Страница 43 из 53
Привлечение творческой интеллигенции
Черкесов в своем декабрьском «чекистском манифесте» от 2004 года с удовлетворением отметил, что КГБ сейчас «в моде», что герой-чекист вернулся в российскую культуру[789]. Как мы можем убедиться, этот момент подчеркивали и критики данного процесса[790]. Мода на чекизм также тесно связана с еще одной важной составляющей андроповского наследия: особой моделью сотрудничества КГБ с миром культуры.
С какого-то момента некоторых выдающихся представителей культурного истеблишмента стали активно призывать совместно с органами безопасности реабилитировать фигуру чекиста. Так, в декабре 2002 года «Литературная газета» провела встречу директора ФСБ Патрушева с интеллигенцией. В ходе встречи писатель и главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков вспомнил о том, что в советское время чекист был положительным героем: «Очень многое, в том числе и авторитет структуры, зависит от того, как его работники отражаются в книгах, фильмах… В советский период был герой чекист, в некоторых фильмах, может быть, и картонный, но, безусловно, положительный — это был рыцарь государственных интересов»[791].
Поляков предложил восстановить более тесные связи между творческой интеллигенцией и ФСБ по советской модели, которая подразумевала «плотный контакт ваших структур [секретных органов] с творческими союзами»[792], а также премии за лучшие книги и фильмы. Патрушев согласился и отметил, что «ничего не нужно нового изобретать», поскольку необходимые механизмы и опыт уже имеются. Встреча закончилась в чекистском советском стиле: одна из певиц от имени Московского детского благотворительного фонда поблагодарила Патрушева за поддержку Федеральной службой безопасности нуждающихся детей[793] — такой ход был стандартным в репортажах советской эпохи на чекистскую тематику.
Говоря «ничего не нужно нового изобретать», Патрушев наверняка подразумевал институты и практики 1960-1970-х годов, которые мы можем назвать андроповской моделью отношений между органами госбезопасности и творческой интеллигенцией. Именно эта модель, особенности которой мы сейчас рассмотрим, в настоящее время перерабатывается и восстанавливается.
Со времен революции большевики стремились изменить отношения между органами госбезопасности и интеллигенцией и в частности, как мы уже отмечали, разрушить традиционную для России модель, в соответствии с которой противодействие тайной полиции идеализировалось и боготворилось интеллигенцией. Считалось, что революция положила конец этому традиционному антагонизму, перевела взаимоотношения органов госбезопасности и интеллигенции на совершенно новые рельсы, и теперь они действуют в согласии друг с другом[794].
Период председательства Андропова в КГБ мы можем считать кульминацией советского проекта по трансформации этих отношений. Они были формализованы и стали управляться рядом новых институтов, что проявилось в так называемом литературном возрождении КГБ, расцвет которого пришелся на конец 1960-х годов.
Точнее было бы назвать это «культурным возрождением КГБ», поскольку самыми известными его плодами стали не только романы, но и фильмы. Классические фильмы той эпохи, такие как «Семнадцать мгновений весны», популярны в России и по сей день, многие из них считаются культовыми[795].
Это «возрождение» предвосхитили шаги, предпринятые в брежневскую эпоху и направленные на поощрение писателей и художников, разрабатывающих темы, связанные с чекистами. В июле 1968 года, например, в Бресте прошла первая Всесоюзная конференция по литературе о пограничных войсках, которую совместно подготовили Союз писателей СССР и Политическое управление пограничных войск[796]. К началу 1970-х годов чекисты прочно укрепились в новом измененном пантеоне советских героев и обрели привилегированный статус, что отражало новые приоритеты режима. Как отметил писатель Виль Липатов в своем обращении к съезду Союза русских писателей в 1970 году, чекист-разведчик пришел на смену старым героям советской литературы (дояркам, трактористам и военным)[797].
И снова отчетливо видна была мощная нравственная составляющая. Новый герой-чекист появился в русле более широкой тенденции по созданию нового положительного героя, способного действовать в качестве противоядия идеям «универсального гуманизма». Этот герой был описан на III Всесоюзном съезде писателей в апреле 1970 года: «Герой должен быть решительным человеком, он должен двигаться к цели без колебаний и сомнений, он должен не знать жалости к врагам»[798].
В период председательства Андропова произошло два главных нововведения, направленных на облегчение сотрудничества между творческой интеллигенцией и КГБ с целью создания новых чекистских героев в советской популярной культуре: создание Пресс-бюро КГБ и учреждение ежегодных премий КГБ. Все это было восстановлено в путинскую эпоху, как мы убедимся ниже.
Пресс-бюро КГБ
Советские органы госбезопасности всегда отслеживали и подвергали цензуре сценарии и рукописи, в которых затрагивалась чекистская тематика, но в начале 1960-х в связи с возрождением кино в эпоху Хрущева и новым стимулом создавать фильмы на эту тему поток соответствующих рукописей, которые просматривала небольшая группа консультантов КГБ, превысил все возможности пишущих и в КГБ заговорили о необходимости создать более формализованную структуру для координации этой работы[799]. Проект, вероятнее всего, разработал заместитель председателя КГБ Семен Цвигун, известный своими литературными наклонностями[800].
