Царьград. Гексалогия

Хитрый скряга Ичибей Калы дал парням всего лишь три дня, за которые новоявленные сваты и должны были устроить дело с женитьбой. Перед самым заходом в бухту Кафы, приятели нарочно поскандалили, даже демонстративно подрались – это чтоб у Ичибея не возникло нехорошей идеи оставить кого‑нибудь из них на фелюке в качестве заложника. Наверное, тот так и собирался поступить, но, поразмыслив и посмотрев на побитые физиономии беглецов, брезгливо махнул рукой.

– Идите оба! Но, помните, мои люди будут приглядывать за вами и при малейшем подозрении убьют.

Лешка пожал плечами. Мог бы и не говорить, и так догадались, что не просто погулять выпускают. Ну, естественно, под строгим контролем, странно было бы, если б по‑другому.

Город не знали ни тот, ни другой. Владос, правда, как‑то раз бывал здесь, еще будучи ответственным за груз на скафе богатого константинопольского купца, но, кроме портовых таверн, ничего не видел. Туда для начала и отправились, в таверны. Шли, крутили по сторонам головами – больно уж интересно было. Каменные двух– и трехэтажные здания, улочки, мощенные круглым булыжником, массивные и вместе с тем, рвущиеся к небу храмы. Позади шел Кызгырлы и плевался – уж больно ему, мусульманину, не нравились питейные заведения, во множестве располагавшиеся по обеим сторонам улицы. Наверное, от этой назойливой опеки можно было бы убежать – что, подумав, и предложил Лешка – вызвав лишь скептическую ухмылку Владоса.

– Полагаю, что кроме Кызгырлы за нами присматривают еще несколько человек. Только они делают это скрытно. Ичибей Калы хоть и скряга, но совсем не дурак. Кызгырлы это так, чтоб чувствовали присмотр…

– Вот бы нам остальных вычислить!

– Думаю, куда легче будет уговорить жениться купца. К тому же помни, Ичибей обещал нам неплохо заплатить в случае удачи.

– Ты веришь этому скряге?

– Нет. Но все‑таки… Приятно осознавать, что кто‑то тебе должен.

Лешка засмеялся – и в самом деле приятно. Чтобы «господа сваты» не выглядели полными оборванцами, Ичибей скрепя сердце выдал им – вернее, Кызгырлы – несколько серебряных монет – дирхемов, которые друзья тут же, в порту, и потратили на торжище, облачившись в узкие штаны с остроносыми башмаками и длинные греческие хламиды с шелковыми поясами. Гламурненко так вышло – разноцветные штаны, алые шелковые пояса с медными бляшками, зеленовато‑лазурные туники. Как авторитетно заявил Владос – «парни стали, хоть самим женись!». А Кызгырлы, посмотрев на все это безобразие, лишь гнусно выругался: понадевали, мол, какие‑то женские платья, стыдно смотреть! Мало того! Друзья заглянули к цирюльнику, подстриглись – так, чуть‑чуть – по‑модному завили локоны, побрились.

– Ну, прямо хоть в модный журнал! – поглядев на себя в зеркале, ухмыльнулся Лешка. – Чем не сваты? Пойдем теперь искать жениха, Владос. Ты, кажется, говорил, что хорошо знаешь итальянский?

– Не очень хорошо. Но знаю.

– Тогда идем… – Лешка осмотрелся и, приметив уютный подвальчик с висевшей над ним завлекательной вывеской в виде кружки и кренделя, показал рукой. – Во‑он, хотя бы туда.

Заведение, куда они спустились – естественно, имеете с Кызгырлы, – конечно же, оказалось харчевней. К посетителям тут же подскочил шустрый паренек в длинных полосатых чулках и, вежливо улыбаясь, поинтересовался, что угодно синьорам?

– Тебя как зовут, парень? – осматривая харчевню, спросил Владос.

– Фабио, синьор.

– Вот что, Фабио, тащи нам кувшинчик вина, чего‑нибудь закусить по мелочи и… Что имеется для магометан?

– Кумыс, – Фабио скривился. – Велите сейчас подавать?

– А то когда же?

Парнишка оказался проворным – вмиг принес и вино, и кумыс, и кружки.

– Кушайте пожалуйста, синьоры. Вижу, вы не из людей Каридиса.

– Грацие. А при чем тут этот… Каридис?

– О, Каллос Каридис – известнейший скупердяй. Его слуги только что были здесь – такие же скупцы.

– А он богат, этот Каридис?

– О, очень богат.

– А молод?

– Скорее стар.

Быстро покончив с вином, друзья переглянулись, и Владос вновь подозвал Фабио, расплатиться:

– Вот что, друг, – отсчитывая монеты, негромко произнес грек. – Ты знаешь синьора Гвидо Сильвестри?

– Того, у которого корабли? Кто ж его не знает, особенно здесь, в порту?

– А что он за человек? Видишь ли, один наш знакомый хочет наняться слугой. Не знаем, стоит ли?

Вопрос был подкреплен монетой.

