Поэтический космос

Что такое космос для человека? Для большинства лю­дей — это звездное ночное небо над головой, это дневное небо опять же над нами. Но всегда ли так будет: всегда ли небо над нами, всегда ли мы внутри космоса? Ведь насту­пил же момент, когда дневное небо оказалось внизу, а чело­век воспарил над ним. Выход человека за пределы земного неба можно уподобить его космическому рождению. Подоб­но младенцу, пребывавшему в материнской утробе и вне­запно, в момент рождения, воспарившему над ней, человек вышел из космической утробы и оказался не только за облаками, но и воспарил над небом. Облетая дневное небо со стороны космоса, которое когда-то казалось ему бесконечным, человек невольно должен поднять взор к ночному темному космическому небу и поставить вопрос:

а это небо не окажется ли когда-нибудь таким же обле­таемым, как наше? Не наступит ли момент, когда, шагнув в области черных дыр, человек как бы вывернет наиз­нанку космос, во всей его беспредельности воспарит над ним, как воспарил он сегодня над дневным небом?

Одним словом, родившись из утробы земного неба, не предстоит ли нам пережить второе, космическое рождение из темного чрева космоса? Не предстоит ли нам подобно Ионе выход из чрева кита, на котором, по представлению древних, держалась земля?

Космическое рождение неизбежно: сознаем мы это или нет, мы все этого хотим. Мы хотим быть вечными, беско­нечными, совершенными, как космос, создавший землю, жизнь, нас и наш разум на земле. Мы хотим уподобить­ся вечному бессмертному космосу, не теряя своей индиви­дуальности, сохраняя свое «я».

И опять спросит читатель: возможно ли это?

Возможно ли для человека космической эпохи обрести совершенное двуединое тело, одна половина — это мы в том состоянии, в котором пребываем сегодня, другая — весь бесконечный космос? На чем основан такой оптимизм? Ведь даже выход за пределы дневного неба, за атмосферу, вовсе не означает обретения человеком неба. Вот именно — не означает, а надо, чтобы означал. То, что мы живем в косми­ческую эпоху, бесспорно, но все ли мы пользуемся плода­ми звездного сада или мы уподобились ребятишкам, кото­рые, перемахнув через ограду, не решаются сорвать с ветки созревший плод?

Сегодня мы еще внутри вселенной, но наступит мо­мент, и, обняв весь космос, как сейчас внутренней оболоч­кой кожи обнимаем свое тело, мы сможем сказать: космос внутри нас. Это произойдет в тот миг, когда мы сможем переменить ориентацию внутреннего и внешнего с той же легкостью, с какой космонавты меняют верх и низ в неве­сомости.

Когда-то младенец пребывал в материнской утробе, под­вешенный на водах, как бы в невесомости. Потом какая-то сила влечет его сквозь тьму, и, прежде чем он вдохнет воздух, он почувствует удушье. Это означает, что в момент рождения человек переживает примерно то же самое, что Предстоит ему в момент смерти: удушье, темнота, узкое пространство, страшная сила тяжести, влекущая в неиз­вестность. И вдруг он оказывается в бесконечном прост­ранстве нашего мира, рождается. Темнота оказывается све­том, узкое пространство оказывается бесконечно широким.

Но ведь это же почти дословное описание того, что чувствуют некоторые люди в состоянии клинической смерти. Оно подробнейшим образом описано в знаменитой книге «Жизнь после смерти» доктора Моуди. Да, именно так: сначала проход сквозь узкое пространство, темнота, затем свет и выход и парение над собой. Если так, то почему же тогда биологическая смерть переживается нами как величай­шее несчастье? Да потому, что мы при жизни не пережили это великое состояние обретения своего космического тела, мы духовно и психологически не приготовились к этому.

И вот совершенно ясная программа: сделать внутреннее внешним, а внешнее внутренним, осознать относительность внутреннего и внешнего.

Удивительно, почему Циолковский не сделал этого шага и, описав относительность верха и низа в состоянии невесо­мости, не ощутил относительности внутреннего и внешнего.

