Страница 26 из 48
Между тем сам Сикорский, оказываясь во все большей изоляции и в самом правительстве, и в Генералитете, вынужден был лавировать, открыто выступая сторонником нерушимости границ довоенной Польши. Попытался склонить У. Черчилля к отказу от линии Керзона как этнического рубежа на востоке. Не встретив понимания у британского премьера, генерал в марте 1942 г. вылетел в Вашингтон, надеясь добиться поддержки со стороны администрации Рузвельта, но и там не добился успеха. Колебания же Сикорского, его попытка совместить несовместимое — и сохранять дружественные отношения с Москвой, и противостоять ей в вопросе о границах — привели к трагическому результату. Его старый политический противник генерал В. Андерс, командующий формировавшейся в Советском Союзе польской армии, уже в марте 1942 г. настоял на выводе на Ближний Восток отдельных подчиненных ему наиболее боеспособных частей. А затем, глубоко убежденный в скором и неизбежном поражении СССР, вынудил советское правительство 13 июля того же года согласиться на эвакуацию через Красноводск в Иран польской армии в полном составе. Тогда же прекратилось и только что наладившееся сотрудничество Армии Краевой (АК), подпольных вооруженных сил на территории Польши, с командованием Красной Армии.
Теперь советско-польские отношения стали чисто формальными, но и такими они оставались недолго. После поражения в Сталинграде нацистская пропаганда решила использовать давно известный Берлину факт расстрела в Катыни польских генералов и офицеров, надеясь с помощью широкой шумной огласки этого добиться разрыва отношений, боевого союза СССР не только с Польшей, но и с Великобританией, США. Но провокация удалась лишь частично. 25 марте 1943 г. Молотов вручил Т. Ромеру, послу Польши, ноту, в которой было объявлено о разрыве дипломатических отношений между СССР и польским эмигрантским правительством.
В создавшихся не имевших прецедента, донельзя своеобразных условиях советскому руководству оставалось лишь одно: как можно скорее подыскать более надежного, покладистого партнера для предполагавшихся в будущем переговоров, найти или создать политическую структуру, выступившую бы как общенациональная, обладающая не меньшей, нежели правительство Сикорского, легитимностью, а вместе с тем такую, которая безусловно признала бы линию Керзона как единственно приемлемую восточную границу освобожденной от оккупантов возрожденной Польши.
События, последовавшие за разрывом дипломатических отношений с эмигрантским правительством, продемонстрировали, что они оказались неожиданными для Кремля, застали его врасплох. Москва в тот момент еще не располагала, как Великобритания и США во Франции — выбором между генералами Жиром и де Голлем, необходимой альтернативной польской политической структурой, даже не была готова к ее созданию искусственно. Потому-то советское руководство вынуждено было поначалу использовать Союз польских патриотов (СПП), общественную организацию, созданную в январе 1943 г. во главе с писательницей Вандой Василевской для исполнения весьма ограниченной роли — проведения просоветской пропаганды среди поляков, находившихся в СССР. Только поэтому СПП и пришлось выступить 6 мая формальным инициатором создания новых польских частей.
С этого момента польская проблема оказалась предметом заведомо безрезультатного обсуждения Сталина с Черчиллем и Рузвельтом. Было совершенно очевидно: ни Сталин, ни тем более Молотов ни на какие серьезные уступки в вопросе о границах не пойдут.
Но новый уровень дискуссии Кремль не смущал, ибо время работало на него, укрепляя его позиции. Красная Армия совместно с Войском польским, преобразованным в марте в 1-ю польскую армию, продолжала упорно продвигаться на запад, приближаясь к границе 1939 г. А это позволяло Москве оттягивать окончательное решение польской проблемы, оставляя за собой возможность сделать то, что окажется наиболее возможным, приемлемым в изменившихся обстоятельствах.
