Страница 130 из 185
Из сказанного доселе видно, что, по своему содержанию, «пророчество Аввакума направлено против Вавилона и Навуходоносора, царя халдейского; так что, подобно тому, как прежде Наум, за которым следует Аввакум, имел пророчество против Ниневии и ассириян, которые победили десять колен, называвшихся Израилем, Аввакум получает пророчество против Вавилона и Навуходоносора, которыми подвергнуты погрому Иуда, Иерусалим и Храм» ( блаж. Иероним , с. 132). Вместе с тем, внимание пророка, как, несомненно, и благочестивых иудеев его времени, занято мыслью о внутренних нестроениях религиозно-общественной жизни своего отечества и преимущественно о главном зле времени - о преобладании силы над правом, о нечестии судей, о совершенном разорении положительного закона и падении самого чувства законности (II: 2–4). Это было предметом горестного недоумения и тяжелой скорби всей современной пророку Аввакуму общины, и мысли, настроения последней он дерзновенно выразил в своей «жалобе» Иегове. Эта сторона пророческого воззрения Аввакума с достаточною выпуклостью отмечается в церковной службе пророку (Минея, мес. декабрь, 2 день). Здесь, между прочим, читаем: «Аввакум чудный, зарю Духа прием, бысть весь Божествен, и судей нечестие, и суд неправедный зря негодует , нрава показуя правость Христа и Владыки, боголюбезно и теплою мыслию яко утесняем разгорается» (Стихира на «Господи воззвах», 1-я); и еще: «Доколе, Господи, пророк глаголет, возопию к Тебе, и не услышиши; вскую же показал ми еси судей нечестие ?» (Канона песнь 1-я, троп. 2-й); «Всяку добродетель содержал еси, всяку же злобу от ума возненавидел еси, и праведно беззаконнующих возгнушался еси всеблаженне » (песнь 2-я, троп. 2-й). Как пророк, как богопоставленный «страж» народа ( II: 1 ; ср. Ис LII: 8; LVI: 10; Иер VI: 17; Иез III: 17; XXXIII: 2, 6, 7), Аввакум более других ревновал о святости попранного закона Божия и, подобно многим богопросвещенным мужам Ветхого Завета (ср. Иов ХXI: 6–9; Пс LХХ: 2–3; Иер XII: 12) особенно задавался вопросом, «почему люди дерзкие благоуспешнее в делах людей благонравных, и почему наказание не преследует беззаконных по стопам их» ( блаж. Федорит , Толкование на книгу пророка Аввакума, рус. перев., изд. 2-е, Сергиев Посад, 1907, с. 22). Впрочем, «не сам пророк, как предполагали некоторые, страдал сомнением, но вводит он вопросы других, и предлагает учение о том, чего они доискиваются… Что не собственные помыслы предложил он нам, но, уготовляя предохранительное врачевство негодующим, представил пророчество в виде недоумения и решения на оное, об этом свидетельствует самое начало пророчества» ( он же , с. 21–22). Особенную силу и остроту этим недоумениям придавало то, что Халдеи, избранные Богом для наказания Иудеев и других народов, были сами нечестивее иудеев, превозносились собственною силою, поставляя ее вместо Бога, и совершались ничем не обуздываемые злодейства ( I: 9–16 ). При таких обстоятельствах вопрос об отношении промысла Божия к проявлениям злой человеческой воли возникал с особенною силою. Потому-то вся первая глава книги прор. Аввакума имеет вид или форму полных недоумения жалоб и сетований пророка по поводу непостижимого долготерпения Божия в отношении угнетателей народа Божия (с. 9–16). В главе второй дается Божественный ответ на воздыхания пророка и народа; сущность этого ответа составляет мысль что «душа надменная не успокоится, а праведный своею верою жив будет» ( ст. 4 ), откуда следует и неизбежность ожидающей Халдеев гибели по суду Божию ( II: 8–13 , 14–17 ), чем вместе будет обеспечено последующее спасение Израиля (ср. ст. 20 ). Полученные пророком Божественные угрозы и обетования приводят его в возвышенное вдохновенное настроение, которое разрешается дивною «молитвою» или молитвенно-хвалебною песнью, изображающею величественнейшее явление Иеговы в мир для суда над врагами Его Царства и для спасения Своих избранных во главе с помазанником Своим. Таково содержание третьей и последней главы книги пророка Аввакума.
