Город Цветов

И Duchessa предпочла этого неоперившегося юнца зрелому мужчине, с его богатством и положением! Он злился, думая о платье с драгоценными камнями, об африканских кошках и дорогой броши. Ему вовсе не нужно было получить свои по­дарки назад; он бы счел это ниже своего достоинства. Великий князь не был скупым. Но он был гордым и не мог выносить неуважения к его чести и к нему самому.

Тем не менее, как только он выпил еще, его гнев утих и сме­нился спокойствием, не менее грозным. Такой поворот событий вовсе не был для Никколо ди Кимичи неожиданным. Он всегда понимал, что Арианна может отказать ему по этой причине, и у него был план, как использовать это в своих интересах.

— Вы посылали за мной, милорд? — спросил Энрико.

— Да, — сказал великий князь. — Я хочу, чтобы ты отнес мою перчатку этому беллеццкому мальчишке в посольстве и вы­звал его на дуэль.

Арианна вышла из посольства в сопровождении Гвидо Паролы и своих телохранителей, чтобы навестить Джудитту. Подма­стерья скульптора все еще протирали статую.

— Она выглядит так, как чувствую себя я, — произнесла Ари­анна. — Запятнанной.

— С мрамора пятно можно удалить, — заметила Джудитта. — Но от чего появились пятна на оригинале?

— Мне стыдно из-за того, что случилось с Барбарой. Она ослабла и страдает от раны, которая предназначалась мне. Но есть еще одна неприятность — великий князь сделал мне пред­ложение несколько дней назад, а сегодня я окончательно от­вергла его. Он очень ясно дал мне понять, что не любовь за­ставляет его свататься ко мне, однако я все-таки боюсь, что он глубоко обижен и поэтому опасен.

— Вы объяснили ему, в чем причина? — спросила художница.

— Я сказала ему только то, что, думаю, он поймет — я люблю другого. Но это не все. Он хочет отобрать у меня мой город. А моя семья столько боролась за то, чтобы сохранить городу свободу и независимость от ди Кимичи.

— Вы сказали ему, кто этот другой? — поинтересовалась Джудитта.

— Нет, но я боюсь, что он догадается. Теперь я беспокоюсь, что поставила Лучано под удар. Все снова будет так же, как с Барбарой, или, возможно, еще хуже. От последствий моих действий всегда страдают другие.

— Зачем вы рассказываете это мне? — спросила Джудитга. — Почему бы вам не поговорить с вашей матерью или Родольфо?

— Моя мать думает только о политике, и они оба слишком беспокоятся о моей безопасности. Вот я и решила: может быть, вы, будучи Страваганткой, но не политиком, сможете дать мне совет.

— По-моему, было бы благоразумно оставить город — по крайней мере, ради Лучано, а не ради себя.

— А вы не думаете, что за ним станут наблюдать? — сказала Арианна.

— Они разговаривали тихо, только Парола стоял достаточно близко, чтобы слышать их. Джудитта повысила голос.

— Думаю, нам лучше договориться о том, как мы отвезем статую вашей светлости назад в Беллеццу, — сказала она.

Джорджия не стравагировала в Талию на следующий после свадеб день. Она хотела дать Мерле отдохнуть, потому что лошади приходилось иногда везти на себе двух седоков. Да и сама Джорджия чувствовала себя очень уставшей. Она про­сто не вынесла бы еще одну ночь без сна, полную бурных при­ключений в Талии. Мальчики отправились туда без нее, пообе­щав рассказать ей обо всем на следующий день, который в их мире был субботой.

Родители Джорджии должны были уйти на целый день, и по­этому они все собирались встретиться в ее доме — и Элис тоже. В пятницу Джорджия рано легла спать, оставив фигурку крылатой лошади на комоде, откуда ей было ее видно, но она не испытывала искушения взять ее в руки.

Но несмотря на все эти предосторожности, она видела сны о Джилии, которые оживляли в ее памяти события в церкви Бла­говещения: она видела кошмары о кровавых битвах на шпагах, о людях, которых она знала и которым доверяла, слышала их кри­ки. А люди, которых она всегда боялась, такие как Никколо ди Кимичи, в ее снах были даже выше ростом, чем в жизни. Великий князь стоял с окровавленной шпагой над телом Лучано.

Джорджия проснулась среди ночи вся в поту. Она не знала, стравагировать ли ей в конце концов, чтобы убедиться, что Лу­чано еще жив. Но вместо этого она лежала в темноте, думая о нем и о том, как мало она преуспела в своих стараниях забыть его, после того как он ушел от нее в Реморе около года назад.

Папа взял верх над братом в разговоре о судьбе Нуччи, но предполагалось, что их не отпустят, не покарав за преступле­ния. Великий князь объявил, что каждый, кто носит имя Нуч­чи, и каждый, кто сражался на их стороне в церкви Благо­вещения, навсегда изгоняются из Джилии, а их имущество конфискуется.

— Вижу, их новое здание не пострадало от наводнения, — за­метил Никколо. — Пошли ко мне Габасси, — приказал он слу­ге. — Я заберу их дворец как возмещение за смерть Карло, — сказал он Папе. — Я больше не хочу жить в Палаццо Дукале. Здесь неприятные воспоминания. Я буду жить в смешном и нелепом дворце Нуччи, а Фабрицио пусть останется здесь. И я попрошу Габасси построить для меня защищенную дорогу высоко над городом, которую не достанет вода при любом на­воднении и по которой я смогу идти от места, где находится правительство, туда, к своему новому дому. Возможно, она пройдет через Ведомство гильдий и мост.

— Это разумное решение, — поддержал Никколо его брат. — Я согласен, что Маттео Нуччи следует изгнать и конфисковать его имущество. Но пусть его жена и дочери останутся, пока Филиппо не поправится достаточно для того, чтобы покинуть город.

— Очень хорошо, — согласился Никколо. — Но они должны оставаться в своем старом palazzo; я не позволю им завладеть этим новым дворцом. И я желаю также провозгласить, что Ка­милло Нуччи является убийцей и его публично казнили бы, если бы князь Фабрицио не взыскал с него платы. Я хочу, что­бы их семья была опозорена, а их имя стерто из памяти города и их помнили бы только как преступников.

Когда Арианна вернулась в посольство, там ее ждал Лучано.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она.

— Мне тоже, — ответил он.

Она отпустила своих телохранителей. Двое из них молча посидели около минуты в голубой приемной посольства. На Арианне было одно из самых ее простых шелковых платьев

и

Но ее красота по-прежнему волновала его, а беззащитность, которую Лучано ощутил в Арианне, когда она снимала маску, вызывала в нем жгучее желание защитить ее.

— Сначала ты, — произнесла она.

Он взял ее за руку.

— Николас пришел ко мне со странным предложением, — начал Лучано. — Он хочет, чтобы мы поменялись местами. Что­бы он снова стал Фалко, а я вернулся к родителям.

Арианна ожидала всего, но не этого. Однако услышав это, она не вздрогнула.

— А у вас получится? — спросила она, пытаясь выиграть вре­мя. — Я хочу сказать, с разницей в лишний год и всем осталь­ным? А он не станет снова калекой? А ты — к тебе не вернется твоя болезнь Крэба?

— И об этом ты беспокоишься больше всего? — Лучано крепко сжал ей руку и заглянул в глаза. — Что я снова заболею в сво­ем прежнем мире?

Это было не так. Но Арианна была слишком потрясена, чтобы сказать, о чем она действительно думала. Почему он рассказывал ей об этом, если всерьез не думал принять предложение Нико­ласа? И как он вообще мог подумать о том, что покинет ее, если его чувства были такими, как она надеялась?