Страница 10 из 24
– Тогда памятью Савелия Багрова клянусь! – поднялся торжественно.
Встал и дед Василий.
– Гляди, Михайло, не бери греха на душу!
Багров пошел к лавке, повалился на нее:
– Стемнеет – разбудишь.
Хозяин зашаркал к окну. Снег перемежился, но тучи висели серым пологом.
– По такой погоде часов с пяти смеркаться уж начнет, – сообщил он.
Багров не откликнулся – спал.
Снег перемежился. В поле зрения появился дворник с широченной лопатой; послышался характерный скребущий звук. Томин стоял у отворенной форточки и прихлебывал жидкий и слишком сладкий кофе, который налил ему из своего термоса дежурный (извинившись, что некрепкий и пересахаренный: и то и другое «из-за сердца»).
Еловские стражи порядка, «заведенные» Томиным, теперь уже сами себя подхлестывали и делали все как надо. Период чесания в затылке миновал. Но на долю Томина оставалось кое-что, чего он не мог никому передоверить.
– Иван Егорыч, подскажите, с кем Багрова ближе всего?
– Исключая мужнину родню, Майя Петровна со всеми ладит. Но так чтобы закадычно… вот, правда, с Сергеевой они дружат. Это завпарикмахерской. Вдвоем нам шею мылят.
– Мне бы с ней перемолвиться без свидетелей. Они вместе работают или посменно?
– Как когда. Ну-ка, Витек, добеги.
Дворник, скрывшийся из глаз, теперь двигался в обратном направлении, толкая перед собою целый сугроб. Куда он денет такую гору? Тут нужна лопата поменьше. Но дворник, словно в ответ, уперши черенок в согнутое колено, поднял сугроб и широким махом откинул в сторону. Отличные мужички жительствовали в Еловске… Виктор вернулся с известием, что заведующая Сергеева управляется одна.
…В маленькой парикмахерской на три кресла «предбанник» для ожидающих был отделен от основного помещения полузадернутой портьерой.
У Сергеевой сидел клиент, доносились самые обыденные реплики. Единственное упоминание о Багровой не представляло интереса: та пошла к врачу, потому что лишилась сна. Но Томин все же прислушивался.
«Здесь немного снять?.. Одеколончиком?..» Женский голос почему-то нравился. Такие голоса – у благополучных, жизнерадостных людей.
Клиент выплыл из-за портьеры в благоухающем облаке, и Томин занял его место.
Женщина в белом халате спиной к нему заметала остриженные волосы. Затем скрылась за внутренней дверью и тотчас вернулась, неся чистое полотенце и мисочку с водой. Томин внутренне ахнул. На полдороге Сергеева увидела его в зеркале и резко остановилась, плеснув мисочки на пол.
Долго они молчали, отброшенные этой встречей лет на тринадцать – пятнадцать назад, когда она – нынешняя Сергеева, прежняя Шахова – отдала Знаменскому и Томину своего мужа, крепкого подпольного дельца. Beроятно, не страстно любимого, но любящего, щедрого и очень богатого.
По собственному побуждению отдала, без нажима и внешней необходимости. Заподозрила, что он замышляв «убрать» опасного свидетеля, – и отреклась, не побоявшись статьи с конфискацией.
На всегдашний Пашин вопрос – что, мол, толкнуло? – ответила: «Я могу быть женой расхитителя, но не уб…» И дальше выговорить не сумела, захлебнулась страшным словом.
Как преобразили ее протекшие годы! Нет бы увянуть – пополнела, расцвела, только столичный лоск сошел. Кто бы поверил – ведет трудовую жизнь, стоит, надо думать, в очередях, стряпает. Н-да, до чего все-таки Земля круглая. То Ковалевский, теперь она…
– Здравствуйте, Елена Романовна, – встал Томин, спохватившись.
– Здравствуйте.
– Не смотрите на меня как на выходца с того света!
– Для меня оно так и есть. Зачем вы?.. Что вам нужно?..
– Зря напугались, Елена Романовна. Я зашел всего-навсего побриться и так же не ожидал встретить вас, как вы меня.
– Брить я вас не стану. Руки дрожат… Нет. Нет, вы не случайно! Вы же пользуетесь электробритвой – по коже видно. Вы пришли ко мне!..
