Лабиринт Осириса

Библиотечное требование – первое звено в цепи. Бен-Рой задумался, куда приведет его улика.

– У кого-нибудь есть соображения, из какой библиотеки этот формуляр? – спросил он, поднимая квадратик бумаги.

В кабинете присутствовали два других детектива: Иони Зелба и Шимон Луцич, оба занимались расследованием убийства учащегося иешивы. Что касалось Луцича, то он в жизни не приближался ни к одной библиотеке. Зелба, наоборот, считался книжным червем и, подойдя, взял у Бен-Роя формуляр.

– Национальная библиотека, – без колебаний определил он. – В Гиват-Рам.

Бен-Рой кивнул, взял требование и, сделав запрос в поисковике «Гугл», выяснил номер телефона библиотеки. Дозвонившись до сотрудника из отдела обслуживания читателей, он объяснил ситуацию и послал по электронной почте фотографию убитой женщины, предупредив библиотекаря, что картинка не из приятных. Через две минуты пришел ответ – Ривка Клейнберг. Судя по звучанию имени и фамилии, женщина была из израильских евреек. Никак не армянка. Бен-Рой сделал пометку. Вот и второе звено.

– Она журналист, – продолжал библиотекарь. Его звали Ашер Блюм, и он был явно потрясен. И неудивительно, учитывая вид погибшей. – Часто пользовалась библиотекой, писала, кажется, для газеты «Гаарец».

Имя Бен-Рою ничего не сказало, но ведь сам он предпочитал другую ежедневную газету – «Едиот ахронот». Он снова сделал пометку. Вот и третье звено.

– У вас есть контактные данные?

Библиотекарь назвал ему адрес погибшей, адрес ее электронной почты, домашний телефон и дату рождения – оказалось, что ей пятьдесят семь лет. О ее мобильном телефоне данных в библиотеке не было.

– Хотя мобильник у нее был, – заметил Ашер Блюм. – Нам постоянно приходилось просить ее прекратить пользоваться телефоном в читальном зале.

Не было сведений и о ее родственниках.

– Вам известно, когда она в последний раз приходила в библиотеку? – спросил Бен-Рой.

– Точно была на прошлой неделе, – ответил Ашер Блюм. – Видел ее в главном читальном зале, она смотрела микрофильмы. Не знаю, видел ли ее после этого кто-нибудь из моих коллег. Могу поспрашивать.

– Будьте любезны. – Бен-Рой немного подумал и задал еще вопрос: – Не в курсе, какие микрофильмы она просматривала?

Оказалось, что-то из газетных архивов, но что именно, Ашер Блюм сказать не мог. А жаль. Случалось, такие мелкие детали помогали мгновенно завершить расследование. Бен-Рой дал библиотекарю номер своего мобильника на случай, если тот вспомнит что-то еще, и отключился. В коридоре у кулера с водой стоял Амос Намир. Бен-Рой написал на отдельном листочке фамилию и остальные данные жертвы, махнул ему рукой и отдал информацию. Пока Намир сообщал ее другим членам команды, Бен-Рой стал звонить своему приятелю журналисту Натану Тирату из «Гаарец». Они вместе проходили военную службу в Голанской бригаде и с тех пор не потеряли связи. Общались к обоюдной пользе: Бен-Рой время от времени сливал журналисту какой-нибудь необычный сюжет, а тот чуть не каждую неделю просвещал его, какие до него доходили слухи. «Мы те же детективы, – любил шутить Тират. – Только с грамматикой у нас дела обстоят получше».

– Конечно, я ее знаю, – сказал он, когда Бен-Рой назвал ему имя Ривки Клейнберг. – Когда-то у нас работала. А почему ты спрашиваешь?

Бен-Рой колебался. Он знал, что Лея Шалев и шеф Гал надеялись хоть немного вздохнуть до того, как пресса накинется на эту историю. А в том, что пресса накинется, сомнений не было. И Бен-Рой решил, что первый кусок лучше бросить тому, кто по крайней мере сочувствует нуждам полицейского расследования. Он посвятил товарища в случившееся – в общих чертах, чтобы тот представил картину.

– Чего-то в этом роде следовало ожидать, – заметил Тират, выслушав Бен-Рея. – Ривку не слишком любили.

– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Бен-Рой.

