Страница 8 из 24
Первым прибежал в дежурку извещенный о прибытии инспектора МУРа участковый Иван Егорыч. Человек местный, что Томину и требовалось:
– У меня к вам тысячи полторы вопросов, и все как раз местного значения. Город, естественно, знает про побег?
– Понятное дело.
– И что предполагают о причинах?
– Да не очень и предполагают. Ждут, чего будет, – развел руками Иван Егорыч.
– Но случай-то редкостный!
– Так Багров и сам редкостный. Коснись кого другого, люди бы на все лады голову ломали. А раз Багров… чего только не вытворял…
– Особенно под градусом, – добавил дежурный. – Некоторые просто считают, что наскучило трезвому сидеть – он ноги в руки и пошел.
– И вы того же мнения, Иван Егорыч?
– Ну нет, не такой дурак, чтобы за пол-литра в побег. Какая-нибудь идея приспичила. А вот какая – тут за него не угадаешь.
– Надо обязательно угадать! Смотря по содержанию идеи, будем прикидывать, где Багрова искать.
– Брат у него младший на Дальнем Востоке рыбачит… – после короткой паузы припомнил участковый.
– Дядька есть в Киеве. По матери, – подал голос дежурный.
– На Востоке брат, в Киеве дядька – это все не то. Похоже, Багрова надо ждать у вас, в Еловске.
– У нас?! – привскочил даже участковый. – Все равно что в мышеловку!
– Какой тогда расчет на волю рваться? Нет, товарищ майор, ошибка.
– Смотря по содержанию идеи. Зацепка вот в чем: в ту же колонию попал один здешний. Именно после с встречи с ним у Багрова резко изменилось настроение, и вскоре – побег.
Дежурный с участковым переглянулись обеспокоенно.
– Мог земляк сообщить ему такую новость, которая Багрова перевернула? К примеру, отец при смерти, жена в больнице?
– Да все, слава Богу, здоровы. А кто здешний, товарищ майор?
– Некто Иван Калищенко.
– У-у, Калищенко мог чего угодно натрепать!
– Он-то трепанет, да Михаил навряд поверит! – загорячился дежурный. – Ванька от него до самой армии с битой рожей ходил – за поганый характер!
– Но, между прочим, пили вместе не один раз за последнее время, – покачал головой Иван Егорыч.
Они еще потолковали на эту тему, и Томин внимательно выслушал обмен мнений.
– Решим так, – подытожил он, – Багров мог поверить Калищенко в двух случаях – или понимал, что тот сообщил правду, или известие было очень похоже на правду.
Собеседники выжидательно молчали.
– Подумайте: что-нибудь произошло, что вплотную затрагивает Багрова? Предположим, он был бы здесь – что-нибудь всколыхнуло бы его, заставило вмешаться?
Дежурный с участковым подумали вместе, подумали порознь и отрицательно покачали головами.
«Ничего не вытанцовывается! А Багров все ближе… Но, собственно, кто поручится, что его несет именно в Еловск? Ах, да, Паша ручался. Впрочем, были случаи, и он обманывался…»
Пришел еще и еще кто-то, присоединился к обсуждению.
– Давайте зайдем с другой стороны, – сказал Томин. – Нет ли серьезного нераскрытого преступления – старого, еще до ареста Багрова?
Дежурный сощурился, стараясь уловить мысль Томина.
– Это, значит, ход такой: Мишка чего-нибудь натворил и, пока не поймали, сел по мелочи?
– А Калищенко ему шепнул, что теперь, мол, докопались до прежнего?
Томин кивнул.
– Хитро! Да только не про нас. Ничего хоть мало похожего. Верно, Егорыч?
– Бог миловал. У нас «висячек» вовсе нет, – похвастался он к слову.
– А коза, Егорыч?
Все засмеялись.
«Счастливые люди. Единственная «висячка», да и та из козьей жизни».
Но слушать про козу было некогда. Шмель гудел неотступно, и благодушное настроение присутствовавших начало понемногу раздражать. Не усидев на стуле, Томин взялся расхаживать по просторной дежурке.
«Придется вернуться к Пашиной версии. Только не сразу тыкать пальцем в жену».
– Ставлю на повестку дня семейный вопрос, – объявил он. – Домочадцы, родственники в Еловске. Какие родственники? И какие события? Все подряд.
Стали перебирать:
– Варвара – золовка – двойню родила.
