Страница 4 из 15
Вот теперь она действительно заинтересовала Стэнтона.
— Как долго он у вас?
— Три дня.
ФСБ представляла собой плохо изученную, быстро прогрессирующую болезнь, которая вызывалась генной мутацией. Она передавалась от родителей к детям и действительно являлась одним из немногих заболеваний, связанных с прионами. Большинство страдавших ею людей первоначально прибегали к медицинской помощи, потому что начинали обильно и постоянно потеть и с трудом засыпать ночью. Через несколько месяцев бессонница становилась хронической. Пациентами овладевала слабость, начинались приступы беспричинного страха, люди теряли способность нормально передвигаться. Переходя от галлюцинаций наяву к вызывающей панику реальности, почти все больные ФСБ умирали, проведя без сна несколько недель, и ни доктор Стэнтон, ни один другой врач ничем не могли им помочь.
— На вашем месте я бы не торопился с диагнозом, — сказал он. — Статистика заболеваемости ФСБ в мире составляет один случай на 33 миллиона человек.
— Что же еще может служить причиной полнейшей бессонницы? — спросила Тэйн.
— Например, не замеченная вами зависимость от метамфетаминов.[4]
— Мы находимся на востоке Лос-Анджелеса, так что я имею удовольствие чуять «мет» в дыхании пациентов каждый день. Нашего парня основательно проверили на наркоту. Он чист.
— От ФСБ пока пострадали менее сорока семей во всем мире, — сказал Стэнтон, продолжая двигаться вдоль ряда клеток. — И если бы тут присутствовала семейная история, вы бы уже о ней упомянули.
— Дело в том, что мы пока не смогли поговорить с ним, потому что не понимаем его языка. С виду он латиноамериканец или, возможно, абориген-индеец. Вероятно, из Центральной или Южной Америки. Формально у нас есть переводчик, но это громко сказано. Просто сидит паренек с незаконченным высшим и кипой потрепанных словарей.
Стэнтон посмотрел сквозь стекло очередной клетки. Змея лежала совершенно неподвижно, а изо рта у нее торчал кончик серого хвостика. Не пройдет и нескольких часов, как остальные змеи тоже проголодаются и подобная ситуация произойдет в других клетках. Многие годы работы в институте не приучили Стэнтона равнодушно относиться к судьбе подопытных зверьков и не чувствовать себя виноватым в их гибели.
— Кто именно привез к вам этого пациента? — спросил он.
— «Скорая», как зафиксировано в приемном покое, но там не указано, машина какой из служб.
Все это вполне соответствовало тому, что Стэнтон знал о Пресвитерианской больнице — одной из самых переполненных и бедных в Лос-Анджелесе.
— Сколько лет пациенту?
— Похоже, слегка за тридцать. Я понимаю, что это странно, но я читала вашу статью о возрастных аберрациях, сопутствующих прионовым заболеваниям, и подумала, что здесь как раз такой случай.
Что ж, Тэйн относилась к работе со всей ответственностью, но ее старательность никак не могла повлиять на факты.
— Уверен, что результаты генетической экспертизы всё скоро прояснят, — сказал он ей. — Если позже возникнут вопросы, звоните доктору Дэвису, не стесняйтесь.
— Погодите, доктор! Не вешайте трубку!
Стэнтон поневоле восхитился ее настойчивостью. В ординатуре он и сам был когда-то занозой в заднице у врачей.
— В чем еще дело?
— В прошлом году была опубликована научная работа об уровнях амилазы, где говорилось, что по ним можно определять дефицит сна.
— Мне эта работа знакома. И что с того?
— У моего пациента этот уровень составляет триста единиц на миллилитр, а это значит, что он не спал уже более недели.
Стэнтон отвернулся от клеток. Неделя без сна?
— У него были спазмы?
— Судя по результатам сканирования мозга, были, — ответила Тэйн.
— А как выглядят зрачки?
— Как булавочные головки.
— Какова реакция на свет?
— Не реагирует.
Неделя бессонницы. Потливость. Мозговые спазмы. Зрачки сузились до размера булавочной головки.
Из немногих заболеваний, что давали такую комбинацию симптомов, остальные были даже более редкими, чем ФСБ. Стэнтон стянул с рук перчатки, уже позабыв о своих мышах.
— Не допускайте никого к нему в палату до моего приезда.