Космическая переориентация возвращает человеку его центральное местоположение в космосе. Подобно ребенку, который сразу после рождения не осознает свое тело как свое и еще долгое время ощупывает руки, неги, голову, не сознавая, что может управлять ими, что это его тело, человек начинает мысленно ощупывать космос и осознавать его как звездное продолжение.

Когда я говорю, что человек должен переменить оболоч­ку, переменить направление внутреннего и внешнего, это вовсе не означает, что речь идет о поверхности его тела. Ведь границы между внутренним и внешним весьма неопре­деленны. Важно психологически научиться так же свободно обращаться с внутренним и внешним на земле, как в неве­сомости свободно обращаться с верхом и низом. Перед вы­ходом в невесомость среди ученых были споры, сможет ли человек в невесомости сохранить рассудок. Ведь не будет главной шкалы отсчета верха и низа. Оказалось, ничего страшного. Человек условно считает: там, где голова,— верх, там, где ноги,— низ, хотя это не имеет никакого реального отношения к его местоположению.

Вот таким же образом, пребывая внутри вселенной, мы можем переориентировать внутреннее и внешнее.

Существует древняя легенда. При изгнании Адама из рая был поставлен архангел с обоюдоострым огненным мечом, вращающимся и отделяющим Адама от рая. Этот обоюдоострый меч — Млечный Путь, вращающийся вместе с небом вокруг своей оси, как бы отделяющий нас от бес­конечного космоса. Наступит момент возвращения человека, когда через области черных дыр он снова вернется в свой райский сад. Сегодня на вечные вопросы: кто мы, откуда мы пришли, куда мы идем — человек может дать вполне исчер­пывающий ответ. Мы — космос, мы пришли из космоса, мы идем в космос.

Древняя астрология, китайская система иглоукалывания основана на соотнесении точек на небесном своде с точками акупунктуры на человеческом теле. Человеческое тело прое­цировалось на небосвод, небосвод проецировался на чело­века. Сердце — солнце и солнце — сердце. Космос был внешней проекцией человека, человек — внутренней проек­цией космоса. Символ таких взаимопроекций — чаша, схо­дящаяся к центру и расходящаяся к низу. Адам, ходящий по земле, был зеркальным отражением звездного Адама — всего небесного свода над его головой. Человек и вселен­ная — два космических двойника. Небо — зеркало, в кото­ром человек видел прежде всего себя. Такая антропная космология со временем была высмеяна, а затем отверг­нута как ненаучная. Но вместе с водой выплеснули из ванны ребенка. Забыли о том, что в ненаучной картине мира дана вполне научная, геометрически и пространственно точная модель соотношения человека и мироздания.

В древности не было науки топологии, раздела матема­тики, который занимается сложными преобразованиями систем. Не было знаменитой «теоремы ежа», которая гла­сит, что сфера может быть вывернута наизнанку, при этом образуется сложная самопересекающаяся поверхность.

А теперь представьте себе, что сфера — это вся наша разбегающаяся вселенная, и представьте себе, что, вывора­чиваясь наизнанку, она образует сложную самопересекаю­щуюся поверхность. Это и есть строение всего живого: самопересекающееся, самопереплетающееся, входящее во­ронками внутрь. Посмотрите, как завихрены ушные рако­вины, радужка глаза, как завихрен мозг, сравните эти вихри со спиралями космических галактик, с лабиринтами острова Валаам, и вы поймете, что мы просто не поняли древних, не поняли их мироздания, когда отвергли строй­ную картину двуединого человека-космоса, созданную древ­ними мифологиями. Язык мифа символичен, его нельзя понимать буквально.

Сейчас человек подобен улитке, пребывающей в солнечно-звездной раковине. Но представим себе, как улитка выходит, выползает наружу, вбирая свой внешний скелет — свою ракушку. Внешне она беззащитна, уязвима, но зато она открыта самым тонким влияниям природы и космоса. Не случайно вымерли бронтозавры, покрытые сплошной рако­виной ничем не пробиваемой кожи. Высшее восхождение по ступеням эволюции уготовлено человеку, внешне гораздо менее защищенному, чем та же черепаха, тот же динозавр, та же улитка.