Век Зверева

Через шесть часов, когда было принято решение о сворачивании «Регтайма» и эвакуации русских функционеров, порт был уже в тройном кольце оцепления. Проснувшиеся наконец генералы спешно выводили людей к машинам, пультам; отпирались ружейные комнаты.

Торг шел долго. Подробностей этого торга, как и того, о чем говорилось в Форосе в девяносто первом году, узнаем мы не скоро, а может быть, никогда. Наконец командующий четырнадцатой армией, который принял на себя всю полноту власти в области, разрешил пропустить «Икарус» с врагами народа в аэропорт.

…Бухтояров уже двенадцать часов просидел в зале ожидания. Один, без оружия.

«Вся королевская рать» покинула чрево автобуса и шла к депутатской комнате через зал. Автобус был тут же обыскан и отправлен назад, в город. В зале — пассажиров человек пятьдесят. Сидеть и ждать рейса — дело привычное. Только вот телефоны-автоматы отказали вдруг все сразу, и люди в штатском не дают отъехать со стоянки ни одной машине. Мобильных телефонов у пассажиров имеется несколько, но вежливый женский голос на станции повторяет вновь и вновь, что связь временно прервана, и извиняется. Дело житейское, город почти пограничный. Наверное, что-то происходит. Даже милиция где-то внутри. Видно, проходит инструктаж или занята каким-то важным государственным делом. Те наемники, что работают в зале, прекрасно говорят по-русски.

Он встал, прошел в туалет, потом умылся теплой водой, вернулся в зал, прошел в буфет.

Буфетчица сварила ему кофе, пирожок черствый дала. Ей велено было «администрацией» держать ушки на макушке. В зале, возможно, опасный преступник. Фотографию жены наемника показали, спросили, не видела ли такую сегодня, и посоветовали от стойки не отходить. То же — в ресторане. Кое-кого из персонала пришлось уложить там же, в комнате с заложниками.

Бухтояров поднялся на второй этаж, туда, где окна на летное поле и вечер чудесный за стеклами. Мог быть вариант, по которому пассажиры в зале ожидания так бы ничего и не поняли, и беда прошла бы мимо них. Бухтояров, убивавший столько и так легко распоряжавшийся многими жизнями, молился сейчас о том, чтобы с этими людьми ничего не случилось. Вереница предателей шла через все летное поле к самолету. Парк машин за эти годы несколько уменьшился. Но уникальное расположение анклава не позволило заморозить аэропорт. Летали грузы, пассажиры, шел товар, деньги крутились.

Обычный «ТУ» был выбран не зря. По тем же причинам «тихой» операции. А «боинги» и другие ловкие машины должны были садиться уже позже. Вот он, самолет. Слева на стоянке — такой же, и справа. Горят прожектора на полосе, суетятся механики, вот и заправщик уже отошел. Отъехал в свое безопасное место, туда, направо.

Аэропорт стандартный, типовой. Зверев мог с закрытыми глазами показать расположение служб, места складирования, запасной диспетчерский пульт, топливный склад. Нужно было каким-то образом покинуть здание.

Сейчас наемники работали по высшей цифре. Господин Ши и компания уже поднялись в салон. Свободны все полосы. Поднимается этот борт, и оставшиеся «борцы за возвращение отторгнутых территорий» начнут свою эвакуацию. Вот уже и второй борт готовят. В него-то и погонят пассажиров из зала. Заложников.

А наемники между тем в униформе. Черные просторные куртки, кепи с длинными козырьками, высокие ботинки. Нужно искать одиночного зверя. Бухтояров уже стал привлекать к себе внимание. А это и хорошо. Есть на втором этаже в правом крыле один тупичок. Он направился туда, и один из сторожей — за ним. Идет Бухтояров медленно, нарочито.

— Эй!

И еще раз: «Эй»!

Стоя за углом, в нише он ждал.

А парень-то оказался слабоват. Беспечно завернул за угол, шаг замедлил, соображая, куда делся этот ходок. Пора ему лежать, как и всем, рожей вниз, на полу. Указаний ждать.

Ребром ладони попал Охотовед точно в кадык, что и требовалось, оттащил мужика в угол и мгновенно оказался уже в куртке, кепочку натянул на глаза. И ствол слабоват. Всего лишь «кедр». Дальность стрельбы — сто пятьдесят метров. Ничему их жизнь не научила. А впрочем, и задача-то была у этой братвы пикантная. Тонкая.

