Царьград. Гексалогия

– Что‑то не вижу я здесь никого, у кого можно хоть что‑то спросить, – скептически произнес Лешка и посмотрел на приятелей. – А что, ребята, хорошо бы сейчас придумать, что нам со всей шпионской информацией делать?

– С чем?

– Ну, с теми грамотами, что нам дали.

– Можно продать туркам, – задумчиво произнес Владос. – Они, наверное, купят. Даже – скорее всего. А можно и не продавать – выкинуть.

– Угу, – кивнул Лешка. – Стало быть, я так понимаю – поступило два предложения. Продать или выкинуть. Что ж, будем голосовать. Кто за то, чтобы продать? Ну, что ж вы?

Парни явно замялись.

– Тогда попрошу высказываться!

– Можно, конечно, и продать, – тихо произнес Владос. – Нам это выгодно. Но, с другой стороны – таким образом мы нанесем урон трапезундцам.

– А это – самое что ни на есть предательство! – Георгий махнул рукой. – Хоть мы и недолго прожили в этом городе и не успели завести друзей, все равно, я – за то, чтобы не причинять горя людям. Не продавать!

– И я так думаю, – кивнул Владос. – Понимаешь, Алексей, одно дело – старик Николай, Никифор Кратос и прочие им подобные, совсем другое – остальные. Может, не очень‑то они и ждут турок? Я тоже против продажи.

– Ясно, – Лешка вдруг улыбнулся. – Я, значит – за? Напрасно вы так считаете.

– Да мы вовсе…

– Только у меня еще одно предложение, третье! – юноша лукаво посмотрел на друзей.

– Какое же? – удивленно спросил Георгий.

– Не продавать и не выкидывать, а сжечь! Чтобы даже пепла не осталось от всей этой предательской гадости! Если хотят турки захватить Трапезунд, пусть захватывают честно, а мы им в этом деле не помощники.

– Хорошо сказал! – похвалил Владос. – Просто замечательно. Где бы вот только отыскать огниво?

Друзья огляделись по сторонам и, не сговариваясь, вздохнули – больно уж безрадостной казалась местность. И, главное, пустынной. Хотя нет, впереди, на пригорке пылила какая‑то арба.

Приятели переглянулись:

– Догоним?

– Можно, – Лешка поморщился – все же таки еще сильно болела спина и плечевые суставы. – Только вот быстро бежать я пока не могу.

– Я тоже, – мотнул головой Георгий.

– Тогда я сбегаю за вас, – Владос улыбнулся – как‑то так вышло, что в застенках он пострадал меньше всех.

Запряженная медлительными волами арба, поскрипывая колесами, неспешно катила в гору, и быстроногий грек догнал ее в один миг, о чем‑то заговорив с возницей – морщинистым крестьянином в широкополой войлочной шапке. Крестьянина этого Лешка с Георгием рассмотрели чуть позже, когда подошли ближе. Поздоровались, слегка поклонившись.

– И вам тоже здравствовать! – откликнулся возница. – Ваш товарищ сказал, что вы ищете огниво?

– Да, неплохо было бы сейчас развести костер, обогреться.

– А далеко ли держите путь, позвольте узнать? – крестьянин говорил на странной смеси греческого и заимствованных тюркских слов, впрочем, было понятно – Лешка, кстати, давно уже навострился балакать на языке ромеев.

– Мы идем в… в Синоп, – незаметно подмигнув друзьям, пояснил Владос.

– Не близкий путь, – крестьянин покачал головой. – И весьма опасный – в горах много разбойников.

– Вообще‑то нам надо в Константинополь, – встрял в беседу Георгий. – Сесть бы сейчас на какое‑нибудь попутное судно – и да поможет нам святой Николай!

– А, так вы христиане! – возница явно обрадовался. – Тогда зачем вам нужно в Синоп, к туркам?

– Мы ж говорим – ищем попутный корабль.

– Зря туда идете, – крестьянин сурово покачал головой. – А я вот еду в предгорья, за хворостом. Если подождете или поможете – приглашу вас к себе в гости. Там что‑нибудь и придумаем насчет судна – у нас в селении много рыбаков.

– Отлично! – Лешка всплеснул руками. – Мы были бы вам очень признательны! И, конечно, поможем с хворостом.

– Ну, тогда садитесь!

– Да нет, – Лешка переглянулся с Георгием. – Мы уж лучше пешком. Сидеть, знаете ли – невмоготу.

– Что так?

– Турецкие плети.

– Ага, и вы не любите турок!