– Конечно, не стоит! – Монета тут же исчезла в узкой ладони служки. – Вы, синьоры, я вижу, не местные, а то бы знали, что Гвидо Сильвестри, как бы вам сказать… известен своей подозрительностью. Везде ему видятся какие‑то проходимцы, готовые его облапошить, позарившись на имущество и доходы. Очень, очень подозрительный тип этот синьор Сильвестри – об этом все знают.

– Вот, значит, как? Подозрительный? И что – совсем никому не доверяет?

– Даже в дом не пускает! А слуги у него – звери! Чуть что, сразу хватаются за кинжалы.

– Как же можно так жить?! – выслушав перевод Владоса, вполне искренне ужаснулся Лешка. – Без друзей, без привязанностей, без веселых женщин. Один как перст! Ну, не считая слуг, конечно… Но ведь должно же быть у человека хоть какое‑то увлечение! Не может такого быть, чтобы не было. Один марки собирает, второй – женщин, третий – деньги… Ну хоть что‑нибудь!

– Кажется, он любит послушать итальянские песни. Ну да – канцоне! У него даже как‑то были в гостях певцы… аж из самого Турина!

– Ну, на певцов мы с тобой точно не потянем, – Лешка шмыгнул носом. – А что, здоровье у синьора Сильвестри крепкое?

– Старый черт крепок, как дуб! – тут же заявил Фабио. – Но любит прикидываться болящим. Все лекарей к себе таскает – якобы что‑то у него там болит.

– И что, никак не вылечится?

– Могила его вылечит, извините за прямоту, синьоры! Не успеют старому Гвидо одну болячку вылечить, как он сразу десять новых отыщет. Да еще лекарям нагрубит – вот, дескать, плохо лечили!

– А не собирается ли он, случайно, жениться? – Еще одна монета упала в ладонь харчевного служки.

– Раньше собирался. – Фабио вдруг наклонился и, подмигнув, понизил голос: – Но, говорят, ото всех снадобий у него сломалась кое‑какая нужная мужская штука.

– Вот оно как! – Приятели переглянулись. – Что, совсем – совсем сломалась?

– Да пытался вылечить… Но, ходят слухи, напрасно! Так что теперь ни о какой женитьбе старый Гвидо и слышать не хочет! Наоборот, злится, как увидит какую‑нибудь красивую девку. Всем, говорит, им одно надобно!

– Ну, это ж ясно… – Лешка уныло повернулся к Владосу. – Ну, лекари из нас точно – никакие. Еще хуже, чем певцы… А петь ты, конечно, не умеешь?

– Не умею, – со вздохом признался грек. Лешка задумчиво улыбнулся:

– А я вот могу, кажется… Только вот ни на чем не играю – лень было научиться.

– И я не играю.

– Плохо! Спроси‑ка у этого, – юноша кивнул на Кызгырлы, угрюмо потягивающего кумыс.

К большому удивлению приятелей, Кызгырлы, оказывается, играл! На домре!

– Это такой инструмент типа лютни, кажется, с тремя струнами, – поспешно пояснил Владос. – Припоминаю, что еще и Алныз умеет играть и сама Гюльнуз.

Лешка замахал руками:

– Ну, эти двое нам без надобности. Нужны, как бы это сказать, совсем левые люди.

– Какие‑какие?

– Ну вот, как Кызгырлы.

Бритоголовый надсмотрщик долго упирался, говорил что не дело правоверному мусульманину ублажать музыкой каких‑то там христиан, да и вообще – недостойное занятие – для кого‑то играть, иное дело – для собственного благолепия или для какой‑нибудь пэри.

– Будет тебе пэри! – засмеялся Лешка. – Госпожа Гюльнуз устроит?

Надсмотрщик зыркнул глазами:

– Не пачкай светлое имя молодой хозяйки своим поганым языком, гнусный ишак!

– На ишака обижаться не буду, – выслушав перевод, бестрепетно промолвил Лешка. – Вообще, я на дураков редко обижаюсь. Да‑да, так ему и передай – дурачина ты, скажи, почтеннейший господин Кызгырлы, не понимаешь своего счастья и счастья молодой госпожи Гюльнуз. Не поможешь нам, так и будешь до конца жизни своей хвосты коровам крутить, не дождавшись никакой осязаемой благодарности от скупого Ичибея. А если поможешь… – Лешка улыбнулся. – Ты только представь себе! Трехэтажный особняк со всякими там фронтонами и прочими красивыми штуками, кованые решетки, бассейн, подземный гараж на три «мерина». И – посреди всего этого великолепия ты – в белых шальварах! А вокруг слуги – так и суетятся, так и бегают – что для вас сделать, господин Кызгырлы, будет исполнено, господин Кызгырлы? Разрешите бегом? А из окна… нет, с лоджии… посматривает молодая вдова – старик Гвидо уж к этому времени помрет – и так, улыбаясь, говорит – о, достойнейший Кызгырлы, скажите шоферу – мы едем сегодня в боулинг!