– Да, но только как к близкой подруге Майи Петровны Багровой. Так мне вас рекомендовали.
– Вон что…
Женщина поставила наконец мисочку, бросила на спинку кресла полотенце. Но Томин видел, что ее не больно-то отпустило.
– И чего же вы хотите?
– Кое-какой информации от женщины, с которой Багрова откровенна. Кстати, люди проходят, заглядывают в окна, а мы с вами беседуем. Довольно неестественно. Сделайте хотя бы вид, что вы меня стрижете. Надеюсь, ножницы удержите?
Сергеева, поколебавшись, взяла расческу и ножницы, накинула на плечи Томина полотенце.
– Не понимаю, почему информацию должна давать именно я. Считаете, что прежний опыт так меня характеризует?
– Да откуда я знал, что вы – это вы!
– Поймите, тогда это касалось только меня. Я распоряжалась своей судьбой. Чужой – не могу.
– Бог мой, сколько драматизма!
Сергеева сделала неосторожное движение.
– Уши стричь не надо, – мягко попросил Томин.
– Извините.
– Дело всего в нескольких вопросах.
– Майя – честная, глубоко порядочная женщина. И скрывать ей, по-моему, нечего. Говорите с ней сами. Я не имею ничего против вас лично, но мне невыносимо вас видеть!
– Елена Романовна, если б не чрезвычайные обстоятельства… опасные, между прочим, и для вашей приятельницы, я бы не настаивал.
Сергеева заикнулась что-то спросить, но бросила ножницы.
– Нет у меня сил с вами разговаривать… Все было похоронено. У меня не только новая семья – душа новая! И вдруг…
«Ничего с ней не получится. Дохлый номер. Жаль».
– А затылочек-то подпортили, – сказал он, разглядывая себя в профиль.
– Сами напросились.
– И сколько с меня за художественную стрижку?
– Бесплатная услуга. На память.
«И голос-то стал прежний».
Томин скомкал полотенце и раздраженно сунул ей в руки.
– Пал Палычу привет передать?
– О господи!
– Спасибо, передам. Желаю счастья.
Сначала она ощутила только облегчение. Мало-помалу стихала дрожь; задышалось ровнее; но в ногах была еще слабость. Она села боком к зеркалу, подперлась кулаком; перебирала сказанное ею, сказанное им.
Почувствовала раскаяние: ведь эти двое, Знаменский и Томин (хотя и не ведая того), спасли ей жизнь. Был день, когда она висела на волоске…
Голос Багровой вывел женщину из оцепенения:
– Лена! Устала без меня?
– Нет… голова болит… – первое, что пришло на ум.
– Пора закрывать – короткий день. Я за тобой – благо все равно по пути.
– Погоди… Маечка, мне надо тебе два слова…
Та взяла полотенце с обрезками черных волос, которое Сергеева так и забыла на коленях, бросила в раковину.
– Где два, там и двадцать, – проницательно определила она. – Разденусь тогда. – Села, приготовилась слушать.
– Только что у меня побывал человек из МУРа.
Багрова не переменилась в лице, только сжала подлокотники кресла:
– Они… нашли Михаила?
– Думаю, наоборот.
– Но хоть какие-то следы – где, что с ним?
– Майя, они приходят только спрашивать. Этот человек хотел что-то разузнать о тебе… или о самом Михаиле. К сожалению, я не знаю. – С появлением подруги мысли ее приняли другой оборот. – Маечка, я к тебе очень привязалась… Ты не сомневаешься?
– Что это ты вдруг?
– Потому что обязана предостеречь… вернее, дать совет. Если Томин… из МУРа, если он к тебе придет – будь с ним до конца откровенна!
– У меня нет тайн, которые интересуют МУР.
– Но… я не знаю, они могут появиться… скажем, Михаил сообщит, где он находится… Извини, я понимаю, положение щекотливое, но в любом случае помни – Томину можно довериться. Для вас с Катей… даже для Михаила это будет лучше.
Майя Петровна пристально и изумленно всматривалась в подругу.
– Лена, ты его рекомендуешь, словно старого приятеля!.. Им надо поймать Мишу, и все! Где здесь «лучше», где «хуже»?.. Легко давать советы при семейной идиллии… У меня, кстати, аспирин есть. Примешь?
– Не болит у меня голова.