– А вы?

– А кто их здесь любит? – крестьянин стегнул быков. – Правда, турок турку рознь. Но все ж… Янычары – это, скажу я вам, сущее бедствие. Головорезы, каких мало.

Владос усмехнулся:

– Да знаем мы янычар. Они, кстати, не турки, а бывшие христианские мальчики…

– Ну, нам от этого не легче.

Дармыс – так называлось селение, куда беглецы приехали на скрипучей арбе Авдея Агрипулоса. Довольно большое – десятка два домов – оно лепилось к горам и узенькой полоской пляжа выходило к морю. В небольшой бухточке покачивались на волнах серые рыбачьи лодки, впрочем, большая часть их лежала кверху брюхом на желтом песке пляжа. Кроме собственно домов – как двухэтажных, зажиточных, так и бедняцких хижин – в селении имелась церковь, выстроенная из мягкого туфа и высокая сторожевая башня, сложенная из серых булыжников. Наряду с основной своей функцией – сторожевой – иногда башня использовалась и в качестве маяка – в штормовую погоду на ее верхней площадке разжигали костер. Все это поведал парням их новый знакомец Авдей, пока чесали языками по пути в селение.

Лешка все сомневался – а стоило ли воспользоваться предложением крестьянина? Ведь Дармыс находился на территории Трапезундской империи, и в селении наверняка имелся и староста, и еще какие‑нибудь официальные лица. Вот, доложат они о чужаках в Трапезунд… А вдруг? Вдруг хоть кто‑то догадается?

Своими сомнениями Лешка поделился с Владосом – шепотом и по‑русски.

– Да брось ты, – отмахнулся тот. – Мы же не на год сюда едем – от силы недели на две.

Лешка все равно до конца не успокоился, полагая, что не стоит терять бдительности – спасибо, один раз уже потерял. А вышло так, что вроде бы он и беспокоился‑то напрасно.

В доме Авдея гостей встретили хорошо – накормили, напоили кислым вином и уложили спать на гостевой половине, где обычно жили нанимаемые хозяином рыбаки. Но сейчас никого не было – не сезон. Зато были две девушки: одна – хозяйская дочка, вторая – племянница. Последняя – то и посматривала на Лешку во все глаза! Юноша тоже обратил внимание – девчонка по своей конституции чем‑то напоминала Балию – такая же худая, а, значит, по местным меркам – не красивая, красивыми здесь почему‑то считались женщины в теле. А вот Лешке подобные сдобные пышки не нравились, то ли дело такие, как Гюльнуз или Балия… Или вот – Анна, именно так звали племянницу Авдея Агрипулоса. Не очень высокого роста, но стройная, длинноногая, волосы, заплетенные в две косы, светлые, но все же нельзя сказать, что блондинка, скорей, светлорусая, с этаким золотистым оттенком, щеки чуть впалые, а глаза… даже и не сказать сразу, какого цвета. Если смотрит прямо – вроде бы карие, а отведет взгляд – зеленые. У Лешки, кстати, точно такие же – были они глазами похожи.

Авдей, имея большое хозяйство, держал племянницу в строгости, впрочем, как и дочку. С раннего утра и до позднего вечера обе хлопотали по дому – кормили и доили коров и коз, присматривали за гусями и курами, ухаживали за лошадьми, да еще успевали управляться по дому – работы хватало, присесть некогда.

Катерина, дочка Авдея, девка была, по местным меркам, на загляденье – крепенькая, с большой грудью и широкими бедрами, щеки румяные, черная коса, синие очи. Всем удалась девка – недавно пятнадцать минуло, пора уже и замуж выдавать. А жених‑то был на примете – некто Лисандр, молодой рыбак и владелец трех лодок. Из богатой семьи парень, уже и сватов засылал, да Авдей решил пока повременить со свадьбой – подождать до осени, как и принято было. Таким образом, Катерина с Лисандром считались помолвленными, и молодой рыбак частенько захаживал в гости.

– А однажды, смотрю – милуются! А у Катьки рубаха расстегнута аж до пупа! – азартно поведал Лешке с Владосом Корнелис, младший авдеев сынишка.

– Что ты говоришь?! – Владос поцокал языком. – Неужто прям до пупа?

– Ну, почти, – Корнелис оглянулся и смешно наморщил нос.

Ох, и любил же поговорить этот парень – язык, что помело, а рот вообще не закрывался. Он чем‑то походил на сестру – темненький, синеглазый, с круглым пухлощеким лицом – только тощий, как Анна.