Косыгин

…Еще три с половиной века назад ни в одном языке мира не было даже слова такого газ. Это понятие ввел в семнадцатом веке голландский ученый, врач и теософ-мистик Ван Гельмонт, предположительно от греческого «хаос». Оно определяло вещество, в отличие от твердых и жидких тел, способное распространяться по всему доступному ему пространству (в обычных условиях) без скачкообразного изменения своих свойств. Биографический словарь Брокгауза и Ефрона, отмечая приоритет Ван Гельмонта, добавляет несколько любопытных деталей.

Он родился в Брюсселе в 1678 году. Изучал медицину, в частности хирургию, много путешествовал, занимался химией, изучал кабалистические и мистические сочинения, а открытие сделал, как видим, вполне материалистическое. Правда, ему не удалось осуществить заветную мечту всей жизни — найти химическим путем средства от всех болезней. Но кто бросит за это камень в ученого XVII века, когда и в XXI век, в третье тысячелетие человечество тянет за собой шлейф неизлечимых болезней, старых и новых?!

С половины XVIII века начинается систематическое изучение газов, а затем постепенно формируется газовая промышленность. К концу XIX века, по авторитетному утверждению того же словаря, она достигла «громадных размеров».

В самом деле, для такого вывода были веские основания. К концу 70-х годов XIX века в США насчитывалось 971 газовое общество, в Канаде — 47. Подавляющее большинство из них эксплуатировали каменноугольный газ, 6 — природный. Первую же газовую скважину США начали эксплуатировать в 1870 году — вблизи Блумфильда, штат Нью-Йорк. В Великобритании на исходе XIX века действовали 594 газовых завода, а длина газопроводов составляла 35 150 километров.

А что же в нашем родном Отечестве? И оно старалось поспеть за прогрессом. Примечательную деталь отметил во втором томе «Мертвых душ» Николай Васильевич Гоголь.

Напомню: над этой книгой он работал больше десяти лет, с 1840 по 1852 год. Один из вариантов рукописи сжег в 1845-м, другие — за десять дней до смерти, в феврале 1852-го. До нас дошли лишь разрозненные тетради. В одной из них читаем слова действительного статского советника, племянник которого решил уехать из Петербурга в деревню.

«— Но все же… Как же так запропастить себя в деревню? Какое же общество может быть между мужичьем? Здесь все- таки попадется навстречу генерал, князь. Пройдешь и сам мимо какого-нибудь… там… ну, и газовое освещение, промышленная Европа; а ведь там, что ни попадется — все это или мужик, или баба. За что ж так, за что ж себя осудить на невежество и на всю жизнь свою?»

Однако промышленная Европа не торопилась в Россию. К концу XIX века — 180 газовых заводов, 40 из них употребляют каменный уголь, 6 — дерево, остальные — нефтяные остатки или нефть. Специалисты рассчитали, сколько газа потреблялось тогда в год на одного жителя в крупнейших городах мира. Вот эти данные: Лондон — 276 куб. м, Брюссель — 111, Париж — 108, Берлин — 86, Вена — 70, Варшава — 27,4, Петербург — 20,2. «Вся газовая промышленность России по своим размерам меньше газовой промышленности одного Берлина», — заключал автор сравнительного исследования.

В силу самых разных причин это положение сохранялось довольно долго.

«Газовая промышленность у нас слабо развита, несмотря на большие возможности ее развития», — отмечал в 1932 году академик И. М. Губкин на Всесоюзном совещании Госплана СССР по размещению производительных сил на вторую пятилетку. Эти планы живо обсуждала и вузовская молодежь, будущие командиры производства, те, кому в годы второй пятилетки предстояло, как и сокурсникам Косыгина, прийти на производство. Осваивать новые автозаводы, химические комбинаты, шахты, текстильные фабрики, промыслы…

Соединенные Штаты в те годы уже добывали по 50 млрд. кубометров природного газа. Советский Союз вышел на эти рубежи в начале 60-х годов. Вот такая была дистанция, и это тоже нужно знать, чтобы по достоинству оценить все, что сделали люди, создавшие отечественную газовую промышленность — организаторы производства и рабочие, инженеры и ученые.

