Свадебное пари

— Джентльмены, предлагаю спуститься вниз и поужинать. Небольшой перерыв в игре всех освежит.

Мужчины охотно согласились, бросили карты и отодвинули стулья.

— Могу я проводить вас, леди Серена? — с поклоном спросил молодой виконт в напудренном парике. Внешность херувима трагически контрастировала с красными опухшими глазами человека, почти прикончившего вторую бутылку бургундского.

— Спасибо, лорд Чарлз.

Серена, едва прикоснувшись к парчовому рукаву, повела посетителей из салона по широкой лестнице в роскошно обставленную столовую, а сама постоянно курсировала между длинными, нагруженными блюдами буфетами, где гости ели, пили шампанское, лучшее рейнское и бургундское, следя за тем, чтобы блюда и графины вовремя пополнялись.

Генерал Хейуорд, казалось, находился одновременно повсюду: обменивался грубоватыми шуточками с джентльменами, отпускал цветистые комплименты леди, сам наполнял бокалы, как подобает гостеприимному хозяину. Посторонний человек предположил бы, что перед ним званый ужин, куда приглашены только избранные, а вовсе не тщательно спланированное развлечение, где гости проигрывают целые состояния. За этот обильный ужин им придется дорого заплатить.

Себастьян и его друзья тоже спустились в столовую. Себастьян немного помедлил на пороге, украдкой наблюдая за Сереной, идеально игравшей свою роль, и поймал себя на том, что пытается найти повод для критики. Хотя она по-прежнему прекрасна, но что-то изменилось и в глазах появились настороженность, жесткость, которых не было раньше. И смех был какой-то неестественный. Но волосы были по-прежнему черны, фигура — стройна и грациозна, и он никак не мог оторвать от нее взгляда.

— Себ, Себ! — Лорд Харли вывел его из транса, тряхнув за плечо. — Ты остаешься на ужин или нет?

Себастьян с трудом отвел глаза от женщины в сиреневом платье. Та над чем-то смеялась — очевидно, над остротой херувимчика-виконта, допивавшего огромный бокал бургундского. Себастьян едва удержал себя от порыва ринуться к ней, выволочь на улицу, принудить к чему-то… к чему-то… он сам не знал, что должно случиться между ними: во всяком случае, нечто истинное и реальное. Не то что последнее, холодное, фальшивое прощание, в котором не было ни капли правды.

— Нет, — резко ответил он, — не останусь.

Повернувшись, он вышел в вестибюль, взял шпагу и направился к выходу.

Прохладный воздух немного прояснил голову. По стандартам лондонских игроков было еще рано: и полуночи не пробило, — и все же Себастьян не мог придумать, куда пойти, чем заняться. Ни одно из многочисленных лондонских развлечений не привлекало его. Ему хотелось остаться одному. Друзья только раздражали.

Он свернул с Сент-Джеймс-стрит в переулок и на полпути остановился перед ярко освещенным кабачком, откуда доносились громкие голоса. Грубые шутки перемежались откровенными непристойностями.

Себастьян протолкнулся через толпу у входа. Тяжеловесный мужчина, обозлившись, схватил его за руку. Себастьян повернул голову и в холодном молчании уставился на препятствие. Его рука легла на рукоять шпаги. Последовал момент безмолвного поединка, но что-то в глазах молодого человека заставило грузного мужчину отступить и пробормотать нечто вроде извинений.

Себастьян, продолжая расталкивать людей, подошел к грубо сколоченной стойке и потребовал пинту портера. Перед ним поставили кружку, и он, прихлебывая горькую жидкость, невидящими глазами оглядывал пивную. К нему никто не подходил.

Портер отнюдь не улучшил его настроения. Себастьян поморщился, бросил монету на прилавок и вышел. Шагая к Сент-Джеймс-стрит, он что-то ощутил, словно по спине прошел легкий ветерок, и, молниеносно развернувшись, схватил тощего мальчишку, уже собиравшегося припустить назад по переулку.

— Минуту, — пробормотал Себастьян, крепче сжав руки. Грязный оборванец смотрел на него огромными испуганными глазами.

— Прошу прощения, сэр.

Себастьян хотел что-то сказать, но не успел: мальчишка неожиданно извернулся, нагнул голову и укусил его за руку. Себастьян с воплем отпустил его, парень мгновенно улизнул, а он обнаружил, что маленький кошелек, лежавший во внутреннем кармане камзола, исчез.