Бухтояров спустился через правое крыло к ограждению. Главное — фактор внезапности, как и раньше и всегда.

До терминала с заправщиками — пятьсот метров. Туда и нужно направиться. Пока не мешает никто, но и не помогает. Идти нужно непринужденно, но быстро. Керосиновозов там два, стоят рядком. Возле — «братва» в куртках и кепочках. Пасут. Трое их. Объект — важный. А за спиной Зверева уже шумно. Это — тело нашли со сломанным кадыком, недовольны.

Двое, опершись спинами на бампер «ЗИЛа», беседуют, третий навстречу Бухтоярову два шага сделал, неудачно, сектор обстрела перекрыл. Главное — водителя не задеть, чтобы ключи не искать долго.

Бухтояров оглянулся. Самолет уже потихоньку катится на рулежку. Пожалуй, пора. Метров пятнадцать до машин, а водитель — вот он, слева, на ящике сидит. Ни жив ни мертв. Значит, будет жив.

Всю обойму выпустил Бухтояров по цели. Не любил он это оружие. Легкое, для ближнего боя, но другого-то сейчас нет. Уже бегом подбежал к расстрелянной охране терминала, схватил другой ствол, так как запасной обоймы в куртке не обнаружилось.

— Ключи. Давай быстро ключи. Я наш. Русский, — то ли приказал, то ли объяснил он.

— А это кто был? — спросил, почему-то шепотом, водитель.

— Оккупанты, дядя. Ключи! Какая машина?

— Первая!

— Сколько в ней?

— Литров пятьсот.

— То что надо…

«Зилок» завелся с ходу. Хоть здесь порядок. А к терминалу уже выворачивал пассажирский автобус, в нем — человек шесть.

— Это дело нам знакомо, — сказал сам себе Бухтояров, — и вечер сегодня приятный.

Он направил «ЗИЛ» прямо в лоб автобусу, и нервы у того, кто вел его, не выдержали, отвернул.

«ТУ» стоял на взлетной полосе метрах в трехстах, форсируя двигатель, готовясь к набору скорости, к взлету.

Бухтояров бы успел выброситься из кабины, откатиться, побежать, ожидая жуткого толчка в спину и полета то ли в новую постылую жизнь, то ли в преисподнюю. Но лайнер двинулся, покатил по дорожке, и в маневре можно было ошибиться, а не хотелось.

Заправщик несколько низковат, и потому он направил его в стойку правого шасси, снес ее, самолет крутнулся на двух точках опоры, потерял устойчивость. Тогда-то он и пропорол крылом цистерну, да и само крыло смялось, и искра от трения металла нашла керосин…

Через три минуты спецназ штурмом взял здание аэропорта. Никто из пассажиров не пострадал. Рассеявшихся на всем пространстве летного поля наемников просто перестреляли.

Самолет горел долго и смрадно. Заправленный под завязку топливом, он развалился, отлетела хвостовая часть, фонарь кабины нашли потом почти в километре. Спастись удалось одному из пилотов. Его выбросило взрывной волной так удачно, что он упал на траву возле ограждения и всего лишь получил местные ожоги второй степени и сотрясение мозга. От Бухтоярова не осталось ничего.

…Душа Люси Печенкиной еще не вознеслась. Она бродила возле озера, проникала в дом с выбитыми стеклами, в котором не спешил прибираться Иван, ее давний и близкий друг. Она постояла над Иваном, сидящим возле дуба, поплакала над ним и привиделась своему позднему суженому. Слеза стекла по щеке Ивана. Он очнулся, а Люся решила осмотреть окрестности. Совсем скоро ее призовут туда, в комнату, где белые стены и зеленые холмы за окном. Она будет ждать своего луча, своего знака на срезе холма и потом отправится по коридору, слушая долгую и невнятно-прекрасную музыку, а потом ее личное дело рассмотрит Создатель. А может быть, это будет не он сам, а кто-то из его небесной канцелярии. Она слишком незначительна, чтобы претендовать на внимание столь высокой персоны. Так думала Люсина душа и поражалась тому, что она может думать. Но она знала, что это ненадолго и скоро она будет только ЗНАТЬ.

А пока она решила немного попутешествовать и осмотреть окрестности. Боги Восточной Пруссии заметили ее и грустно улыбались. Все, даже строгий Перкунс. Им было жаль, что они не увидят эту женщину на уборке урожая и не она приготовит белого поросенка в назначенный день.