Приведу еще несколько цифр из лекции А. Н. Косыгина. Он говорил, что СССР уже добывает в год (напомню: это идет 1964-й) 90 миллиардов. Так сокращался разрыв. «…в настоящее время разведаны колоссальные запасы в Тюменской области. Открытые запасы нефти и газа обеспечивают нашей стране огромные возможности развития энергетики».

Через 20–25 лет, прошедших с того испепеляющего лета, когда природный газ «привели» в Москву, Россия стала одной из ведущих газовых держав.

По дилетантским представлениям, а они сильны и сейчас, добыча газа — совсем простое дело: сунул трубу в землю и качай себе доллары. Между тем это одно из сложнейших производств, немыслимых без качественной металлургии, развитого машиностроения, современной научной базы…

Сразу после Великой Отечественной войны правительство Союза поручило Институту электросварки Академии наук Украины разработать технологию сварки для строительства газопровода Дашава — Киев — Брянск — Москва. Эту работу возглавил академик Евгений Оскарович Патон, именем которого позже был назван знаменитый институт. Ученые предложили вести автоматическую сварку под флюсом. Были разработаны три варианта организации сборочно-сварочных операций на трассе газопровода, создано специальное оборудование.

«Впервые в мировой практике, — рассказывает академик Борис Евгеньевич Патон, директор Института электросварки имени Е. О. Патона Национальной академии наук Украины, — в широких масштабах на полустационарных базах была применена сварка под флюсом плетей из двух-трех труб, которые потом вручную сваривались на монтаже. Такая технология и сейчас является одной из основных при сооружении магистральных трубопроводов. Постепенно к ней пришли и зарубежные фирмы».

Ученые вместе с производственниками создавали трубные стали, страна осваивала свое трубное производство и, когда правительство Аденауэра объявило бойкот на поставку в Советский Союз труб большого диаметра, трубы на трассу поставил Челябинский трубопрокатный завод.

Большое значение созданию новой техники для строительства сверхмощных газопроводов, в частности для сварки труб диаметром 1420 мм, придавал А. Н. Косыгин. Вот как вспоминает об этом в письме, адресованном мне, академик Б. Е. Патон.

«Алексей Николаевич выезжал в Западную Сибирь, был там и зимой, изучал месторождения нефти и газа, их освоение. Перед одним из пленумов ЦК КПСС он вернулся из Сибири. Мне посчастливилось встретить его в фойе и попросить принять меня для доклада по проекту постановления СМ СССР о развитии сварочной науки и техники на предстоящую пятилетку, а такие постановления неизменно принимались на каждую пятилетку и почти всегда выполнялись. Алексей Николаевич сразу же согласился, но сказал, что и у него есть просьба. Во время разговора в кабинете А. Н. с горечью сказал, что видел, в каких тяжелых условиях работают сварщики, сваривая так называемые неповоротные стыки магистрального газопровода на морозе в 40–50 градусов. Сварщик лежит на спине и варит в таком положении стык трубы почти полутораметрового диаметра. Вот, говорит Алексей Николаевич, нужно им помочь, облегчить условия их работы. Я прошу вас подумать и разработать такую машину-автомат, которая избавит сварщиков от этого изнурительного труда.

Посмотрел на меня и добавил:

— Если не получится, мы на вас в обиде не будем. Ведь понимаем, что это очень сложная задача, но постарайтесь.

Я сказал, что будем искать и работать. И, действительно, удалось создать машину контактной сварки стыков таких труб. Машина передвигалась внутри трубопровода, была поэтому всепогодной, а производительность труда возросла на порядок, т. е. в 10 раз. Такие машины и сегодня работают на строительствах трубопроводов, лицензия продана в США. Это один из эпизодов в многогранной, замечательной жизни и деятельности Алексея Николаевича. Но он свидетельствует о его подлинной заботе о человеке, об условиях его труда и здоровья.