Тень чужака

— Не хотел бы вас обидеть, но сначала я хотел бы узнать ваше имя. Может быть, вы как раз тот, против которого проводится операция.

— О, черт… — Бартенс посмотрел на Байера. Назвать себя он не мог, поскольку служащий полиции аэропорта или тот, кто выдает себя за него, не должен знать, что в операции участвуют коммандос. Поймав взгляд Бартенса, Байер ткнул себя в грудь большим пальцем: назовись мной. Бартенс поднял брови: ты уверен? Дик мотнул головой, что означало: не медли, время уходит.

— Оʼкей, — сказал Бартенс. — Так вот, слушай меня, коп. Я инспектор ФБР с особыми полномочиями. Командированный сюда, к вам, в ваш чертов Фэрбенкс. Тебе достаточно?

— О… Сэр, простите… Я понятия не имел, что вы из ФБР… Но все же… — говоривший замолчал. — Простите, сэр… Фэрбенкс — городок маленький… О том, что к нам прислали фэдов, я бы наверняка знал… Мне придется связаться по рации с начальством… Уж простите… Вам придется подождать. Извините, сэр. Я вызываю начальство.

Шутов посмотрел на Байера. Тот, на секунду подняв глаза вверх, покачал головой. Означало это примерно следующее: неважно как и почему, вся наша конспирация полетела к чертовой бабушке. И вообще, дело плохо.

Шутов придерживался такого же мнения. Им было отлично слышно, как человек, назвавшийся полицейским, переговаривается с кем-то по рации.

«Да, сэр… — доносилось из-за двери. — Это Поппинс, сэр… Какой-то человек требует, чтобы я открыл дверь, ведущую к нижнему туалету… Говорит, из ФБР… Нет еще, сэр… Хорошо… Сейчас спрошу…» За это время Байер беззвучно, одними губами, успел спросить у Бартенса, есть ли среди полицейских аэропорта Поппинс; сразу же уловив суть вопроса, атабаск кивнул: есть.

Наконец из-за двери донеслось:

— Простите, сэр. Мой начальник просит вас назвать свое имя.

Бартенс на всякий случай взглянул на Байера, тот еще раз ткнул себя пальцем в грудь: назовись мной.

— Оʼкей, братишка, — сказал Бартенс. — Меня зовут Дик Байер.

— Дик Байер?

— Точно. Дик Байер. — Теперь они, все трое, ждали реакции Поппинса.

Тот, судя по интонациям, снова обратился к начальству:

— Сэр, он говорит, его зовут Дик Байер… Да, сэр… Да, уверен… Ага… Ага… Хорошо, сэр… Да, согласен с вами… Лучше открыть…

В ту же секунду Байер сделал движение, чтобы оттолкнуть Бартенса от двери. Но не успел. Раздался треск автоматной очереди. Пули, пущенные на уровне головы Бартенса, прошили обе створки от края до края. Сразу же стало ясно: Бартенса задело. Ткнувшись лбом в дверь, атабаск, оставляя кровавый след на светлой поверхности, медленно сполз вниз. Он лежал, чуть повернувшись, так, что было хорошо видно: одна из пуль попала ему точно в глаз.

Несколько мгновений в воздухе стояла тишина. Наконец, судя по негромкому звуку, человек, стоящий за дверью, осторожно вставил ключ в замочную скважину. Байер показал: бьем по ногам.

Их «узи» заработали почти одновременно. Судя по вскрику с той стороны, стреляли они не зря. Послышался звук сползающего на пол тела. Затем, уже снизу, раздался хрип, закончившийся неясным бульканьем. По знаку Байера они с одного удара выбили ногами дверь. Осторожно отодвинув застрявшие створки, проскользнули в коридор. После этого стало ясно, что удерживало створки: на полу, сжимая откинутой в сторону рукой автомат «узи», лежал человек в полицейской форме. Вокруг стояла тишина; открывшийся за дверью второй коридор и площадка возле лифтов были пусты.

Человек не подавал признаков жизни, у обшлага черной форменной куртки была прикреплена рация. Пригнувшись, Байер тщательно изучил ее. Он делал это, затаив дыхание, так, как осматривают редчайшую фарфоровую вазу. Лишь убедившись, что рация выключена, облегченно вздохнул. Снял ее и спрятал в карман. Затем они вместе перевернули и ощупали убитого. Убедившись, что на нем бронежилет, осмотрели карманы. В них ничего не было. Изучили раны; большинство пуль попали в ноги, но три, скорее всего после того, как «полицейский» упал, прошили шею. Наверняка именно они и стали решающими.

Оставив «полицейского», они перешли к Бартенсу. Сомневаться в том, что индеец мертв, причем умер мгновенно, не приходилось. Пуля, попавшая в глаз и вышедшая в затылочной части головы, была единственной.