– Катерина Багрова со своим Витькой поссорилась. Тихон сессию в техникуме сдал…
– Старика Багрова ревматизм скрутил… А старуха у дочери гостит. А двоюродная сестра…
«Мать честная, все-то они знают, а толку чуть! Тут до вечера не переслушаешь».
– А что насчет отношений с женой? – спросил он, перекрывая галдеж.
Наступило общее несколько натянутое молчание. Затем ответил какой-то грузный, лысоватый, сильно на возрасте:
– Я вам скажу откровенно, ничего хорошего ни ей, ни ему. Он наш коренной, можно сказать, на печи вырос, она – ленинградская. Совсем две разные породы. Не пара она ему была, не пара и осталась.
Дежурный запротестовал:
– Верней – он ей не пара, вот эта да! Майя когда приехала, мы только рты раскрыли! Если бы у Михаила не те кулаки, его бы с зависти извели, когда он ее у директора отбил!
– Потому что хват был, не вам чета! – вскинулся лысоватый. – Ведь такой парень под уклон пошел! Бывало, что на аккордеоне, что плясать… И ничего на свете не боялся, пятерых подряд мог на обе лопатки!
В дежурку вопросительно заглянул высоченный молоденький парнишка.
– Виктор Зуев из штаба дружины, – шепнул Томину участковый. – Катерины Багровой, можно назвать, жених. Может, пригодится?
– Может, и пригодится.
Участковый сделал парню знак войти. Томин обернулся к дежурному:
– Вы директора помянули. Кого имели в виду?
– Семен Григорьича, конечно, – удивился тот, настолько это казалось ему общеизвестным.
– Фабулу в двух словах.
– Да это уж дела давно минувших дней…
– Э-э, не говори, старая любовь не ржавеет, – усмехнулся Иван Егорыч. – Загорский Семен Григорьевич был с Майей Петровной раньше еще знаком, до Еловска, – пояснил он Томину. – Приехал вскоре после нее, и все твердо считали, что вот-вот свадьба. Но Михаил пошел в атаку…
Виктор нервно вылез вперед:
– Простите, я не понимаю… Зачем этот странный разговор?.. Дескать, не ржавеет…
– Ты, Витя, погоди, тут серьезный вопрос, – остановили его и велели сесть. Опять завелся общий гомон:
– Зачем бы Семен Григорьевичу здесь оставаться?
– И то верно…
– Как Майя с Михаилом поженились, ему был прямой путь обратно в Ленинград.
– Не верил Семен Григорьевич, что они уживутся, ждал, пока Майя Петровна не выдержит. Вот что я думаю, – припечатал участковый.
Виктор положительно не был способен высказываться сидя. Снова вскочил:
– Почему вы ему приписываете что-то такое?.. Он всю душу отдал школе, возился с каждым, как с собственным! Я Семен Григорьевича глубоко уважаю и люблю…
– Вот чудак! – изумился дежурный. – В Еловске такого и человека нет, который бы Семен Григорьевича не уважал. Мы ведь о другом – мы о Багрове сейчас.
– А что о нем? Пьяница и скандалист, каких мало!
– Сплеча рубишь, молод еще! – оборвал лысоватый. – Ихняя вся порода такая. Дед до восьмидесяти лет за стол без рюмки не садился. Он до революции извозом промышлял – Савелий Багров, – так иной раз на большой дороге наскакивали по трое, а то и по четверо – голыми руками расшвыривал! Михаил Багров – лихих кровей! Вот откуда норов.
– Неужели вы не согласны, что он антиобщественный? – не сдавался потенциальный зять.
Лысоватый утратил свой пыл.
– Теперь уж, конечно, антиобщественный… Какой-то в нем надлом случился. Стал человек себя терять.
– Э, Павел Матвеич, – махнул рукой дежурный, – по-русски это называется просто: спился.
– Просто? Про Михаила-то Багрова – просто? Когда он что спроста делал, скажи? Мы что – сплетничать собрались? Или заметку в стенгазету сочиняем? Если станем примитивно судить – промахнемся так, что после не расхлебаем!..
Томин, вникая в их споры, мрачнел и мрачнел. Вспомнились слова Знаменского: «Роковые страсти-мордасти».
– Прошу внимания!
Не все услышали (о Томине слегка подзабыли), пришлось, повторить. Дождавшись тишины, он медленно и раздельно проговорил: