, когда они опорожняли свои мочевые пузыри, — карлик и утка, преумножающие силу могучей Ройны.
Яндри захрюкал от смеха:
— Матери Ройне не нужна твоя жидкость, Йолло. Она и так величайшая река в мире.
Тирион стряхнул последние капли:
— Достаточно великая, чтобы утопить карлика, в этом я согласен. Однако Мандер такой же ширины, равно как и устье Трезубца. А Черноводная даже глубже.
— Ты не знаешь эту реку. Вот подожди и увидишь.
Бекон покрылся хрустящей корочкой, а лепешки приобрели золотисто-коричневый цвет. Юный Гриф, зевая, вышел на палубу.
— Всем доброе утро.
Парень был ниже Утки, но его долговязое сложение говорило, что он еще вытянется. Этот безбородый юнец мог бы заполучить любую девку в Семи Королевствах, с синими волосами или без них. Они бы таяли под его взглядом. У Юного Грифа были голубые глаза, как и у отца, но если у того они почти бесцветные, то у мальчишки — темные. При свете лампы они становились черными, а на закате казались фиолетовыми. Ресницы же были длинными, как у девушки.
— Чую запах бекона, — объявил юноша, натягивая ботинки.
— Хороший бекон, — сказала Исилла. — Садись.
Она кормила их на корме: навязывала Юному Грифу лепешки с медом и лупила Утку ложкой по рукам всякий раз, когда тот хотел загрести побольше бекона. Тирион взял две лепешки, положил между ними кусок бекона и отнес Яндри, стоящему у румпеля. Затем помог Утке установить большой треугольный парус "Робкой Девы". Яндри вывел их на середину реки, где течение было сильнее. "Робкая Дева" оказалась прекрасным судном. С неглубокой посадкой, она могла продолжать свой путь даже по самым маленьким речным притокам и преодолевать песчаные отмели, на которые сели бы суда большего размера. С поднятыми парусами и при хорошем течении, лодка могла развивать порядочную скорость. Яндри уверял, что это вопрос жизни и смерти в верхнем течении Ройны.
— Вверх от Печалей нет законов уже тысячи лет.
— И людей, как я погляжу. — Он видел какие-то руины на берегах реки, груды камней, заросшие лозой, мхом и цветами, но никаких признаков человеческого жилья.
— Ты не знаешь реки, Йолло. В любой излучине могут скрываться пиратские лодки, а среди развалин — прятаться беглые рабы. Их ловцы редко заходят так далеко на север.
— Ловцы рабов были бы приятной заменой черепахам.
Не будучи беглым рабом, Тирион не боялся быть пойманным. И ни один пират не стал бы утруждаться и захватывать лодку, движущуюся вниз по течению — ценные товары из Волантиса везли в противоположную сторону.
Когда с беконом было покончено, Утка толкнул Юного Грифа в плечо:
— Пора набивать синяки. Думаю, сегодня будем сражаться на мечах.
— На мечах? — ухмыльнулся Юный Гриф. — Что ж, это будет забавно.
Тирион помог ему одеться в толстые штаны, подбитый дублет и старые помятые стальные латы. Сир Ролли облачился в свою кольчугу и броню из вареной кожи. Оба надели шлемы и взяли тупые мечи из сундука с оружием. Они расположились на корме, нетерпеливо поглядывая друг на друга, а остальная компания собралась поглазеть.
Когда они бились на деревянных или тупых топорах, больший вес и сила сира Ролли давали ему преимущество, но с мечами шансы уравнивались. Никто из них сегодня не взял щит — это была игра в нападение и защиту, передвижение взад-вперед по палубе. Юный Гриф наносил больше ударов, хотя удары Утки были мощнее. В конце концов здоровяк начал уставать. Его удары стали медленнее и без размаха. Юный Гриф отразил их все и предпринял яростную атаку, заставившую сира Ролли отступить. Когда они достигли бортика, парень сцепил их клинки и так толкнул Утку плечом, что здоровяк полетел в реку.
Он вынырнул фыркая, бранясь и вопя, чтобы кто-нибудь вытащил его обратно, пока рыбы не сожрали его причиндалы. Тирион бросил ему веревку.
— Утка должна уметь плавать получше, — заявил он, пока они вместе с Яндри затаскивали рыцаря на борт "Робкой Девы".