– Она была серьезным исследователем. На самом деле серьезным. Раскапывала такие штучки, которые немало людей предпочли бы оставить в тайне. Нажила себе кучу врагов. Могущественных врагов.

Бен-Рой, заинтересовавшись, подался вперед.

– Имена можешь назвать?

Тират хохотнул.

– С кого тебе начать? Помнишь скандал по поводу мелцеровских откатов?

Разве Бен-Рой мог подобное забыть? Несколько лет назад все газеты пестрели заголовками связанных с этим делом статей. Группа людей из парламентского комитета по планированию получила от консорциума финансируемых русскими строительных компаний взятки на сумму в десятки миллионов шекелей. Насколько было известно Бен-Рою, главные персонажи этой истории до сих пор отбывали срок в Рамле – в тюрьме «Маасиягу».

– Она об этом писала?

– Конечно. А также о том, как стреляют на поражение израильские силы обороны. Видео жестокостей «Хамас». Скандал с финансированием партии «Ликуд». Отравленное детское питание… Когда же это было? Ах да, в две тысячи третьем. Список можно продолжать: палестинцы, поселенцы, правое крыло, левое крыло, правоохранительные органы, политики… Она настроила против себя почти всех, кого только можно было настроить. Честно говоря, я удивлялся, что она дожила до сих пор.

– Ей угрожали расправой?

Снова тот же смешок.

– Всего пару раз в день. Коммутатор ведет запись. Кажется, было штук двадцать угроз после того, как она вытащила на свет Божий нечистого на руку цадика[33] из района Меа-Шеарим.

Бен-Рой постучал ручкой по столу. Он надеялся сузить круг подозреваемых. Но после того, что сказал Тират, получалось, что у половины Израиля и оккупированных территорий имелся мотив для устранения журналистки.

– Ты сказал, когда-то работала…

– Пару лет назад ей указали на дверь. Пожалуй, скорее три года назад.

– Причина?

– Прежде всего – работать с ней настоящий кошмар. Грубиянка. Жуткая спорщица. Устраивала черт знает что, если у нее в тексте меняли хотя бы слово. Все от нее рыдали. Но терпели, пока она эффективно работала. Но в конце концов…

– Ее работа перестала приносить результат.

– Скорее у нее появилась мания разоблачительства… – Послышался щелчок зажигалки и звук глубокой затяжки. Тират закурил сигарету с очень подходящим журналистам названием «Новость». – У нас есть профессиональное выражение «охотник за тенями», – продолжал он после паузы. – Это журналист, которому повсюду мерещатся заговоры и махинации. Материал сам по себе не имеет ценности – за ним обязательно должно что-то стоять. Тайный сговор, мошенничество. Чтобы прослыть хорошим журналистом, надо, чтобы что-то из этого присутствовало в твоих статьях. А Ривка, поверь мне, проявила себя чертовски хорошей журналисткой, конечно, когда была моложе. Но если большинство из нас, как правило, начинают с фактов и исследуют, куда они приведут, Ривка все чаще и чаще опиралась на предположение, что существует очередной подрывающий основы заговор, и выискивала факты, которые бы подтвердили ее теорию. У нее появились странные мысли, а парочка ее материалов чуть не столкнула нас лбом с законом. Ни у кого не вызывает сомнений, что политик Либерман – тот еще мерзавец, но я не способен представить, чтобы он возглавил заговор с целью взорвать Харам аль-Шариф.

По своим наблюдениям за израильскими правыми, Бен-Рой не стал бы так категорично это утверждать, но вслух ничего не сказал.

– Начальство решило, что она стала для нас источником неприятностей, и вышвырнуло пинком под зад. Я жалел, что ей пришлось уйти. Многие жалели. Пусть она была невыносима, но если за что-то бралась, то неслась к цели, как крылатая ракета. Никто не обладал такой способностью проникать в самую суть предмета, как Ривка Клейнберг. Абсолютно бесстрашная. Можно сказать, самоубийственно бесстрашная.

Бен-Рой делал пометки.

– Когда Клейнберг от вас ушла, куда она подалась? В другую газету?

– Никто бы ее не взял, – ответил Тират. – Ни одна из больших общенациональных газет. Слишком большая обуза. Слышал, она писала для политического журнала в Яффе. Знаешь, из этих – солидных, левого толка, с тиражом тысяч десять.

33

В иудаизме и особенно в хасидизме: благочестивый, безгрешный человек.