2
По своему обыкновению, Чель Ману приехала к церкви Богоматери всех Ангелов — главному храму для четырех миллионов католиков Лос-Анджелеса — к самому концу службы. Поездка от ее кабинета в музее Гетти до собора в час пик занимала почти час, но ей нравилось еженедельно совершать это небольшое путешествие. Большую часть своего времени она корпела в исследовательской лаборатории музея или читала лекции в Калифорнийском университете, и для нее это была редкая возможность выбраться из западной части города, выехать на шоссе и просто двигаться. Даже плотный транспортный поток с пробками — проклятие Лос-Анджелеса — совершенно не раздражал ее. Дорога до церкви становилась желанным перерывом в работе, временем для медитации, когда можно было отключиться от всей этой повседневной суеты: ее исследований, ее бюджета, ее коллег, ее обязанностей на факультете, ее матери. Она выкуривала сигарету (или даже две), включала тяжелый рок и позволяла себе расслабиться. И всегда, съезжая с хайвея, сожалела, что не может все бросить и продолжать ехать дальше.
У самого собора она затушила окурок второй сигареты и бросила его в урну под странной мужеподобной статуей Мадонны, установленной рядом со входом. Затем открыла тяжелую бронзовую дверь. Внутри ее ожидали привычный вид и ощущения: сладкий запах ладана, голоса молящихся у алтаря и самая большая коллекция алебастровых окон в мире. Проникавший сквозь них свет делал землистыми лица большой группы собравшихся здесь сегодня иммигрантов-майя.
За кафедрой, под пятью иконами в золоченых окладах с изображениями пяти фаз жития Христова, стоял Марака — пожилой бородатый «дежурный священник», помахивающий кадилом.
— Тевичим, — пропел он на к’виче, диалекте языка майя, на котором говорят более миллиона аборигенов в Гватемале, — Тевичем Гукумац к’астайисай.[5]
Марака повернулся лицом к востоку и сделал большой глоток баальче — молочно-белого священного напитка, который готовили из выжимки древесной коры, корицы и меда. Потом он жестом подал сигнал своей пастве, и храм снова наполнили голоса молящихся. Они исполняли один из древних обрядов, которые разрешал им архиепископ раз или два в неделю, но при условии, что майя непременно посещали и обычные католические мессы.
Чель тихо прошла вдоль дальнего нефа, стараясь не привлекать к себе внимания, хотя по меньшей мере один мужчина заметил ее и радостно помахал рукой. Он уже пытался множество раз пригласить ее на свидание с тех пор, как она помогла ему правильно заполнить анкеты для иммиграционной службы. Пришлось тогда соврать, сказав, что у нее уже есть ухажер. При росте в 155 сантиметров Чель не выглядела типичной жительницей Лос-Анджелеса, но среди собравшихся многие считали ее красавицей.
Встав в сторонке от алтаря, Чель дождалась окончания обряда. Использовала время, чтобы рассмотреть конгрегацию, в которой заметила дюжины две белых лиц. До самого недавнего времени «Братство» насчитывало только шестьдесят членов. Они встречались здесь по понедельникам, чтобы почтить своих богов и традиции предков, — то были исключительно иммигранты, выходцы из стран, где осели потомки древних майя, включая родную для Чель Гватемалу.
Но теперь все чаще стали являться сторонники теории апокалипсиса. Пресса уже окрестила их «декабристами», а они, казалось, искренне верили, что участие в обрядах майя спасет их, когда наступит Конец Света, до которого, по их подсчетам, оставалось менее двух недель. Разумеется, многие «декабристы» не утруждали себя приходом сюда, проповедуя идею о конце цикла жизни на Земле с других трибун. Некоторые утверждали, что океаны выйдут из берегов, землетрясения вскроют все разломы земной коры, а полюса поменяются местами, уничтожив все живое. Другие оспаривали это мнение, настаивая, что апокалипсис в новом контексте будет означать всего лишь возвращение к более примитивному образу жизни, избавив землян от переизбытка технологий. Серьезные же исследователи истории майя, к которым принадлежала Чель, считали идею Конца Света 21 декабря просто чьей-то досужей выдумкой. Однако это никому не мешало наживаться на мудрости древних майя, торгуя футболками, билетами на «научные» конференции или же, напротив, высмеивая ее народ и делая его предметом глупых шуток в вечерних развлекательных шоу на телевидении.
4
Химические наркотики, вызывающие быстрое привыкание.
5
«Да благословен будь крылатый серпент — покровитель жизни».