Где распростерся мрак…

— Пока вы не решили ее продать.

Инкилейф кивнула:

— Да. Пока я не решила ее продать… О чем страшно теперь жалею.

— Оттого, что погиб человек?

— Да, — с тяжелым вздохом подтвердила женщина.

— Сага действительно никому не была известна все эти годы?

— Практически никому, если не считать единственного инцидента, произошедшего несколько столетий тому назад. Секрет всегда передавался от отца к старшему сыну, хотя иногда, очень редко, сагу наследовала старшая дочь. Тем не менее мой отец решил ознакомить с ней всех детей, хотя деду это очень не понравилось. Впрочем, с нас всех взяли строжайшую клятву…

— Подлинник до сих пор у вас на руках?

— К сожалению, он превратился в прах. Осталось лишь несколько клочков. С другой стороны, в семнадцатом столетии с него был снят великолепный список, а я затем сделала очередную копию и отдала ее Агнару на перевод. Думаю, она лежит где-то среди его бумаг.

— Так отчего же вы решили продать сагу после всех этих столетий?

Инкилейф опять вздохнула.

— Думаю, вы понимаете, что мои предки всегда с пиететом относились к сагам, особенно к этой. Хотя мой отец и работал врачом, его, пожалуй, можно считать самым ревностным поклонником из всех. Он был уверен, что упомянутое в сказании кольцо до сих пор существует. Мало того, отец постоянно устраивал поисковые экспедиции в долине реки Тьоурсау, где стоял хутор Гекура. Понятное дело, никакого кольца он так и не нашел, однако поплатился жизнью за свою идею фикс. В один ненастный день отец упал со скалы и разбился насмерть.

— Какое несчастье! — Пусть Инкилейф прежде и лукавила, Магнус действительно ей сочувствовал.

— Этот случай, можно сказать, отвадил нас от саги. К примеру, мой брат, который под влиянием отца стал почти таким же фанатиком, не захотел иметь к ней никакого отношения. А сестра и раньше-то не особенно интересовалась сагой. Что касается матери, мне кажется, она всегда считала эту легенду подозрительной и связывала ее со смертью отца. Пожалуй, из всей семьи только я и сохранила какое-то подобие интереса, и даже пошла учиться на факультет исландского языка. Ну а потом, когда мне позарез понадобились деньги, я поняла, что никто даже не расстроится, если я продам эту сагу… Понимаете, наш художественный салон стоит на грани банкротства. Вернее, так оно уже и случилось. Мне требовались средства — немалые. Словом, когда в прошлом году умерла мама, я переговорила с братом и сестрой. Бирна вообще заявила, что ей наплевать, хотя Петур воспротивился. Он напомнил, что мы всего лишь хранители саги, она нам не принадлежит, и продавать ее мы не имеем права. Я, честно говоря, этому даже удивилась, но потом брат остыл, и мы договорились, что сагу продать все-таки можно, если сделать оговорку о строжайшей тайне. Пожалуй, и у Петура имелись денежные проблемы. А у кого их нет в наши-то дни?

— Чем занимается ваш брат?

— Держит несколько баров и ночных клубов. Слышали про «Неон»?

Магнус покачал головой.

— Это же один из самых знаменитых клубов Рейкьявика, — удивленно заметила женщина.

— Не сомневаюсь, — согласился Магнус. — Просто я не так уж и давно здесь живу.

— Зато я отлично его знаю, — вставил Арни.

— Я так и поняла, что вы из тусовщиков, — бросила Инкилейф.

Наступила очередь Арни заливаться краской.

— Ну хорошо, сагу вы все-таки решили продать, но что заставило вас обратиться именно к Агнару? — спросил Магнус.

— Так ведь я училась у него в университете, — ответила Инкилейф. — И, если помните, довольно неплохо его знала. Он любил авантюры и дал согласие продать сагу без уведомления властей. Между прочим, обещал не обмануть меня с деньгами. По старой дружбе… В общем, выяснилось, что у него на примете имелся как раз нужный покупатель — некий богач американец, фанат «Властелина колец», согласный сохранить свою покупку в тайне.

— Лоренс Фелдман? Стив Джабб?

— Имени я не знаю. А Стива Джабба вы уже упоминали. Причем, если не ошибаюсь, в прошлый раз вы назвали его британцем.