Драматично развивались события на северо-западе. 10 июня соединения Ленинградского фронта, прервав четырехмесячную паузу, начали наступление на Карельском перешейке. Десять дней спустя, не задержавшись на старой границе, заняли Выборг. И вновь перешли к обороне. 21 июня возобновились активные боевые действия и на соседнем Карельском фронте. Там Красная Армия, быстро продвинувшись на северо-запад, освободила столицу Карело-Финской ССР — Петрозаводск. Представилась возможность далее действовать дипломатам.
Только теперь финское руководство окончательно осознало бессмысленность продолжения борьбы.
Финская сторона согласилась, наконец, принять полностью предложения, выдвинутые Москвой еще в марте. Настаивала только на одном — ее праве самостоятельно добиться эвакуации частей вермахта из южных районов страны до 15 сентября либо в тот же срок их интернировать. Пыталась тем самым исключить даже возможный предлог для ввода советских войск, оккупации. Получив же согласие на это, правительство Финляндии в ночь на 4 сентября объявило о прекращении военных действий.
По точно такому сценарию, только в необычно быстром темпе, развивались события и на юго-западе. После длительного затишья 20 августа и там внезапно возобновилось наступление Красной Армии, по плану развернувшееся в Ясско-Кишиневскую операцию.
В ночь на 23 августа в Бухаресте был совершен государственный переворот. Генералитет и офицерский корпус, поняв губительность дальнейшей ориентации на Берлин, вступили в союз с оппозиционными партиями и захватили власть. Диктатора осени 1940 г. маршала Антонеску арестовали, провозгласив главой государства обладающего всеми необходимыми полномочиями (разумеется, лишь на словах) короля Михая. От его имени и появилась наутро декларация о прекращении военных действий против объединенных наций, о готовности заключить с ними мир.
Румынское правительство безоговорочно согласилось со всеми требованиями и для официального оформления их направило 30 августа в Москву полномочную делегацию. 12 сентября, после непродолжительного обсуждения, соглашение о перемирии было подписано министром юстиции Л. Патрашкану и маршалом Р.Я. Малиновским.
Необычно благоприятная ситуация, сложившаяся летом 1944 г., предоставила советскому руководству возможность попытаться осуществить программу-максимум своей доктрины национальной безопасности: не ограничиваться достигнутым — созданием пояса дружественных стран вдоль западной границы, но и продвинуться несколько дальше, возвести еще одну дальнюю «линию обороны», установить тесные союзнические долговременные отношения с Чехословакией, Югославией и Болгарией.
На редкость стремительно и в то же время необычайно удачно для Советского Союза менялось положение в Болгарии. Едва только Красная Армия вышла на ее северную границу, как в Софии 5 сентября поспешно огласили программную правительственную декларацию, заявили о восстановлении демократических свобод, роспуске фашистских организаций, о денонсации антикоминтерновского пакта и намерении впредь проводить политику нейтралитета. Однако СССР и его союзников подобная попытка уклониться от принципиальных решений не удовлетворила, ибо мало что меняла по существу.
7 сентября софийский режим попытался вновь отсрочить свой крах очередными уступками. 8 сентября в Софии было сформировано новое правительство — Кимона Георгиева. Оно арестовало членов прогерманского регентского совета и объявило о готовности сделать все, что только от него потребуют, для официального выхода из войны.
Удовлетворенное достигнутым, советское руководство заявило о прекращении военных действий в Болгарии. Условия же, предъявленные правительству Георгиева, оказались достаточно мягкими. Требовали лишь вывода войск с территории Югославии и Греции, занятых в ходе боевых действий на стороне Германии. Эвакуация болгарских частей началась 10 октября, а 28 октября в Москве министр иностранных дел Болгарии П. Стайнович и командующий 3-м Украинским фронтом маршал Ф.И. Толбухин подписали соглашение о перемирии.
Единственной страной, где столь удачно опробованный сценарий не оправдал себя, стала Чехословакия, страна, в которой у Советского Союза на всем протяжении войны ни разу не возникало ни проблем, ни осложнений. Еще 18 июля 1941 г. в Лондоне с ее правительством в эмиграции был подписан договор о совместной борьбе с Германией, развитый московским соглашением от 27 сентября 1941 г. о дружбе, взаимопомощи и послевоенном сотрудничестве.