Достав из кармана носовой платок, Байер осторожно развернул его и накрыл лицо атабаска. Перекрестился по католическому обычаю. Шутов положил на себя православный крест. Помолчав несколько секунд, Байер сказал:

— Я идиот. Надо было сообразить, что к чему, раньше. Я хотел его оттолкнуть. Но не успел.

— Я еще больший идиот. Я ведь сообразил, в чем дело, еще позже. — Может быть, чемодан они еще и возьмут, подумал Шутов. То есть они его наверняка возьмут, потому что из самолета чемодан с тремя центнерами золота никуда деться не может. Если же кто-то и попытается его взять, далеко не уйдет: в состав экипажа под видом стюардессы они ввели своего агента, Стеллу. Стелла снабжена идеально замаскированной микрорацией; если случится что-то непредвиденное, она тут же даст им знать. Причем сделает это так, что никто ничего не заметит. А поскольку территория аэропорта окружена взводом коммандос, ускользнуть оттуда не сможет никто — тем более с тяжеленным чемоданом. Но вся соль плана была в неожиданности. Теперь же, после того, что только что произошло, говорить о неожиданности смешно.

Шутов посмотрел на часы. С момента, когда они вышли из туалета, прошло чуть больше пяти минут. Посадка, во время которой они должны, по плану, соединиться с потоком пассажиров, начнется минут через пятнадцать. Осознав это, сказал:

— Будь оно все проклято.

— Ладно, Майк. Запомни телефон и имя. Барри Редворт.

— Барри Редворт?

— Да. Это наш резидент здесь, в Фэрбенксе. Раскрывать его я не имею права никому, даже тебе, хотя ты и полицейский. Но сейчас тот случай, когда на правило можно наплевать. Телефон Редворта в Фэрбенксе двадцать пять — сто тринадцать. В непосредственный контакт с Редвортом ты входить не будешь. Этот телефон я даю лишь по одной причине: ты сошлешься на Редворта, когда речь зайдет о трупах. Этого и моем.

— Твоем?

— Да. Я ведь убит. Разве ты не слышал очереди? — Посмотрев Байеру в глаза, Шутов кивнул:

— Оʼкей, Дик. Я все понял.

— В том, что я убит, должны быть убеждены все. Не только те, но и наши. Все до одного, ясно? Марву, заместителю Бартенса, скажешь по рации, вы с Бартенсом стояли отдельно от меня. Услышав перестрелку у туалета, пошли туда. Обнаружили два трупа: мой и этого. Запомни, трупов было только два. Если ты сам не скажешь, Марв о Бартенсе не спросит. Но если вдруг заикнется, скажи: с Бартенсом все в порядке. Дай также Марву понять: о трупах, моем и этого, пусть не думает. Скажи, трупами займется Бартенс вместе с нашими людьми. Какими «нашими», не уточняй. Потом, когда начальство спросит, к примеру, куда делись трупы, — сошлешься на Редворта. Попроси Марва дать тебе одного из коммандос. Они все в штатском. Пойдешь на самолет с ним. Будешь действовать так же, как действовал бы со мной. Наш план не меняется. Понимаю, экипаж давно уже нас ждет. Но мы в этом не виноваты.

— А кто виноват?

— Пока не знаю. Откуда-то просачивается информация. Может быть, из самой сердцевины.

— Это уж точно.

— Ладно. Помоги втащить трупы в лифт. Бери этого. А я возьму Боба.

Взяв трупы под мышки, они в конце концов втащили их в одну из кабин. Байер нажал кнопку верхнего этажа. Лифт пополз вверх. Обдумав все, что только что случилось, Шутов спросил:

— Дик, ты ведь исчезаешь с концами?

— Да. — Байер дотронулся кулаком до плеча Шутова. Лифт остановился. — Все, Майк, чао. Забудь обо мне и действуй. Я тебя найду.

Кивнув, Шутов вышел на площадку. Двери лифта закрылись; судя по звуку, кабина пошла вниз. Для того, чтобы сориентироваться, ему хватило нескольких секунд; он находился на площадке, с одной стороны которой располагались лифты, с другой — двери, ведущие в подсобное помещение. Третью сторону перекрывали двери, ведущие к лестницам, четвертая представляла собой огромное окно. За этим окном, находящимся примерно на восьмиметровой высоте, была видна часть аэропорта с расположенными на ней самолетами, машинами и служащими в оранжевых комбинезонах. Терминала и стоящего возле него «боинга» видно не было. Небо, несмотря на середину июня, было обложено тучами. Впрочем, для вылета «боинга» такая погода опасности не представляла, да и для Аляски она была обычной.