Страница 121 из 335
За этот стиль, где в спокойном, объективном течении рассказа так различим авторский тон, хотя он как будто бы и «ничем не проявляется, кроме легкости и равномерности», особенно ценили Ливия в древности. Среди сохранившихся отзывов о нем римских писателей полностью преобладают те, что касаются стиля, — как правило, восторженные и, как правило, говорящие не о языке в прямом смысле слова, а о неповторимом тоне книги, сохранившем тип человека и как бы весь особый его жизненный облик. «Стиль Ливия отличается сладостной молочно-белой полнотой… И Геродот не счел бы недостойным себя равняться с Титом Ливием, настолько исполнен его рассказ удивительной, радостной и спокойной привлекательности, ясной и искренней простоты, а когда дело касается речей, в них он красноречив настолько, что и описать невозможно»25 .
Та же «благоговейная связь», объемлющая личность автора и народный эпос, им излагаемый, обнаруживается в местах текста, где Ливии прерывает рассказ, чтобы высказаться прямо от себя. «Я-места» (Ich-Stellen) называли их старые немецкие филологи. Таких мест очень много, и читатель без труда обнаружит их на страницах книги. В большинстве случаев автор вмешивается, чтобы высказать свое отношение к использованным источникам, — свое доверие к одним, неодобрение других, неуверенность в том, какому из них отдать предпочтение. По критериям академической науки Нового времени такие признания, не поверяемые обращением к первоисточникам, должны рассматриваться как недостатки. Но не стоит прилагать к Ливию академические критерии, — он стоит даже не выше их, а вне их. И в откровенности, в простоте таких признаний достойно внимания не нарушение норм университетской науки (или, во всяком случае, не только оно), а то чувство полной принадлежности историка к истории своего народа, которое позволяет ему с наивной и подкупающей естественностью делиться с читателем своими мыслями и сомнениями посреди рассказа о великих событиях и речей знаменитых героев.
Но есть в «Истории Рима от основания Города» Ich-Stellen и Другого свойства. Не мнением о достоверности прочитанных книг Доверительно делится Ливии с читателем, а чувствами и переживаниями. Они никогда не становятся сентиментальными, не про-
437
тивопоставляют автора историческому материалу, а к этому материалу относятся и в нем растворены. Это не лирические отступления, а отступления лиро-эпические с равным акцентом на обоих словах… «Завершив рассказ о Пунической войне, я испытываю такое же облегчение, как если бы сам перенес ее труды и опасности. Конечно, тому, кто дерзко замыслил поведать обо всех деяниях римлян, не подобало бы жаловаться на усталость, окончив рассказ лишь о части из них, но едва вспомню, что шестьдесят три года от Первой Пунической войны до исхода Второй заняли у меня столько же книг, сколько четыреста восемьдесят восемь лет от основания Города до консульства Аппия Клавдия, первого начавшего воевать с Карфагеном, я начинаю чувствовать себя подобно человеку, вступившему в море, — после первых шагов по прибрежной отмели под ногами разверзается пучина, уходит куда-то дно, все более необъятным предстает задуманное дело и непрестанно разрастается труд, на первых порах, казалось, сокращавшийся по мере продвижения вперед» (XXXI, 1, 1—2).
Ливия читают без малого две тысячи лет — римские императоры и итальянские гуманисты, герои-революционеры и старые университетские профессора. Последние нам все же ближе остальных — по времени, по интересам, по складу мысли. Да будет же нам дозволено завершить эти заметки словами одного из них. «И еще нечто должно быть положено на чашу весов, склоняя их в пользу нашего автора, — веяние его души, разлитое, подобно тонкому аромату, по страницам книги. Тепло души позволяет ему говорить о мире преданий и легенд с милой простотой, избегая всякого умничанья, позволяет ему вжиться в величественные религиозные воззрения былых времен и поведать о них набожно и скромно, позволяет обнаружить в истории не одни лишь сухие факты, а и образцы, которым мы можем следовать, и тем сообщить своему труду также нравственный смысл»26 .