— Глупец, — выругал он себя, изучая укус. — Хорошо хоть не до крови!

Он оглядел переулок. Эти уличные сорванцы могли мгновенно исчезнуть в дыре, куда и кошка не пролезет! Вполне обычное происшествие для тех, кто гуляет по темным переулкам! Ему следовало быть бдительнее!

Но как ни странно, это приключение немного подняло ему настроение. Во всяком случае, вернуло на землю.

Выйдя на широкую улицу, он направился к Страттон-стрит, в дом, где жил вместе с Перегрином.

В окнах гостиной горел свет. Входная дверь открывалась прямо на улицу, и Себастьян вошел в узкую переднюю.

— Перри, ты дома?

— Да, иди сюда.

Себастьян переступил порог маленькой, но уютной гостиной. Перегрин читал, сидя в глубоком кресле у жаровни, где горел небольшой огонь, отгонявший прохладу ночи. Содержимое бокала с бренди, стоявшего на маленьком столе, отливало янтарем в сиянии свечи.

Перри приветствовал брата улыбкой и закрыл книгу, используя палец вместо закладки.

— Как прошел вечер?

— Так себе, — пожал плечами Себастьян и, наполнив бокал, уселся напротив брата.

— Мы с Харли побывали на Пикеринг-плейс.

У Перегрина сделалось встревоженное лицо. Что-то беспокоило брата, и причина, по его мнению, была одна.

— Ты слишком много проиграл?

— Нет, — покачал головой Себастьян. — Ты знаешь меня, Перри. Мне нравится играть, но я держу себя в руках. За игорным столом я застенчив как младенец и скуп как ростовщик. Ставки были слишком высоки. Это Джаспер может себе такое позволить.

— Джаспер тоже не любит проигрывать, — заметил Перри, вытягивая ноги.

— Джаспер, дорогой мой, вообще никогда не проигрывает, — возразил брат, и оба рассмеялись. Граф Блэкуотер поистине обладал талантом карточного игрока.

Себастьян повертел бокал, наблюдая, как свет играет на янтарной поверхности. Перегрин долго наблюдал за ним, прежде чем спросить:

— Так в чем дело?

— Владельцы игорного заведения — Серена и ее проклятый отчим, — не поднимая глаз, ответил брат.

Неприятный озноб дурного предчувствия прошел по спине Перегрина. Он всмотрелся в лицо брата, и предчувствие стало еще сильнее. На лице Себастьяна было то же унылое, безнадежное выражение, которое преследовало его столько мучительных месяцев после отъезда Серены. Тогда братья ничем не смогли помочь ему, как ни старались. Он ни с кем не делился своими бедами в отличие от тех времен, когда был счастлив. Целый год он прожил с женщиной, которую называл любовью всей своей жизни. Джаспер тогда скептически вскинул брови и пробормотал что-то насчет щенячьей любви, но не попытался пригасить радостное волнение Себастьяна. Перри просто наслаждался счастьем брата и был рад за него. Братья делили на всех горести и радости своей жизни.

Но внезапно мир Себастьяна рухнул. Братья долго допрашивали его, прежде чем тот коротко объяснил, что леди Серена и ее отчим покинули страну. Большего братья не добились. Просто наблюдали и выжидали, пока не утихнет боль. В конце концов Себастьян вернулся в общество. Некоторое время он предавался излишествам. Но со временем он вновь стал тем Себастьяном, которого они знали и любили, веселым и добрым.

И теперь Перегрин смотрел на брата и боялся, что плохие времена вернулись снова. Его обуревали гнев и ненависть к женщине, которая так жестоко бросила его брата, и вот теперь появилась снова, чтобы бередить старые раны.

— Надеюсь, больше ты не будешь там играть, — с нарочитым спокойствием заметил Перегрин, — потянувшись к бокалу.

Себастьян холодно улыбнулся:

— Как я уже сказал, Перри, игра на Пикеринг-плейс мне не по карману.

Глава 2

— Должна сказать, дорогая, что эта шляпка очень тебе идет.

Марианна Саттон кивнула. Ее высокая, изысканно уложенная и напудренная прическа опасно качнулась, но Марианна, ничего не замечая, с довольным видом рассматривала единственную дочь.