В июне 1969 года Андропов ответил на эти предложения созданием Пресс-бюро КГБ с Цвигуном в качестве куратора[801]. Это Пресс-бюро станет машинным отделением культурного ренессанса КГБ, единой границей между КГБ, с одной стороны, и творческой интеллигенцией — с другой. Устойчиво негативный образ, преследовавший чекистов, очевидно, был источником постоянных раздумий Андропова.
Одной из главных целей Пресс-бюро, заявленных изначально, было изменение образа чекиста в глазах общества. Учреждая Пресс-бюро, Андропов определил три его главные цели: повысить политическую бдительность советского населения, поднять авторитет органов государственной безопасности в глазах масс и создать атмосферу, в которой не будут допускаться негативные явления[802]. Для этого Пресс-бюро предстояло выполнять следующие задачи: популяризировать позитивную версию истории КГБ, разоблачать враждебные действия, дезинформацию и антисоветскую клевету, определять приемлемость культурных произведений на чекистскую тематику (включая пьесы, телепередачи и книги), поддерживать связь и взаимодействовать с местными органами КГБ с целью организации освещения чекистской тематики в местной прессе, на радио и телевидении[803].
Создание атмосферы, в которой не будут допускаться негативные явления, означало поощрение давления со стороны КГБ на все сферы жизни советского общества[804]. Как отмечал автор статьи «Рыцари революции», опубликованной в «Комсомольской правде» на юбилей ЧК в 1967 году, «своевременное вмешательство общественности, товарищеская поддержка и критика, терпеливое разъяснение ошибок тем, кто отбился от стада, всегда помогало людям избавиться от таких недостатков, как самодовольство, чрезмерная терпимость, утрата бдительности. Среди советских людей не может быть безразличных, пассивных, стоящих в стороне от идеологической борьбы. И компромиссы здесь недопустимы»[805].
789
См. например: Сидоренко А. Жизнь, отданная служению Отечеству.
790
Черкесов В. Мода на КГБ?
791
См. например: Шохина В. Поэты и государство. О любви к НКВД, презренный к «правозащитной шпане» и переводах из Туркменбаши, Независимая газета. 2004. 20 декабря. № 276. С. 2.
792
Мы служим России // Литературная газета, № 50-1, 18 декабря 2002. См. на сайте: www.fsb.ru/fsb/comment/rukov/single. htm!id=[email protected] /* */
793
Там же.
794
Новое исследование советской культуры и отношений между интеллигенцией и властями показывает более сложную картину того, как действовал режим в вопросе привлечения интеллигенции. Помимо всего прочего, оно заключалось в обращении внимания на ту роль, которую играли посредники между режимом и культурной интеллигенцией: редакторы, сценаристы — те, кто вел переговоры с творческими личностями и бюрократами; см., например: Аймермахер К., Бордюгов Г. Культура и власть // К. Аймермахер, Г. Бордюгов. Культура и власть в условиях информационной революции XX века. Форум немецких и российских культурологов. М.: Аиро XX, 2002. С. 9-13.
795
Самый известный пример — Штирлиц, вымышленный герой-чекист в фильме Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны». Говорят, что Андропов хотел подружиться с Семеновым, одним из ведущих писателей, ассоциирующихся с этим «ренессансом»; см.: Медведев Р. Неизвестный Андропов. С. 90.
796
Часовые советских границ. С. 313.
797
Процитированно: Геллер М. Я. Российские заметки 1969-1979. М.: МИК, 1999. С. 49.
798
Там же. С. 48.
799
Андрей Бачурин — член этой группы, один из инициаторов, стоящих за созданием Пресс-бюро КГБ; его попытки создать Пресс-бюро связаны с началом 1960-х годов; Кононенко И. От Пресс-бюро КГБ СССР до ЦОС ФСБ России // В. Минаев. Тайное становится явным. С. 7-8.
800
Там же. С. 8. Литературные попытки Цвигуна в большей степени включали в себя разработанные им мифы о его собственной военной карьере; см.: Бобков Ф. КГБ и власть. С. 249-50. Цвигун также работал главным консультантом в фильме «Семнадцать мгновений весны» (под одним из своих псевдонимов, генерал-полковник С. К. Мишин); см.: Мленин А. КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы. 3-е изд. М.: Центрполиграф, 2002. С. 240. Цвигун также писал сценарии под псевдонимом Днепров.
801
Минаев В. Тайное становится явным. С. 8.
802
Там же. С. 4.
803
Там же. С. 4-5.
804
О «горизонтальном наблюдении», действующем таким образом в советском обществе см.: OlegKharakhordin. The Collective and the Individual in Russia: A Study of Practices. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1999.
805
Малыгин А. Рыцари революции. С. 2.