Отсюда видно, что, при своем небольшом объеме, книга пророка Аввакума имеет весьма важное - как историческое, так и вероучительное значение. Как книга пророка Наума отражает заключение ассирийского периода в истории библейского Израиля, так книга пророка Аввакума отмечает начало халдейского влияния в этой истории. Затем изображение Богоявления в гл. III, опирающееся на древне-библейское изображение Синайского Законодательства (Втор XXXIII: 9 и др.), весьма характерно для допленного пророческого воззрения, между тем после плена вавилонского откровения Божии пророкам имели уже другую форму - апокалипсисов. Но гораздо важнее внутренняя, идейная сторона книги. Здесь с великою ясностью выражены важнейшие мысли ветхозаветного библейского богословия и ветхозаветного учения о Царстве Божием и о грядущем спасении во Христе. Весьма выразительно, прежде всего, поставлен и определенно решен уже упомянутый вопрос об отношении мироправящего Промысла Божия к отношениям человеческой жизни вообще и в частности с проявлением в этих отношениях злой человеческой воли. Пророк свидетельствует, что властительству Иеговы подчинены и великие мировые языческие державы, что их Он выдвигает на суд над другими народами, а затем, когда они не признают его мироправящей силы и обожествят собственные силы ( I: 5–7 след.; II: 16 ), они сами делаются предметом суда и наказания Божия ( II: 5–8 , 10–13 и др.), следовательно, никакая богоборная сила не может устоять. С великою определенностью указаны, затем, положительные внутренние свойства членов ветхозаветного Царства Божия: их твердая, чуждая колебания, вера и верность Богу ( II: 4 ), их терпение, смирение и благодушие в скорбях ( III: 16 ), их всецелая преданность Богу с ликованием о дарованном Им спасении ( III: 18 ). Особенно замечательно возвышенное этическое воззрение пророка на нравственную природу Иеговы «Святого Израилева» ( I: 12 ), Господа Саваофа ( II: 13 ): «чистым очам Твоим (Иегова) несвойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснения ты не можешь» ( I: 13 ). С столь возвышенными учениями пророк как бы выступает за грань Ветхого Завета и духом вступает в область уже Нового Завета. И православная Церковь усматривает в книге пророка Аввакума особенно ясное пророчество о грядущем Христе Спасителе, в службе пророку читаем, напр.: «На Божественной стоя стражи, честный Аввакум слышаше таинство к нам Твоего пришествия, Христе, неизреченное: и проповедание твое, пророчествует явственнейше, провидя и апостолы премудрые якоже кони, язык многоплеменных, возмущающия море» (стих. на Госп. воззв. 2-я). «Проповедав Господа славы, и сего прорек пришествие от Святыя Девы проявленно бывшее, и показанное видя, веселися Аввакуме блаженне» (Кан. п. 9, тр. 2). Начальные слова второй главы книги «на страже моей»… послужили основанием ирмоса 4-ой песни пасхального канона («На Божественной же Богоглаголивый Аввакум да станет с нами»…) Особенно же третья глава книги, назначенная пророком для пения во храме, и уже в Ветхом Завете, несомненно, имевшая богослужебное употребление, оказала сильное влияние на построение церковных песен, именно четвертой песни канона, и многие слова и выражения пророка из этой (III) главы постоянно слышатся в церковных ирмосах: «Господи, услышах слух Твой и убояхся…», «Из горы приосененные чащи пришел еси…», «Покрыла есть небеса добродетель Твоя, Христе» и мн. др. Не без значения, поэтому, замечание одного комментатора (Клейнерта), что после Исаии самым могучим евангелистом среди пророков был Аввакум.
Однако это отнюдь не дает основания относить происхождение книги к позднейшему времени и дробить ее на части разновременного написания (как делают, напр., Розенмюллер, Марти и др.). Помимо сказанного выше об исторической ситуации, происхождение книги пророка вскоре после книги пророка Наума, вообще не позже половины VII в. до Р. X. свидетельствуется всеми признанною чистотою и правильностью языка книги и формою речи, благодаря которой она ближе подходит к древней пророческой эпохе, наприм., времени прор. Исаии, чем к близкой к плену. Совершенно справедливо замечание Делича: «Если всех пророков по выступающим в них чертам мы разделим на два рода, на пророков школы Исаии и на пророков школы Иеремии: то Аввакум, очевидно, принадлежит еще к древнейшей - школе Исаии. Форма языка его постоянно классическая, исполненная редких, отчасти ему одному свойственных, слов и оборотов; его взгляд и изложение носит отпечаток самостоятельной силы и современной красоты. Несмотря на сильное стремление и высокий полет его мыслей, пророческая книга его представляет тонко разграниченное, искусно-округленное целое, нигде (из других книг Библии) не оказывается так хорошо проведенною форма взаимной беседы между Богом и пророком, нигде не сплавлена так тесно речь пророческая с речью лирическою (даже до построения строф, гл. II, и до музыкальности, гл. III). В содержании и форме он, подобно Исаии, относительно гораздо более независим от своих предшественников, чем другие пророки: во всем отражается еще время высшего процветания пророчества, время, когда на место священной лирики, в какой дотоле высказывалась религиозная тень церкви, выступала, при посредстве могущественнейшего действия Божия, поэзия пророческая с ее трубным голосом, чтобы исчезавшее сознание вновь возбудить в духовно умиравшей церкви, так что, если бы время пророческой деятельности пророка следовало бы определять единственно из формы его пророчества, то мы чувствовали бы себя вынужденными отнести его к Езекии или, по крайней мере, к Манассии» (Цит. соч. s. XII–XIII, см. у проф. Голубева , с. 689, примеч. ). И по признанию другого исследователя, книга пророка Аввакума «принадлежит отдельными лирическими частями к значительнейшим произведениям библейской литературы. Форма и содержание находятся всегда у Хавакука в самой чистой гармонии. Жалоба и утешение, страдание и радость дополняют друг друга; с пламенной фантазией соединены прекрасное чувство меры, невозмутимая ясность, и, таким образом можно сказать, что от этих речей веет греческой красотой, которая особенно сильна в молитве пророка гл. III» ( Густав Карпелес . История Еврейской литературы. Перев. под ред. А. Я. Гаркави . Т. I (Спб. 1896), с. 104).