1993
Примечания
1 Такое понимание общественно-исторического мифа, с теми или иными вариациями, широко распространено в современной философской социологии. См. в первую очередь: Durkheim E. Les formes elementaires de la vie religieuse. Paris, 1912; Buber M. Dialogisches Leben. Jerusalem, 1947; Wiener A.J. Magnificent Myth. New York, 1978. См. также критический разбор: Галаганова С. Учение Э. Винера о мифе как средстве массовой коммуникации //Теории, школы, концепции (критические
438
анализы). Художественная коммуникация и семиотика. М., 1986, а также материалы книги: Гуревич П.С. Социальная мифология. М., 1983.
2 Наглядной иллюстрацией к этой черте общественно-исторического мифа может служить приводимая Ливием (XLI1, 34) речь пожилого крестьянина Спурия Лигустина, который, рассказав о своей крайней бедности и об усталости от двадцати двух уже проделанных боевых кампаний, тем не менее объявляет о готовности и дальше служить Республике и призывает сограждан «отдать себя в распоряжение сената и консула и быть всегда там, где вы могли бы с честью защищать родину».
3 Именно с этой целью, например, Катон, будучи цензором, лишил коня Луция Сципиона, брата Корнелия Сципиона Африканского Старшего (Плутарх. Катон Старший, 18, 1).
4 Оппиевзакон 215 г., Орхиев 182 г., Фанниев 161 г., Дидиев 143 г., Лициниев(ок. 131 г.?)., Эмилиев (ок. 115 г.?). Обсуждение очередного закона этого типа отмечается в середине 50-х годов до н. э.
5 Таков был размер участка Аквилия Регула, Цинцинната, Мания Курия, см. у Валерия Максима (IV. 3, 5; 4, 6; 4, 7).
6Johne K.-R, Kohn J., Weber V. Die Kolonen in Italien und den westlichen Provinzen des Romischen Reiches. Berlin, 1983. S. 112 fT.
7 2000 колонистов, переселенных в 183 г. до н. э. в Мутину, получили по 5 юге-ров, в Парме — по 8 югеров, в Пизавре в 184 г. до н. э. — по 6, в Грависках в 181 г. до н. э. - по 5. См.: Заборовский Я.Ю. Очерки по истории аграрных отношений в Римской республике. Львов, 1985. С. 97.
8Плутарх. Катон Старший, 10; Он же. Эмилий Павел, 28; Авл Геллий, XV, 12 (о Гае Гракхе).
9Аппиан. Ливийская война, 15.
10Флор, I, 35,7. Речь идет о войне, которую вел в Азии консул Аквилий против Ари-стоника в 129 г. до н. э.
11 Согласно сообщению Тацита о взятии Кремоны в 69 г. н. э. (История, III, 34, 2). Для более ранних периодов данные неясны, см.: BruntP.A. Italian Manpower. Oxford, 1971.
12Harris И/. War and Imperialism in Republican Rome 327—70 B.C. Oxford, 1979 (reprint 1986).
13 Один из самых выдающихся исследователей античности в наше время М. Финли писал об историках, опирающихся на данные римского мифа: «Они внесли в науку столько от Алисы в Стране чудес, что возникает необходимость ясно высказать некоторое число очевидных истин» (FinleyM.I. Empire in the Greco-Roman World // Greece and Rome. 2nd Series. Vol. XXV. No 1. April. 1978. P. 1).
14 Знаменитый афоризм знаменитого немецкого историка Леопольда фон Ранке (1795-1886).
15 См. прим. 13.
16 Философско-публицистическая литература последних десятилетий, так видящая наше время, необозрима. Ярче и точнее многих других работы П. Бергера; хорошее представление об обшей позиции этого автора дает публикация, ему посвященная, в журнале «Социологические исследования» (1990. № 7. С. 119-141).
7KierkegaardS. Either// Or. Vol. I. Princeton, 1959. P. 21.
8Булгаков С.Н. Философия хозяйства. М., 1990. С. 98.
19Бердяев Н. Кризис искусства. М., 1918 (репринт 1990). С. 4-5. J° Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. II. М., 1969. С. 149.
Из беседы с Эккерманом 24 ноября 1824 г. Несколько месяцев спустя, 9 марта '825 г., Александр Бестужев писал Пушкину: «Мы не греки и не римляне, и для нас другие сказки надобны».