— Вы поэтому заявили, что понятия не имеете, кто он такой?

— Да нет же, я вообще никогда о нем не слышала. С другой стороны, готова признать, что повела себя слишком скрытно. Но вы же понимаете: я пыталась уберечь секрет… Да, так вот. Как только я рассказала Агнару насчет саги, то тут же об этом пожалела. И даже попросила его отменить сделку, чтобы все так и осталось в нашей семье. — Инкилейф закусила губу. — А он заявил, дескать, сейчас слишком поздно. Он сам теперь все знает, и если я откажусь от продажи, он разгласит тайну.

— Шантаж? — уточнил Магнус.

— Да… Что ж, я это заслужила. Уловка Агнара удалась. Я решила, что будет действительно лучше заключить тайную сделку, а выручку поделить между Петуром, Бирной и мной, нежели позволить Агнару на весь мир объявить о существовании саги.

— Он упоминал сумму?

— Переговоры еще не закончились, однако примерная цена должна была исчисляться миллионами. Долларов.

Магнус сделал глубокий вдох.

— И где сага сейчас?

— В сейфе нашего салона. — Инкилейф замялась. — Желаете взглянуть?

Магнус и Арни прошли за ней в глубь магазинчика, к шкафу, который стоял возле задней стены. Нижнюю секцию занимал сейф с наборным замком. Инкилейф покрутила ручку, достала фолиант в кожаном переплете и положила его на стол.

— Это и есть тот список семнадцатого века, о котором я говорила. Самая ранняя и полная копия. — Инкилейф наугад открыла книгу. Страницы были обычными, бумажными. Буквы, написанные от руки аккуратным, четким почерком, сохранили свой черный цвет и легко читались. — Помните, я упоминала об одном стародавнем инциденте, связанном с правилами хранения тайны?

Сержант кивнул.

— Так вот, эта книга представляет собой копию, снятую с более древней версии, которую один из моих предков продал Арни Магнуссону, великому собирателю исландских сказаний. Кстати, узнав об этом, остальная семья пришла в ярость. Магнуссон привез сагу в Копенгаген, где и хранилась вся его коллекция. К сожалению, почти весь оригинал погиб в страшном пожаре 1728 года, еще до составления полного каталога. Вот почему до наших дней дошло лишь единственное упоминание: дескать, имелась некая сага о Гекуре, однако что в ней содержалось, мир не знал. Подавляющая часть коллекции Магнуссона сгорела, особенно бумажные списки. В нашей семье всегда считали, что пожар возник отнюдь не случайно.

— Думаете, поджог? Кто-то хотел спрятать концы?

Инкилейф покачала головой:

— Да нет, они вкладывали сюда иной смысл, хотя я бы не удивилась такой трактовке, зная параноидальные наклонности моих предков. Скорее речь идет о злом роке.

— Власть кольца! — встрял Арни.

— Ну вот и вы начинаете вести себя совсем как мой отец, — заметила Инкилейф. — С другой стороны, после гибели Агнара я не могу отделаться от мысли, что… — Оборвав себя на полуслове, она повернулась к сейфу. — А это и есть оригинал, вернее, его остатки.

Инкилейф бережно взяла крупноформатный старый конверт, положила его на стол и извлекла две жесткие картонки, между которыми находилось с полдюжины кусков бурого пергамента, проложенных папиросной бумагой.

Женщина осторожно отогнула защитный лист — показалась выцветшая, излохмаченная по краям кожа, покрытая черными письменами, причем на удивление ясными: буквицы, с которых начиналась та или иная глава, до сих пор не утратили своих красных и синих тонов, хотя краска и поблекла от времени. В глаза бросилось слово «Исилдур».

— С ума сойти, — ошарашенно прошептал Магнус. Любые сомнения в аутентичности перевода, который он читал на даче Агнара, испарились окончательно. Сержанту и раньше доводилось стоять разинув рот перед экспозицией собрания Арни Магнуссона, но вот оказаться в непосредственной близости от раритета… Уступив соблазну, он вытянул руку и подушечкой пальца погладил драгоценный пергамент.

— Ну что, убедились? — спросила Инкилейф, не скрывая горделивых ноток в голосе.